Рэйчел Кейн - Горькая кровь

— Клэр, мы обе знаем, что я в стороне от вампиров, и у меня будет немного возможностей помочь официально. Поэтому я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня.

— Конечно!

— Я хочу, чтобы ты покинула Морганвилль.

Клэр замолчала, наблюдая за ней.

— Я не могу сбежать.

— Можешь. Ты всегда могла сделать это.

— Ладно, тогда я не буду этого делать. Мои оценки…

— У тебя не может быть хороших оценок, если они вырежут их на твоей надгробной плите. Собирайся и уезжай. Иди и найди людей, заставь их собраться и уехать куда-нибудь в другое место. Далеко. На остров, если вы сможете управляться с ним. Но далеко от вампиров, держитесь как можно дальше.

— Но ты останешься?

— Да, — подтвердила Ханна, — я останусь. Этот дом принадлежал моей семье в течение семи поколений. Моя бабушка слишком стара, чтобы уехать, а еще есть моя кузина, запертая где-то в подземельях, если только она не мертва и осушена. Я была как ты. Я хотела, чтобы всем правил мир, любовь и сотрудничество, но этого не произойдет. Вампиры расторгают соглашения. Это зависит не от нас. От них.

Когда Клэр не ответила, Ханна покачала головой, наклонилась и подняла оружие. Она поместила его в кобуру подмышкой.

— Грядет война, — сказала она. — Настоящая война. Не будет таких людей, как ты, стоящих посередине и пытающихся создать мир. Я пытаюсь спасти твою жизнь.

— Ты всегда хотела мира.

— Да. Но когда у тебя не может быть мира, есть только одна вещь, к которой ты можешь стремиться, Клэр, и это победа в войне лучшим и, возможно, самым кровопролитным способом.

— Я не хочу в это верить. Должен быть способ заставить Амелию выслушать, чтобы остановить все это…

— Слишком поздно, — сказала Ханна. — Она снова установила клетку на Площади Основателя. Это ясный сигнал. Разозли вампира и будешь сожжен. Всё над чем вы работали, все над чем работала я — все пропало. Выбирай сторону или уходи. Ничего не поделать.

Клэр прочистила горло.

— Как твоя бабушка?

— Стареет, — сказала Ханна, — но она была такой так долго, сколько себя помню. Ей исполняется сто два в этом году. Я выражу ей свое почтение.

Больше было нечего сказать, Клэр кивнула и ушла. Она закрыла калитку за собой и обернулась, чтобы посмотреть, как Ханна встала, прислонилась к столбу на крыльце и посмотрела на улицу, как часовой, который высматривает неприятности на горизонте.

Любой, кто пошел бы против Ханны Мосес, должно быть, желал умереть. Это было не только из-за оружия, которое она опытно собрала и зарядила — черт возьми, пистолеты в Техасе были практически нормой. Дело было в языке ее тела: спокойная, собранная, готовая.

И смертельно-опасная.

Если война действительно начнется, то на стороне против Ханны будет очень опасно.

Клэр направилась вниз по аллее, подальше от мира нормальных построек и электроприборов, и постоянного часового Ханны. Деревянные стены возвышались по обе стороны от нее и сужались от пространства, в котором поместился бы один автомобиль, до лабиринта для больных клаустрофобией, она не замечала этого; она так часто прогуливалась здесь, что средь бела дня вообще не испытывала никакого ужаса.

Но что-то было не так, когда она дошла до конца переулка.

Лачуга, древняя, перекошенная, которая находилась там с того самого дня, как Клэр сюда приехала просто… исчезла. Не было никаких признаков разрушения, даже ни одной деревяшки или ржавого гвоздя, оставленного на ее месте. Там была только лестница, ведущая вниз в лабораторию Мирнина, которая находилась в самой лачуге.

Теперь тут была бетонная плита. Почти сухая, но залитая только день назад. Клэр была уверена, что бетон, быстро-сохнущий в пустынную жару Техаса, был еще чуть-чуть прохладный и влажный на ощупь. Кто-то оставил отпечаток руки в углу плиты. Она приложила свою к отпечатку; та рука была большой, с более длинными пальцами, но тонкими.

Рука Мирнина, подумала она.

Он опечатал лабораторию.

Клэр ощутила волну головокружения и опустила голову, глубоко вздохнув и борясь с приступом головокружения. Он сказал, что собирается уйти, но она действительно не верила в это. Он не мог уйти, не так быстро.

Но запечатывание его лаборатории было более чем подтверждающим знаком о его намерениях.

Клэр вышла из переулка. Она прошла через калитку дома Дэй, вверх по лестнице и, задыхаясь, сказала Ханне:

— Мне нужно воспользоваться порталом.

— Или что?

— Да, ладно, Ханна. Я знаю про портал в вашем доме. В ванной комнате. Я использовала его раньше, для того чтобы добраться до Амелии. Мне нужно знать, могу ли я попасть в лабораторию, — лицо Ханны оставалось строгим и осмотрительным. — Пожалуйста.

Входная дверь отворилась со скрипом в стиле фильмов ужасов, в зазоре появилась высохшая крошечная фигурка бабушки Дэй. Она изучала Клэр карими выцветшими глазами, все еще сохранившими острый ум — который передался Ханне — она расслабленно протянула морщинистую руку. Клэр пожала ее. Кожа старушки была мягкой, как старые, хрупкие ткани, и горячей, но имелась жилистая сила, что почти вывела Клэр из равновесия.

— Ты стоишь здесь. — сказала бабушка Дэй. — Разве не вызов для тебя, чтобы оставаться на крыльце, как какой-то нищей. Ты тоже, Ханна. Сегодня никто не пришел к нам.

— Ты не знаешь этого, бабушка.

— Не говори, что я знаю, а что нет, девочка, — это было сказано фирменным повелительным тоном старой леди, пока она вела Клэр по коридору. Появилось жуткое дежа вю, будто она находилась в том же зале, что и в Стеклянном Доме, та же самая комната слева, та же гостиная, открывающаяся впереди. Только мебель была другой и продемонстрированные на стене семейные портреты, некоторые из них еще из середины 1800-х годов с серьезного вида афро-американскими людьми в свое лучшее воскресенье. По мере того, как они продвигались по коридору, портреты становились более современными. Цветные фотографии людей с сильно налаченными пышными прическами или с объемными, роскошными афро. Почти в самом конце Ханна Мосес смотрелась невероятно опрятной и величественной в ее военной форме, в рамке, с комплектом медалей под ней.

Было одно важное различие между Стеклянным Домом и Домом Дэй; внизу была ванна. Она, должно быть, была пристроена несколько веков назад, но Клэр все равно завидовала. Бабушка распахнула дверь и завела ее внутрь.

— Ты хочешь увидеть королеву? — спросила ее бабушка.

— Нет, мэм. Я хочу посмотреть, смогу ли найти Мирнина.

Бабушка фыркнула и покачала дрожащей головой.

— Не хорошо идти на это, девочка. Паучья нора не безопасна для тебя, чтобы быть запущенным после. Тебе следует пойти домой, запереть все двери и быть готовой к неприятностям.

— Всегда готова, — сказала Клэр, усмехнувшись.