Игорь Денисов - Судья

— Очень мило.

— Приходите в воскресенье в 11.00.

Он назвал адрес.

— Религия меня не интересует.

— Вы придете, — сказал человек в черном пальто.

— Почем вам знать?

Он приблизился.

— Вы сломлены. Я вижу это в ваших глазах. Но в вас есть Свет.

Я неловко отступил.

— Как вас зовут?

— Руслан, — улыбка осветила его изможденное лицо. — Приходите.

Я в смятении снова перечитал название секты и адрес.

Без десяти одиннадцать в воскресенье стою у подъезда трехэтажного здания, в котором располагается типография, офис одной из газет и обувной магазин.

Мне нужен офис N 38.

Свет флюоресцентных ламп, тихая симфоническая музыка. У стен с обоих сторон ряды длинных столов. У левой стены сектанты в белых одеждах раздают бесплатно еду бомжам, старикам и детям. Получившие эту небольшую, но тем не менее великую помощь отходят к столам у правой стены. Здесь из коробок с эмблемой „Церкви Любви“ — распятым Христом со звездой во лбу и без венца — достают ворохи старой одежды.

Спустя полчаса Руслан освободился.

— Рад, что ты пришел, Павел.

— На минутку заскочил. Посмотреть.

Обменялись рукопожатием.

Руслан пригласил меня в кафешку за углом.

— Ну как тебе? — он глотнул каппучино.

Его переход на „ты“ был естественным, как дыхание.

— Мне нравится. Хотя вы могли быть и побогаче.

Руслан усмехнулся.

— Все дело в названии. Оно слишком простое. А мы очень нуждаемся.

Я закивал, глотнув кофе.

— Деньги.

— Да, — Руслан поморщился.

— У меня мало времени, — он взглянул на часы (сверкающие „Ролекс“). Я наморщил лоб. Кажется, в офисе на запястье Руслана часов не было. — Если ты не против, я бы хотел еще раз с тобой встретиться.

Пожимаю плечами.

— Времени у меня предостаточно. Как и вопросов.

Руслан засмеялся. Взял чашку.

— Спрашивай.

— Тогда на улице ты сказал…

— Свет. В тебе он есть. У тебя глаза ангела, — он странно взглянул на меня.

— Внешность обманчива, — я с горечью вспомнил сотворенное мною.

Он встал. Протянул визитку.

— Через неделю в том же офисе, если не возражаешь. Я хочу, чтобы ты работал с нами.

— Что за работа?

— Что-нибудь придумаем, — он улыбнулся, усталое красивое лицо преобразилось. — Извини, что лезу в душу. Но предположу: сейчас для тебя любая работа — спасение.

Извинившись, Руслан оставил меня.

Она выходит из подъезда новостройки под руку с мужем. Подтянутый, уверенный в себе бизнесмен. Волков садится в „пежо“ и укатывает к чертовой матери. Таня в пестром цветочном платье пересекает детскую площадку.

Я отталкиваюсь от стойки качелей.

Она проходит мимо, копаясь в сумочке.

— Таня!

Останавливается. Плечи вздрагивают, словно я подкрался сзади и ткнул лезвием между лопаток.

Оборачивается. Делает вид, что взволнована, ошеломлена, удивлена.

— Паша? Что ты здесь делаешь?

Неудачно пытаюсь улыбнуться.

— Жду тебя.

Она беспомощно озирается.

— Ну хорошо, давай присядем где-нибудь.

Садимся на скамейку у пустых качелей.

— Как ты меня нашел?

— У кого есть деньги, тот может все.

Таня наморщила лоб.

— Как Катя?

Я посмотрел на нее.

— Ты спрашиваешь об этом?

— А что? Ждешь, что я упаду и забьюсь в судорогах?

— Нет.

— Что было, то было.

Таня достала сигареты.

— Раньше ты не курила.

— Поработаешь в следствии, закуришь, — она положила ногу на ногу. В юности всегда сидела, сдвинув коленки. — Надеюсь, ты не праведник?

