Лиза Дероше - В объятиях демона

Гейб настороженно смотрит на меня.

— Очевидно, тебя.

Рукой я машинально тереблю страницу учебника. Мои ноги дергаются под столом, готовые в любую минуту понести меня вслед за Люком. Я стараюсь сохранять голос ровным.

— Зачем?

— Тебе лучше спросить об этом самой, — расстроенно говорит Гейб. Он вздыхает и садится на стул рядом со мной, ловя мой взгляд. — Насчет… вчерашнего… — тихо произносит он, затрагивая щекотливый вопрос.

Застонав, я опускаю взгляд на ладони. Я даже не знаю, что сказать… не знаю, что я чувствую.

Одну долгую минуту висит неловкая тишина.

— Мне действительно жаль насчет… ну ты знаешь, — наконец говорит он.

Ну конечно! Зачем ему быть со мной?

А хочу ли я быть с ним?

— Но мне нужно знать, — добавляет Гейб. — То, что я почувствовал… — Он колеблется, а у меня перехватывает дыхание. — Ты хотела именно меня?

Я замираю, словно кролик, попавший в свет фар. Ничего не могу ответить на это. Поднимаю голову и смотрю Гейбу в глаза. Он еще минуту неотрывно глядит на меня, затем переводит взгляд на пол.

— Так значит… когда ты целовала меня… — Гейб поднимает взгляд, а я отвожу свой.

Я отодвигаю стул, нуждаясь в пространстве, выхожу в гостиную и плюхаюсь на диван.

В дверях появляется Гейб.

— Очевидно, это ответ, — говорит он с натянутой улыбкой.

— Никакой это не ответ. — Я закрываю лицо руками. — Я в полном смятении. Не могу перестать думать о Люке. Но и не могу доверять ему. А ты… — Я даже не знаю, как закончить эту мысль.

— Ты права. Ему нельзя доверять.

Он опускается рядом со мной на диван и кладет руку мне на плечи. Судя по моей реакции — как переворачивается все внутри, — мне тоже нельзя доверять.

Когда я снова смотрю на Гейба, у меня перехватывает дыхание. В глубинах его голубых глаз я вижу все, что мне нужно.

Но также я вижу, как он борется с собой. Я дотягиваюсь рукой до его щеки, и он сажает меня на колени. На этот раз он целует меня с меньшим отчаянием. Это столь нежный, трепетный поцелуй, что все тело ноет. Желая быть ближе, я сильнее прижимаюсь к нему, окутанная его любовью и умиротворенностью.

О боже, неужели я люблю его?

Наш поцелуй становится глубже, и на моих глазах выступают слезы. На этот раз он не отталкивает меня. А притягивает к себе ближе. Несмотря на жар, пульсирующий в теле, я дрожу.

После целой вечности, когда отодвигаюсь и смотрю на Гейба, я удивляюсь, как могла желать чего-либо еще. Я почти готова поверить в любовь. Ведь она здесь, в нем.

Он пальцем смахивает слезы с моих щек.

— Извини, — говорю я, не зная, за что именно извиняюсь на этот раз. Наверное, за все.

Гейб прижимает палец к моим губам.

— Нет. Не надо. — Он притягивает меня к себе и зарывается лицом в моих волосах. Я чувствую, что он тоже дрожит.

Я немного отодвигаюсь и смотрю на Гейба.

— У нас все нормально?

Он кивает и улыбается, но улыбка его натянута, а взгляд полон сомнений.

Внутри меня все сжимается в тугой комок, ведь я несправедлива по отношению к нему. Я такое ничтожество. Моя голова падает на грудь.

— Я совершенно запуталась.

— Фрэнни, ты ничего не можешь поделать со своими чувствами.

— Могу. — По крайней мере, раньше всегда могла.

— Нет, не можешь, но тебе нужно быть осторожной со своими желаниями.

Несмотря на прохладу летнего снега, мое кипящее негодование выплескивается наружу. Оно отчетливо слышно в голосе.

— Ты уже говорил это. Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть больший контроль над твоим миром, чем ты сама понимаешь. — Он пристально смотрит на меня, начиная по-настоящему пугать.

Я отодвигаюсь и вскакиваю с дивана.

— Гейб, ты ошибаешься. Я ничего не могу контролировать.

— Ты поймешь это — в конце концов.

— Пойму что?

— Все, — говорит он, и по моему телу пробегает дрожь.

Гейб встает и обнимает меня.

— Фрэнни, все будет хорошо, — наконец говорит он.

Но в его голосе нет уверенности. Совершенно нет.

Проклятье!

Самый нелепый день в моей жизни официально переименован в самый адский. А это кое о чем говорит.

Я кружу по району, пытаясь унять нервы и привести в порядок мысли. Мой приоритет — работа. Та же самая, что и на протяжении последних пяти тысячелетий. И это не ракетостроение или нейрохирургия, с которыми я бы справился даже лучше, чем с Фрэнни. Мне всего лишь нужно отметить одну мизерную душу. И ребенок бы смог. Так почему я не могу?

Риторический вопрос. Неважно, почему я не могу сделать этого. Важно лишь то, что я не могу, — это очевидно, но совершенно неприятно.

Фрэнни сейчас с Габриэлем. Она защищена, от Белиаса и от меня.

Я включаю магнитолу и снова проезжаю мимо дома Габриэля — один раз, два, три. Каждый раз я замедляюсь в отчаянной надежде мельком увидеть Фрэнни в окне. Я нарезаю круги по району, снова и снова оказываясь около домов Фрэнни и Тейлор, пытаясь понять, что случилось со мной — оживляя в памяти последние три недели моего существования.

Внутри все горит сильнее, чем в раскаленной яме, но в то же время я тону в потоке эмоций, не испытываемых демонами.

Как мне остановить это?

Я не могу дышать. Тут я вспоминаю, что мне и не нужно. Но грудь все равно ноет.

Сосредоточься! И что теперь?

На десятом круге я понимаю, что должно произойти. Как бы это ни рвало меня на части, я должен уйти и оставить это Белиасу. Я позволил себе слишком увлечься.

Еще раз проезжаю мимо дома Габриэля и ощущаю ноющую боль в груди, когда поворачиваю на запад, к своей квартире. Добравшись туда, я перемещаюсь в ад, навсегда уходя из жизни Фрэнни.

Я намереваюсь переместиться за стену ада, минуя врата (приятный бонус для демонов первого уровня). Сегодня я совсем не в настроении иметь дело с привратником.

Но как только мои ноги касаются земли, я понимаю, что, несомненно, оказался за пределами каменных стен и врат. Плохой знак. Привилегии аннулированы.

Когда я приближаюсь к вратам, привратник Минос внимательно изучает меня своим единственным, налитым кровью прищуренным глазом, расположенным в центре вытянутого, плоского змеиного лица. Он сгибает длинное скользкое чешуйчатое туловище, чтобы поближе взглянуть на меня.

— Неужели мы впали в немилость? — спрашивает он, обнажая клыки и самодовольно ухмыляясь. Его писклявый голос режет мне слух, усиливая нарастающую головную боль.

Я слишком удручен, чтобы спорить, и опираюсь на кованые железные врата.

— Похоже на то.

Возможно, он не позволит мне войти. Я влип. На его лице смешались предчувствие дурного и предвкушение. Он отходит в сторону, пропуская меня.

— Мы ждали тебя. Я приду к яме, чтобы проводить тебя.

— Отлично, устроим вечеринку. Шарики за тобой, — бросаю я через плечо, проходя сквозь врата и не оборачиваясь.