Клара Рив - Старый английский барон

Гости проследовали за ним в залу, где их ждало щедрое угощение. В отсутствие барона посланцев от имени своего отца потчевал мистер Уильям. Сердце Эдмунда переполняло горе; печаль свидетельствовала об искренности юноши, но даже скорбь он переносил мужественно, не позволяя себе забыть о своем долге перед друзьями и самим собою. Он осведомился о здоровье леди Эммы.

— Она в добром здравии, — ответил Уильям, — и всё так же расположена к тебе.

Эдмунд молча поклонился.

После обеда послали за Эндрю и его женою. Их допросили по отдельности, и показания супругов совпали, в основном повторяя то, что рассказали, также независимо друг от друга, Освальд и Эдмунд. Уполномоченные решили, что между ними не могло быть сговора и полученные доказательства бесспорны. Они не отпускали приемных родителей Эдмунда всю ночь, а наутро Эндрю указал место, где была погребена леди Ловел: между двумя деревьями, помеченными им для памяти. Ее прах перенесли в замок, и Эдмунд велел изготовить великолепный гроб для несчастных супругов. Два священника получили разрешение вскрыть гроб в церковном склепе; в нем нашли лишь камни и землю. Тогда уполномоченные объявили, что полностью убедились в обоснованности притязаний Эдмунда.

Священники занялись составлением подробного отчета обо всем, что удалось обнаружить в замке, чтобы по возвращении представить его их светлостям. Тем временем мистер Уильям, воспользовавшись затишьем, решил представить Эдмунда в новом качестве своей сестре.

— Милая Эмма, — сказал он, — наследник Ловелов желает засвидетельствовать тебе свое почтение.

Обоих охватило смущение, однако Эдмунд вскоре смог справиться с неловкостью, тогда как замешательство Эммы лишь усилилось.

— Я давно желал, — произнес он, — выразить свое почтение той, кто мне всего дороже, но меня задержало исполнение священного долга. Отныне я бы хотел посвятить всю оставшуюся жизнь леди Эмме!

— Так, значит, вы наследник Ловелов?

— Да, сударыня, а также тот, от чьего имени я однажды осмелился просить вас.

— Всё это так странно!

— Как и для меня, сударыня, однако надеюсь, что со временем, которое со многим нас примиряет, вы привыкнете к моему новому положению.

В разговор вступил Уильям:

— Вы оба знаете, чего я желаю всем сердцем, но вот вам мой совет: сдерживайте свои чувства до тех пор, пока не будет доподлинно известно решение отца.

— Требуй от меня чего угодно, — сказал Эдмунд, — но утаить свои чувства я не в силах. Однако я подчинюсь решению милорда, даже если оно низвергнет меня в бездны отчаяния.

С этого дня Эдмунд и леди Эмма обходились друг с другом весьма учтиво, хотя и подчеркнуто сдержанно. Юная леди порою появлялась в обществе, однако предпочитала оставаться в своих покоях и мало-помалу начала верить в исполнение своих желаний. Сомнения в том, что барон согласится на его брак с леди Эммой, тенью тревоги омрачали чело Эдмунда. Его друг Уильям с нежной заботой и вниманием старался развеять его опасения и поддержать в нем надежду, но Эдмунд с нетерпением ожидал, когда вернутся посланцы и решат его судьбу.

Пока в замке Ловел происходили эти события, самозваный лорд поправлялся и укреплял силы в доме лорда Клиффорда. Чем лучше он себя чувствовал, тем более скрытным и замкнутым становился, избегал общества зятя и племянника и часто запирался с двумя своими слугами. Сэр Роберт Фиц-Оуэн не раз пытался вернуть себе его доверие, но тщетно: он его сторонился, как и всех прочих. Задиски наблюдал за ним с проницательностью, во все времена отличавшей его соотечественников. Он поделился своими подозрениями с сэром Филипом и лордами, высказав мнение, что преступник замышляет побег. На вопрос, что он считает нужным предпринять, Задиски предложил следить за ним по очереди с кем-нибудь еще, не спуская глаз; также он посоветовал держать наготове лошадей и людей, не предупреждая последних, которую службу им предстоит выполнить. Бароны согласились полностью препоручить Задиски это дело. Меры, к коим он прибег, оказались столь успешными, что он перехватил трех беглецов еще в поле возле замка и доставил назад под стражей. Их содержали под арестом по отдельности, пока лорды и джентльмены решали, как с ними поступить.

Сэр Филип обратился к барону Фиц-Оуэну, но тот просил позволения остаться в стороне.

— Я не могу, — сказал он, — ни вступаться за этого злодея, ни предлагать суровых мер по отношению к столь близкому родственнику.

Тогда Задиски попросил выслушать его.

— Нельзя более полагаться на слово человека, утратившего последние остатки чести и чистосердечности. Я давно желал еще раз побывать у себя на родине и узнать о судьбе своих дорогих друзей, оставшихся там. Я берусь препроводить этого человека в весьма отдаленные края, где он уже не сможет чинить зло, и освободить его родственников от тягостных обязанностей, — если только вы не предпочтете подвергнуть его наказанию здесь.

Лорд Клиффорд одобрил это предложение, тогда как барон Фиц-Оуэн хранил молчание, не выказывая, однако, знаков неодобрения.

Сэр Филип возражал против разлуки с другом, но Задиски заверил рыцаря, что у него есть особые причины вернуться в Святую землю {59}, и в дальнейшем тот убедится в этом. Сэр Филип пожелал, чтобы барон Фиц-Оуэн вместе с ним посетил преступника, промолвив:

— Мы лишь еще раз побеседуем с ним, и пусть этот разговор решит его судьбу.

Уолтер Ловел встретил их угрюмым молчанием и отказался отвечать на вопросы. Тогда к нему обратился сэр Филип:

— После того, как вы доказали свое лицемерие и неискренность, мы не можем более доверять вам, а также надеяться, что вы станете соблюдать условия нашего соглашения. Тем не менее мы все же готовы еще раз явить милосердие к вам. Вы навсегда покинете Англию и отправитесь в паломничество в Святую землю в сопровождении тех, кого мы дадим вам в спутники, либо немедля затворитесь в монастырь. Если же вы отвергнете оба эти предложения, я отправлюсь прямо ко двору, брошусь к ногам короля, расскажу ему о вантах злодеяниях и потребую вас покарать. Его величество слишком добр и благочестив, чтобы оставить безнаказанным подобное преступление; он предаст вас публичному позору и казни. И не сомневайтесь: уж если я начну судебное преследование, оно будет доведено до конца. Ваш почтенный зять признает справедливость моих намерений. С вами же мне более не о чем говорить, я лишь объявил свой вердикт. Жду вашего ответа ровно час, а затем поступлю в соответствии с вашим решением.

После этих слов они удалились, предоставив преступнику размышлять и выбирать. По истечении часа они послали за ответом Задиски. Тот, указав пленнику на великодушие и милосердие сэра Филипа и лордов, а также на бесповоротность их решения, попросил его тщательно взвесить ответ, от которого зависела его судьба. Несколько минут преступник молчал с выражением злобы и отчаяния, а потом заговорил: