Виктор Песиголовец - Лицо порока

Дома Маша, еле передвигающая ноги от усталости, попила чая с медом и сразу уснула. Посидев у ее изголовья до девяти вечера, я уехал.

Сначала добрался в центр города, выпил пару рюмок в баре, а затем, перезвонив Ольге и удостоверившись, что Олега нет дома, отправился к ней.

В тот вечер мне было очень тяжко на сердце. Сколько я ни копался в душе, но так толком и не понял почему. Мучили плохие предчувствия и неясная, смутная тревога.

Я сидел на кухне у Ольги и угрюмо пил водку. Она смотрела на меня с удивлением, но ни о чем не спрашивала. И правильно: время вопросов прошло, как говорится, видели глаза, что покупали…

Прикончив бутылку, я отправил Ольгу за второй. А сам сидел и все размышлял, пытался разобраться в своих сомнениях и тревогах, мучился. С тяжелой душой мне, конечно, не следовала сюда приходить, да вот беда — больше-то мне и пойти некуда! Понятно, если бы я не расстался с Ларисой, то отправился бы к ней. Лучшей утешительницы, чем она, у меня никогда не было.

Когда затрезвонил телефон, я машинально поднял трубку, Обычно я не делаю этого в чужих квартирах, а тут опростоволосился — задумался.

— Да! Говорите!

— Ты?! — это был Олег.

— Да, я.

— Где Ольга?

— Вышла на минутку.

— Точно вышла? Ели не хочет со мной говорить?

— Ее нет в квартире.

— Чем вы занимаетесь?

— Ольга ничем. А я пью водку. Просто зашел к вам посидеть, что-то на душе тоскливо…

— Пьешь, значит, водку? — переспросил он. Затем, помолчав, дрогнувшим голосом, произнес: — Что же вы со мной делаете?!

Я вздохнул. Понятно: поздний вечер, у жены сидит посторонний мужчина и пьет водку, как тут не разволноваться.

— Успокойся, Олег! — бросил я небрежно. В сущности, в этот момент мне было глубоко наплевать, что он думает и чувствует.

— Где мой сын?

— Ольга сказала, что отвела ночевать к родителям.

— Да… Скажи, Иван, скажи, брат, как мне жить? Весь подъезд знает, что Ольга в мое отсутствие принимает мужчину, с меня смеются, как с последнего дурака! Я не верил, отмахивался, думал, сплетничают. А выходит — правы люди, у Ольги действительно есть любовник. И этот любовник — ты! Ты — человек, которого я считал другом…

Не знаю, как так получилось, что на меня нашло, но я вдруг спокойно и убедительно сказал:

— Обещаю тебе, Олег, все скоро прекратится. Я уйду из Ольгиной жизни. И из твоей жизни… Навсегда уйду, Олег!

Он долго молчал. Молчал и я.

— Мы были с ней счастливой парой, — наконец произнес Олег печально. — А тут ты…

— Все у вас вернется на круги своя.

— Мне трудно будет простить ее, — он почти плакал. — Но я прощу. Потому что у нас сын. И потому, Ваня, что я… люблю Ольгу. Если бы ты только знал, как я ее люблю! Но ты… Ты сдержишь свое обещание?

— Сдержу.

Я положил трубку и, поникнув головой, так и остался стоять в прихожей у столика с телефонным аппаратом.

Дверь открылась, вошла Ольга. С бутылкой водки и буханкой хлеба в руках.

— Что с тобой. Ванечка? — с тревогой спросила она. — Тебе плохо, что-то болит?

— Звонил Олег! — сообщил я, тяжело вздыхая.

— И ты взял трубку? — она в ужасе схватилась за голову.

— Взял…

— Боже мой… О чем же вы говорили? Что он сказал? — допытывалась Ольга, обессилено присев на столик.

Я забрал из ее рук бутылку водки и поплелся на кухню. Опустился на стул и начал наполнять стакан.

— Так что сказал Олег? — Ольга стояла рядом, нервно теребя пуговицу на шубке. — Я тебе, Ваня, не говорила, не хотела огорчать, но он подозревал, что мы с тобой тайком встречаемся. Я отрицала, конечно…

Я медленно выпил водку и прикурил сигарету.

— Олег спросил, почему мы его мучим.

— А ты?

— А что я? Я пообещал, что наша с тобой связь скоро прекратится.

— Значит, Олег теперь удостоверился в своих подозрениях, — задумчиво произнесла Ольга, пропустив мимо ушей мои последние слова.

Я ничего не сказал, молча курил. Она присела на краешек стула и, закрыв глаза, медленно опустила голову на стол. Через минуту подняла и уже совершенно другим тоном — спокойным и решительным — громко изрекла:

— Ну, что ж, это, может, и к лучшему! Все прояснилось, все встало на свои места. Теперь и объяснений не нужно никаких. Можно отбросить притворство. Просто возьму ребенка и переберусь к родителям.

— Так нельзя! — гневно хлопнул я ладонью по столу, прерывая эту тираду — я был просто обязан уберечь Ольгу от необдуманного шага. — Глупо и непростительно вот так запросто ломать семью, лишать ребенка отца! И не заикайся об этом, я тебе приказываю!

Она на миг опешила. Смотрела на меня, округлив глаза, — раньше я никогда не повышал на нее голос.

— Но я…

— Ты поняла меня, девочка? — спросил я уже более спокойно и мягче.

— Но, Ванечка, я не люблю Олега! — горячо прошептала Ольга. И тут же перешла на крик: — Он опостылел мне! Видеть его не могу!

Я плеснул себе еще водки, выпил.

— Не дури! — сказал я твердо.

На какое-то время в кухне повисла напряженная тишина.

— Я пообещал Олегу прекратить свои отношения с тобой, — эти слова прозвучали из моих уст как-то неуверенно.

Ольга скользнула по мне рассеянным взглядом, но постепенно он начал становиться осмысленным, растерянным и вопросительным.

— Зачем ты ему так сказал, Ванечка? — она приблизила свое личико к моему. — Надеюсь, это было не на полном серьезе? Я ведь люблю тебя! Или в твоем сердце уже нет места для меня?

Я опустил свою поседевшую голову, вздохнул.

— Не задавай глупых вопросов, милая! — на сей раз мой голос был тверд и исполнен решимости. — Но что такое моя любовь против семьи, которую ты можешь потерять?

— Да плевать мне на такую семью! — опять взорвалась Ольга. — Что ты меня уговариваешь? Вроде как собираешься спихнуть со своих плеч. Если надоела, то так и скажи!

— Потому и уговариваю, что люблю тебя и желаю добра! — взяв ее за плечи, произнес я веско.

Ольга с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Ты ведь не бросишь меня? Не оставишь безумно влюбленную в тебя женщину?

Я сидел, склонившись над стаканом, и нежно поглаживал ее бедро. Мне было трудно говорить и я молчал.

— Налей и мне водки! — попросила Ольга ослабевшим голосом и, подавленно уставившись в пол, заплакала.

Я налил ей полстакана, подал. Закрыв мокрые глаза, она выпила одним духом.

— Вот! — победно воскликнула Ольга, вытирая рукой брезгливо искривленные губы.

Я ошалело уставился на нее: никогда до этого мне не приходилось видеть, чтобы она пила водку. Даже шампанское или сухое вино ее трудно было заставить выпить.

— Ну, ты даешь! — только и пролепетал я.

Вскоре Ольга капитально закосела, понесла чепуху, и я прилег с ней на диван в гостиной, чтобы приспать. Но выпитое за вечер подкосило и меня — помимо воли глаза мои закрылись и я уснул.