Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

Все утро Элис и гостья играли вместе. Я наблюдала — было интересно, поладили ли они.

Вы же знаете, как это бывает с детьми. Сначала они стесняются. Потом начинают разговаривать, начинают играть. Начинают смеяться. Не успели вы и глазом моргнуть, как они уже сидят в песочнице и трещат, точно сороки.

Я ни у кого не видела таких черных волос. Черных как ночь. И на солнце, в обрамлении этих черных волос, ее кожа походила на белую свечку — восковая, нездорового вида. Прямо как у тех ужасных кукол, что показывают в музее восковых фигур на Кони-Айленде, но только без краски.

Однако я предложила ей пообедать вместе с Элис. Что же нашло на меня тогда? Неужели я ослепла?

Она очень обрадовалась приглашению. Она улыбнулась Элис, мне и даже Микки. Она с трудом подбирала слова, до того была рада. Когда я спросила, не будет ли ее мама против, она сказала, все еще улыбаясь:

— О нет, нет. Моя мама не будет против.

Она уже стояла в дверях:

— Простите, мэм, можно мне войти в дом?

О боже, почему я не догадалась?

— Ну конечно, — сказала я. — Входи.

Она улыбнулась и вошла.

— Очень хороший дом, — сказала она.

— Я рада, что тебе нравится.

Я велела девочкам вымыть руки, прежде чем садиться за стол. Они стояли над раковиной и намыливали ладошки. Какие разные у них были руки. У Элис — загорелые и пухлые. Такие, как почти у всех маленьких девочек.

У той девочки кисти были совершенно белые. Белые и хрупкие. Видны даже голубые вены под кожей. Наверное, если закрыть такими руками солнце, то сквозь плоть проникнет красный свет.

Покончив с мытьем рук, дети сели за стол. Я заглянула в раковину. Элис иногда оставляла там грязь. Мне не хотелось, чтобы это вошло в привычку.

Я обнаружила на стенках раковины черные потеки.

— Откуда взялась такая черная грязь? — спросила я.

— Это от меня, — сказала маленькая девочка.

— Неужели у нас во дворе такая черная земля? — удивилась я.

Она отрицательно покачала головой. Улыбнулась, как будто я сказала какую-то глупость. Что-то такое, над чем полагается смеяться. Даже маленькой девочке.

— Это из моего дома, — сказала она.

Я ничего не поняла. Потому что подобное происходит не каждый день.

Я вымыла раковину, а потом подошла к плите и стала разливать суп. Наполнила тарелку для Элис.

— Мне супа не надо, мэм, — сказала маленькая девочка.

— Томатный суп не будешь? — переспросила я.

Никогда еще не видела ребенка, который отказывался бы от томатного супа. Особенно после игр на свежем воздухе.

— Нет, спасибо, мэм, — сказала она.

Я сказала:

— Ладно, но ты же останешься голодной.

А она ответила:

— О, я никогда не бываю голодна.

И снова улыбнулась. Элис иногда тоже так улыбалась. Когда хотела показать, какая она умная.

Я поставила кастрюлю обратно на плиту и принялась чистить картошку для ужина. Забавно, какие моменты сохраняет память. Можно подумать, это так важно, помнить, что я чистила картошку.

Они болтали о какой-то игре, которой Элис научила маленькая девочка.

— Что это за игра? — спросила я.

Они ничего не сказали. Я оторвала взгляд от картошки. Маленькая девочка смотрела на Элис. Мне не понравилось, как она смотрела. Глаза у нее были похожи на стекляшки.

— Да так, — сказала Элис, — просто игра.

Она никогда не умела лгать.

— И все же? — спросила я.

Я знала, что дети легко учатся всяким гадостям. И откупа мне было знать, чему учит мою Элис маленькая девочка?

— Прятки в песочнице, — сказала маленькая девочка.

И улыбнулась так, словно одурачила меня.

Элис громко засмеялась.

— Да, — сказала она. — Прятки в песке.

Она была никуда не годной лгуньей. Помоги ей Господь.

Элис умолкла, как только увидела выражение моего лица.

— Ха-ха, — сказала я, — после обеда посмотрю, во что вы там играете. Так что, надеюсь, это будет хорошая игра.

Они некоторое время молчали. Элис доела суп и намазала себе бутерброд.

Маленькая девочка увидела, что я за ней наблюдаю. Она взяла кусок хлеба и принялась его мусолить. Зубы у нее были белые. Такие же белые, как кожа.

— Где ты живешь? — спросила я. — Я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

— Меня зовут Дора, — сказала она. — Я живу в большом доме на Уайльд-стрит.

— Вы только что переехали? — спросила я.

Мне показалось, она сейчас улыбнется. Но она сдержалась.

— О нет, — сказала она. — Я уже долго там живу.

Я спросила, живет ли она с родителями.

— Я их навещаю, — сказала она. И обернулась к Элис, — Ты уже поела?

Я велела ей не торопить Элис. Она ответила, хорошо, мэм. Она начинала действовать мне на нервы.

Когда дети пошли играть, я поняла, что за весь обед Дора съела только кусочек хлеба. Даже не притронулась к стакану молока, который я перед ней поставила. Точно так же, как к пирогу, салату и сыру. Вот тогда я должна была догадаться. Столько всего уже произошло. Что же такое было со мной?

Закрыв за девочками дверь, я обнаружила ту же самую черную землю на линолеуме. Наверное, она насыпалась с сандалий Доры. Земля была такая черная. Я понюхала ее. Знакомый запах, но не вспомнить, откуда я его знаю. В тот момент не смогла вспомнить. Я выбросила землю в мусорное ведро и вымыла руки.

Вечером я рассказала о девочке Джо.

— Ну, если она тебе не нравится, скажи, чтобы не приходила, — посоветовал он. — Вот и все.

— Но как я могу…

— Скажи, и все, — повторил он.

— Прямо так и сказать? Слушай, Дора, иди-ка ты домой?

— Это ее так зовут?

— Да.

— Просто скажи, чтобы больше не приходила. Вот и все.

— Как бы ты себя почувствовал, когда был ребенком, если бы тебе велели идти домой?

— Я бы пошел домой. Дай мне почитать.

Он уткнулся в свою газету. Я поднялась наверх, чтобы уложить Элис, которая как раз заканчивала чистить зубы. Она легла в кровать, и я включила ночник.

— Не надо, мама, — сказала она.

— Что за новости? — удивилась я. — Ты больше не боишься темноты?

— Дора говорит, что темнота — это приятно.

Вот тогда-то я и забеспокоилась. Конечно, не бояться темноты хорошо. Но кто скажет, что темнота — это приятно? Уж точно не пятилетняя девочка.

Я поцеловала ее на ночь и пошла вниз. Рассказала Джо.

— Ну прямо чудеса какие-то, — сказал он. — Мы едва ли не с пеленок пытались ей объяснить, что темноты не надо бояться. И что же происходит? Появляется эта малявка, и…

Он засмеялся.

— Хватило одного дня, — сказал он. — Одного дня.

На следующее утро я готовила завтрак. Выглянула в окно и увидела на песочной куче бескозырку Элис.

Я вышла в утреннюю прохладу. Микки выбрался из будки и встряхнулся. Я потрепала его по голове.

Подняла бескозырку. На влажном песке были какие-то знаки. Я присмотрелась. Многоугольники, точки и завитушки повсюду. Я протянула руку, чтобы стереть.