Сергей Дубянский - История болезни (сборник)

Мужчины поднимались по лестнице, когда Анна нагнала их и на правах хозяйки пошла первой.

– Ань, туда, – Дмитрий указал на темно-коричневую дверь.

Первое, что увидел редактор, когда вспыхнул свет, был ноутбук. Собственно, больше его ничего и не интересовало, поэтому он сразу подошел к столу и воткнул шнур в розетку.

– Ну, вот. А вы переживали, – Дмитрий засмеялся так, будто сам нес ответственность за слово, данное Максимом; потом повернулся к Анне, – и как тебе берлога?

– Скорее всего, ни в каких гостиницах он не оставался, а ехал сюда, – она опустилась на небольшой диванчик, – Дим, ведь скажи, какие у человека должны быть нервы, чтоб не проболтаться ни разу… наверное, он собирался объявить в мой день рождения; типа, подарок, да?

– А, может, хотел доделать еще что-нибудь, – подхватил ее фантазии Дмитрий, – кабинет-то он сразу оформил, чтоб работать, а чего там, внизу, мы ж не видели. Кстати, пойду, отключу отопление, иначе задохнемся, – он вышел, а Анна подошла к редактору, склонившемуся над экраном.

– Есть роман?

– Есть, слава богу.

Пристроившись рядом, Анна бесцеремонно повернула ноутбук к себе, и оба принялись читать открывшуюся страницу.

«…Привычное определение любви, которого большинству людей хватает, чтоб окрасить ее в завораживающие цвета счастья, это «страсть», и никто почему-то не хочет вспоминать, что страсть – это, вообще-то, жуткая штука. Это то, за что мы не можем нести ответственность даже перед самим собой. Это то, что бессознательно вторгается в жизнь, ломая тщательно продуманную схему, способную, возможно, принести реальную пользу не только конкретному человеку, а всему человечеству.

Охваченный страстью не замечает, как становится управляем; он не сам делает выбор и принимает решения, а нечто нематериальное и необъяснимое руководит его поступками. Существует мнение, что это, либо Бог, либо Дьявол. Ведь какие два разных авторства приписывают этой болезни!..

На мой взгляд, ближе всех к истине находится преподобный Иоанн Лествичник, в чьих работах перечислено тридцать степеней восхождения в Царство Божие. Так вот, любовь значится там самой последней, то есть фактически является верхней ступенькой лестницы, ведущей в ад.

Если отбросить теологию и перейти к науке, то любовь – это такая же болезнь, как чума, рак и прочие, только еще страшнее, ведь от всех болезней люди стремятся излечиться, а от любви, нет. Они с радостью выбрасывают на помойку лекарства, именуемые «рассудок» и «логика», благодаря которым имеют право гордо именовать себя homo sapiens. Они стремятся болеть дальше и глубже; стремятся, чтоб болезнь прогрессировала, пожирая все большие участки мозга, вызывая неадекватные реакции, вроде самопожертвования, сводящего на нет важнейшую функцию, заложенную природой во все живые организмы – инстинкт самосохранения.

Не знаю, стал бы мир лучше, не поступай люди так глупо, но то, что жизнь их стала б проще и комфортнее однозначно. А простота, есть идеал. Все усложнения происходят от непонимания сути, от желания найти что-то лучшее, вместо того, чтоб пользоваться имеющимся; от попыток сохранить про запас все варианты, с которыми жаль расставаться, вследствие чего не происходит движения вперед. Люди б перестали превращаться в буридановых ослов, решающих совершенно бессмысленные задачи, типа, любит – не любит, ломая при этом стройную линию собственного предназначения. С точки зрения здравого смысла, объяснить это невозможно.

Как всякая болезнь, любовь имеет свою симптоматику, весьма неплохо изученную поэтами; только в отличие от классических медицинских заключений, они излагают ее зашифрованным языком рифм.

Этим языком я и сам владею неплохо, так как уже давно изучаю данный недуг. Я, по истине, счастливый человек, потому что являясь инфицированным, как и все люди, сам не болею этой заразой (кажется, такая картина может наблюдаться при СПИДе). Но если за распространение СПИДа предусмотрено уголовное наказание, то за распространение любви, слава богу, нет, поэтому я безбоязненно награждаю ею глупые, романтичные особы, падкие на красивые слова и благородные жесты. Таких «подопытных кроликов» у меня сотни и я их исследую, ставлю над ними опыты, только результаты формирую не в виде диссертации (так как не знаю учреждения, где б ее можно было защитить), а в виде романов, которые считаю доступной для всех желающих профилактикой от этой заразы.

Объясню, чего я хочу добиться в итоге. Дело в том, что моя жена, к сожалению, тяжело больна; боюсь даже, больна неизлечимо, что создает мне, пусть незначительные, но проблемы – мне приходится ухаживать за ней, иногда поправляя одеяльце мечты, принося микстуру под названием «ласка», следить, чтоб она регулярно принимала пилюли моего внимания. Я даже дом построил таким, как хотела она, чтоб когда-нибудь подарить ей, но это случится потом – когда она пойдет на поправку и мне больше не потребуется отдельная лаборатория…»

– Ну, и котельную Корень сюда запихнул! Блеск!

И редактор, и Анна вскинули головы от экрана.

– Что, зачитались? – Дмитрий рассмеялся, – я сам его книжками зачитываюсь – классно пишет!.. Давайте-ка, окна откроем. Котел я выключил, так что сейчас нормально будет.

Воспользовавшись моментом, редактор сунул в ноутбук флешку. Ему не хотелось, чтоб Анна читала дальше, чтоб не наблюдать реакцию «безнадежно больного подопытного кролика». Страница закрылась; по экрану, один за другим, полетели крошечные листы романа.

Анна опустилась на стул, тупо глядя перед собой.

– Ты чего? – удивился Дмитрий.

– Уйдите вы все! – она закрыла лицо руками, чтоб больше не видеть сбывшейся без нее мечты.

– Все, – редактор сунул в карман драгоценную флешку, – спасибо. Я поехал, – и уже с лестницы услышал голос Анны:

– Дим, оставь меня, пожалуйста!

…Вот это Макс отчудил! – подумал он злорадно, являя мужскую солидарность, – зачем же все излагать от первого лица? Да назвал бы героя каким-нибудь Вовой или Петей, и эта дура б все проглотила… а, может, он специально, чтоб избавиться от нее, а то намеков она, похоже, не понимает?.. – проходя мимо мертвого фонтанчика, он еще раз ощупал флешку, – да гори они все ясным огнем!..

Разворачиваясь, он увидел в оставшуюся открытой калитку, как все же изгнанный Дмитрий спускается с крыльца, но ждать его не стал.

Когда шаги на лестнице стихли, Анна опустила руки; прошлась по кабинету; остановилась перед темным экраном ноутбука, ушедшего в «ждущий режим», и тронула клавиатуру. На экране возник текст из середины повествования. Что она в нем хотела найти или что опровергнуть, Анна не думала – глаза сами побежали по строчкам.

«…Максим посмотрел на календарь, словно даты там могли поменяться сами собой. …Вот отпуск и прошел, – констатировал он, – с этим долбанным ремонтом, будто не было. Анька еще заболела какого-то хрена…