Игорь Денисов - Судья

— Хирурги совершили чудо, — заметил юноша, в свете луны разглядывая нежную шею и не прикрытый платьем верх спины. — Шрамов нет.

— Он все время измывался надо мной! Над нами обеими! Он напивался, и пьяный приставал к моей дочке! А потом он нас бросил! Ушел к молодой.

— Что? — вскричал юноша. — Да как он посмел! Должно быть, это стало для вас большой трагедией — что этот монстр вас, наконец, бросил.

— Он оставил нас без гроша! Нам приходилось побираться, пока Дима не помог нам.

— Какой ужас, — сказал юноша.

Диана вдруг остановилась, и вслед за ней пришлось остановиться всей процессии.

— Что такое? — спросил юноша.

Девушка тревожно разглядывала улицу.

— Мне на миг показалось, за нами кто-то крадется.

— Как он выглядел?

— В темном плаще. Высокий. Преследовал нас от самого ресторана. А потом спрятался. Вон там, — она показала на подступающие к дороге ряды деревьев, чьи ветви, шевелясь от легкого ветерка, бросали на дорогу кривые тени.

— Господи! — мать схватилась за сердце. — Да тебе, наверное, померещилось.

— Да нет же, он был там! Я видела. Ты что, газет не читаешь? У нас в городе маньяк объявился. Про него уже целый год пишут.

— Маньяк? — сказал юноша. — Какая чушь! В любом случае, дамы, со мной вам бояться нечего.

Они дошли до дома, где Дима снимал для дам квартиру.

Диана с дочкой тащили по лестнице на шестой этаж мать. Та вплотную жадно разглядывала полные губы юноши, казавшиеся ослепительно красными на бледном лице.

«Вы вампир, да?» — прошептала она заплетающимся языком. С каждой секундой она все глубже проваливалась в пьяный дурман. Все казалось нереальным. «Как в кино?»

Юноша посмотрел на нее, и его глаза показались ей бездонными синими озерами.

«Я Дитя Любви и Света», сказал он. «Я проведу вас по Аллее Грез в Сады Тишины».

«Сады Тишины?» — переспросила мать, глупо улыбаясь. — «А где это?»

Юноша таинственно улыбнулся.

Втроем ввалились в квартиру.

Сбросив туфли, Диана плюхнулась на кровать.

— Ух! Слава богу! Андрей, чувствуй себя как дома. Если хочешь, в кухне есть мини-бар.

— Спроси у молодого человека, как ему наша квартира? — мать подсела к зеркалу, начала вынимать из ушей золотые серьги.

— Ваша квартира? — юноша поставил на кровать коробку. — Разве вы сами ее купили? Я так понял, это подарок Димы.

— Фу, зануда! — смеясь, Диана хлестнула его по спине шарфиком из голубого шелка, который размотала с шеи.

Юноша открыл коробку.

— Мама, иди сюда! — закричала Диана. — Андрей покажет нам «незабываемую ночь»!

Мать спотыкающейся походкой подошла к кровати.

— Ума не приложу, что это может быть, — пробормотала она.

Когда юноша достал из коробки сюрприз, она в первые секунды не могла понять, что у него в руках.

— Вот, — с улыбкой сказал юноша. — Я хочу, чтобы вы надели вот это.

Женщины обменялись настороженными, испуганными, недоуменными взглядами.

Юноша держал в руках две театральные маски. Одна — трагическая, скорбно скривила рот, глядя на мать кричащими от ужаса глазницами. Другая — маска гротескного веселья, с поднятыми уголками рта.

— Боже, что это? — Диана в жесте театрального изумления приложила ладонь к левой груди.

— Это то, что нам поможет.

— Поможет в чем?

— Отдаться чувствам. Разве можно позволить себе все, оставаясь собой? Мы должны сбросить старую кожу, и обрасти новой плотью — плотью вечной юности. Мы должны забыть о том, что у нас есть лица. Мы должны стать призраками. Должны стать кем-то другим, чтобы оставаться собой, и в полной мере отдаться страсти, забыв о приличиях и обязательствах.

Мать нервно захихикала, хлопнула юношу по плечу.

— Ой, да ты извращенец!

Юноша, глядя ей в глаза пронзительными голубыми глазами, проникновенно сказал:

— Что с того, если ваша красота заставляет меня быть таковым? Прошу вас, наденьте их. Эти маски волшебные. Клянусь вам, вы не пожалеете.

— Ну, если ты хочешь, — Диана взяла у него трагическую маску, с сомнением повертела в руках. — По-моему, это полный отстой.

Мать, заметив, как похолодел взгляд юноши, поспешно сказала:

— Диана, не упрямься. В конце концов, это просто забавная игра. Верно?

Юноша снова таинственно улыбнулся.

— Да, — сказал он. — Очень забавная игра. Вы даже не представляете, насколько. Когда она закончится, мы все будем очень долго смеяться.

Его руки с тонкими бледными пальцами снова нырнули в коробку, и спустя секунду вынырнули оттуда с увесистым свертком, упакованным в желтую бумагу. Сверток был перевязан простой тесьмой.

— А это что? — спросила Диана, болтая свесившейся с кровати ногой. Ее ногти были покрыты ярко-красным лаком.

— Это мой маскарадный костюм, — сказал юноша. Положив сверток на кровать, закрыл коробку.

— Не все вытащил, — сказала Диана, вертя на пальце маску. — Там на дне еще что-то есть. Что-то большое и тяжелое.

— Еще один сюрприз, — сказал юноша. — Его мы оставим на потом.

— Еще один? — подала голос мать. Она у зеркала снимала с пальцев кольца, и складывала их в инкрустированную золотом шкатулку на трюмо. — Вы полны сюрпризов, молодой человек!

Юноша наклонился, чтобы взять с кровати сверток. Диана, просунув пальцы в прорези глазниц, поднесла маску к лицу юноши.

— Гав! Гав! — хихикая, крикнула она.

Юноша, прижимая к груди сверток, направился к выходу.

— Ванная… — начала мать.

— Я знаю, где ванная, — оборвал юноша.

После его ухода Диана, с отвращением взглянув на маску, бросила ее на кровать. Подошла к матери.

— Странный он какой-то, — сказала она усталым голосом.

— Они все странные, — сказала мать, разглаживая мешки под глазами. — На одну ночь вполне сгодится. Не имеет никакого значения, что у него в голове.

— А что, если завтра утром он не уйдет?

— Позвоним Диме, и он его выгонит.

— Давай, помогу, — Диана расстегнула на платье молнию, помогла матери освободить от бремени гипюрового платья жирное тело с обвисшей, покрытой желтоватыми пятнами кожей.

Потом легко скинула покрытое золотыми пайетками легкое вечернее платье. В одном нижнем белье и чулках продефилировала к кровати. Взяла маску. В последний раз с сомнением взглянув на нее, надела. Из-за скорбно опущенных уголков губ ее обычно лукавые глаза в прорезях маски сразу стали серьезными, как перед смертью.

Диана подошла к стоявшему в нише встроенного шкафа музыкальному центру, поставила диск. Зазвучала тягучая лирическая мелодия. Хулио Иглесиас невыносимо тоскливым голосом запел: «Натали-и…»

Мать с трудом втиснула в маску одутловатое лицо. Ее туповатые глазки в прорезях маски, растянувшей рот в мине застывшего веселья, выглядели странно и неуместно. Из-под маски слышалось ее шумное сопение.