Я истерически расхохотался.

— О, только не это!

Таня промолчала.

— Как ты живешь?

— Прекрасно. Муж хороший. Любит меня. Сын здоров, — она выдохнула дым, глядя вдаль. — Это твой ребенок.

В волнении я вскочил со скамьи.

— Бог мой… и ты молчала?

— А что ты хочешь? Пять лет от тебя ни слуху, ни духу. А тут из-под земли вырастаешь — и из-под земли же достаешь! Следил, вынюхивал.

— Это же ребенок, — я сел. — Он имеет право знать.

Мы наблюдали игры детей на площадке.

— Его там нет?

— Нет, — Таня бросила окурок в лужу. — Он сейчас в детском садике.

— Как зовут?

Она поколебалась.

— Павлик… в честь отца.

Я шмыгнул носом, втоптанный в землю.

— А муж?

— Ему все равно. У Володи бизнес. И он любит меня.

— Володя, — я хмыкнул.

Таня взглянула на меня.

— Мне почему-то кажется, в последнее время в твоей жизни произошло что-то ужасное, — она помолчала. — Почему ты развелся с Катей?

Я сунул руку в карман куртки, где по-прежнему лежало обручальное кольцо. Катино, не мое. Свое я вчера выбросил в Волхов.

— Я не разводился с ней. Она умерла. И наш ребенок тоже.

— Мне жаль, — сказала Таня, но прежнего сочувствия, знакомого мне с юности, в ее голосе не было.

Я взглянул на нее. Криво усмехнулся.

— Тебе очень повезло, что мы расстались.

— Почему?

Глядя ей в глаза, я сказал:

— Все, кого я люблю, погибают.

Вторая встреча с Русланом прошла так же спокойно и ровно, как неделей раньше. Он явно умел влиять на людей.

— Ты говорил о работе, — я отхлебнул кофе. Кафе не столь многолюдно, как в прошлое воскресенье. В приемнике за трескотней помех звучит: „Не трави мне душу, скрипка…“

— Я об этом подумаю, — Руслан лениво откинулся на спинку стула, между пальцами сигарета.

— Я хочу быть полезным.

— Расслабься. Я хочу, чтобы в нашей организации ты чувствовал себя как дома. И не испытывал чувства вины.

— Я слишком много бездельничал в последнее время. И просто устал.

— Но ты многое понял в эти дни. Верно? — Руслан потушил сигарету в миске с чечевичным супом.

Он улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты познакомился поближе с ребятами. И потом, у тебя будет ясное представление, чем мы занимаемся.

— Я уже понял — кормите голодные рты.

— Обижаешь, брат. Это лишь вершина айсберга.

Руслан подался вперед.

— Новгород — великий город. Но здесь особо не разгуляешься.

— Ясно, — я усмехнулся. — Москва — звенят колокола?

— Не говоря уже о Париже, Лондоне, Праге.

— Все настолько круто?

— Намного, намного круче, — Руслан поднял палец. Указал на потолок, а через него — на небо, на необозримую ширь Вселенной. — В Лондоне мы устроили пресс-конференцию: „Таймс“, „Геральд трибьюн“, „Индепендент“. Нам неплохо подсобили парни из „Сторожевой Башни“. Разместили рекламу. Устроили благотворительный концерт в „Нью Одеон“. Самым отзывчивым оказался Джордж Харрисон. А Стинг отказался. Гад.

Я рассмеялся.

— Откуда у вас столько денег?

Руслан на секунду помрачнел. Поставил на стол локоть. Задернул рукав рубашки, обнажив запястье. Сверкнули золотые „Ролекс“.

— Нравятся часики?

— Хорошие, — я смутился. — Дорогие.

Он откинулся на стул.

— Видел, как ты смотрел на них в прошлый раз. Понимаю, такой контраст. Эти оборванцы… а тут „Ролекс“.