Эдвина Нун - Наследство Крэгхолда

Увидеть ей удалось совсем немного. Ночная мгла была густой и тяжелой, как туман. Даже деревья, высокой стеной стоявшие вокруг замка, сейчас казались не более чем сплошной чернильно-черной массой, скрывавшей остальной мир. Из окна комнаты Энн не было видно земли, потому что под тем окном, у которого она стояла, проходил скат крыши, выступавший на девять-десять метров. Как ни старалась, но дальше него она ничего не смогла увидеть. Крэгхолд-Хаус был окутан мраком, словно темный корабль в море ночи. Неподвижный и совершенно безмолвный силуэт, вырисовывающийся на холодном холсте. Прямо какой-то «Летучий Голландец», а не дом…

Но…

Только она хотела отвернуться от окна, отчаявшись в своей бесплодной попытке, она увидела это.

Это.

Нечто, какое-то движение, едва уловимый знак — нет, свет!

В какой-то момент ей показалось, что это ее глаза снова играют с ней злую шутку, как и в тот раз, когда она, впервые войдя в номер, увидела перед собой комнату, залитую лунным светом. Но нет!

Снаружи, где-то внизу, в темноте, был свет: мерцающий, яркий, он быстро перемещался в пространстве, плясал и подпрыгивал, словно буй в штормовом море. Энн прислонилась к стеклу окна лицом, стараясь получше разглядеть и понять, что было источником света, но увидеть ничего не удалось. Покачивающийся, дрожащий, мигающий огонек размером не более апельсина летел в ночи, то исчезая, то снова появляясь в темноте. Энн Фэннер безуспешно пыталась понять, что это такое. Затем внезапно, словно подули прямо в его середину, «апельсин» остановился, стал шире и изменил направление движения. Теперь он двигался не слева направо, а прямым курсом направлялся к ней. Колебания прекратились, и теперь это был ровный светящийся круг, двигавшийся прямо к ней. Оторопевшей от ужаса Энн казалось, что светящийся шар находится уже у края ската крыши и поднимается вдоль него к окну. Окно словно магнит притягивало шар и направляло его прямо к ней, стоявшей, дрожа от изумления, у этого окна.

Ей и в голову не приходило, что это был или мог быть какой-нибудь человек, например обычный прохожий, шедший вблизи Крэгхолда с обычным электрическим фонарем. Она не подумала и о том, что это, может быть, игра ночного освещения и погоды в сочетании с какими-то удивительными оптическими эффектами. Всем сердцем и душой она верила и думала лишь о полночном чудище, которое теперь направлялось прямо к ней, выпустив свои омерзительные когти, готовое растерзать ее на части или унести с собой во мрак ночи.

Энн не могла ни закричать, ни двинуться, ни отвернуться — она не могла убежать от своей судьбы. Мигающий, пляшущий огненный шар, ставший теперь больше апельсина, поднимался вверх все ближе и ближе к ней, и свет его становился все ярче в адском мраке ночи. Крэгхолд-Хаус, его аура и легендарная история поймали ее в западню ужаса, выбраться из которой она не могла.

Слегка накренившись, он поплыл прямо к ней, опустившись у самого окна, и Энн очутилась лицом к лицу с дьяволом. За кратчайшее мгновение времени, которое могли отсчитать все часы разума и здравого смысла, она увидела то, что невозможно увидеть и оценить никаким мерилом рассудительности и истинности.

Это было сияние, мерцание, легкое кружение света во всех вариациях его желтовато-янтарных оттенков. Он вращался, сверкал, передвигался и, казалось, становился на глазах все больше и больше.

В кромешном мраке, наступавшем со всех сторон, охваченная безумным страхом, Энн словно заглянула в самые глубины преисподней.

И увидела лицо. Лицо человека. С дьявольским выражением.

Лицо призрака.

Ввалившиеся красные глаза, горящие безумием, запавшие щеки, заросшие клочковатой седой бородой, и рапа на переносице орлиного носа, из которой вытекала струйка крови, — и все это в натуральную величину. Большая синяя шляпа с загнутыми к середине полями — изрядно потрепанная деталь прежней элегантности, — с блестящей кокардой с двумя перекрещенными кавалерийскими саблями; плечи почти не были видны, но в какое-то мгновение сверкнули погоны — и больше ничего.

Красный свет и фантасмагорическое кружение исчезли в мгновение ока, а затем — новая вспышка, еще более нереальная, чем раньше, и все опять погрузилось во мглу. Снова царили ночь и мрак. Темнота волной накатила, обрушилась на Энн. Она поглотила ее, бросив на пол комнаты; она ввергла ее в водоворот невыносимых звуков, от которых кружилась голова, путались мысли. Ужас поразил Энн. Ночь захватила все. Она увлекла Энн и катала ее по полу номера до полного изнеможения.

Призрак Крэгхолд-Хаус появился снова. И даже ненастная октябрьская погода не могла удержать его от ночной прогулки.

И даже эта юная светлоглазая современная девушка, Энн Фэннер, не могла теперь отрицать его власти над Тьмой.

И человеческим разумом.

А на другом конце Крэгхолд-Хаус, где-то в нижних ярусах древнего замка из камня и дерева, кое-кто еще не спал в эту ночь. В ровном свете свечи, стоявшей на латунном подносе, человек по имени Картрет читал книгу.

На первый взгляд было трудно определить характер комнаты, в которой он находился. Отсвет пламени падал справа на его тонкое, удлиненное, аристократическое лицо. На нем по-прежнему был официальный темный костюм, оценив который Энн Фэннер отметила утонченный вкус самого Картрета. Длинными пальцами, напоминающими лопаточки, но при этом очень красивыми и изящными, словно выточенными из слоновой кости, он прямо перед собой держал книгу в мягком дешевом переплете, и его проницательные немигающие глаза пробегали по печатным строчкам. В отсветах пламени свечи были видны и другие книги, в том числе несколько толстых томов в твердом переплете, аккуратной стопкой сложенные слева от него. Книга, которую Картрет читал с явным интересом, была копией очень популярного издания Штайгера «Необычные гости». Простой стол, за которым он сидел, не был покрыт лаком и, вероятно, был сколочен из досок на скорую руку. В неосвещенной части этой маленькой комнаты невозможно было разглядеть какую-либо мебель. Ясно были видны лишь пламя свечи, мрачный Картрет с аккуратно причесанными блестящими волосами, его руки и книги. Хотя, если напрячь зрение, у одной из стен комнаты можно было заметить едва различимые контуры довольно обшарпанного ящика длиной около трех метров. Он лежал на боку и больше, чем на что-либо другое, был похож на гроб.

Картрет никогда не отказывал себе в самом большом из своих удовольствий и никогда не считал это пороком. А что плохого в том, что человек находит чтение книг об оккультных и мистических явлениях одной из величайших радостей образования? Точнее, самообразования — вот что это было. Для Картрета чтение таких книг и познание на пиве Неизведанного было смыслом его жизни. Управление Крэгхолд-Хаус для него было только целью для достижения средства — или нет! — средством для достижения цели. Короче говоря, и то и другое верно.