Светлана Людвиг - Наперегонки со смертью

И сиганул вниз, целясь прямо в реку. Неизвестно, что пугало больше: сама суть падения или то, что вместо приземления в одной точке, как обычно случается, когда прыгаешь, они зависли в воздухе, неспешно спускаясь к руслу. Ощущение полета безусловно непередаваемо, но когда от тебя не зависит совершенно ничего и любым движением ты можешь разрушить чары, несущие тебя, потому что не знаешь, насколько они хрупкие, чувства особенно остры.

Стоило им коснуться бешеного потока, подскакивающего на невидимых воздушных камнях, как заклинание пропало, бросая их в течение. Белая вода брызнула, окатывая их с ног до головы, и понесла на невиданной скорости вперед, непременно норовя выбросить на каждом повороте. Крики потерялись где-то в ветре, сопровождаемые ворчанием Джеймса, что орать слишком неосторожно. Он и без того держал ее у себя на коленях, обнимая за талию как можно сильнее, не давая упасть. Но Виктория не слышала его, опьяненная чувством скорости, летящей легкостью на виражах и ветром, сопровождающим их в пути.

— Ложись, — неожиданно приказала Виктория, откидываясь на спину и невольно уронив Джеймса. Вода окатила лицо, брызнув на тонкие нити, натянутые над руслом, которые словно перекрестили для беглецов небо. Но когда они закончились, садиться вновь не захотелось, проникаясь безмятежностью нежного неба, покрытого бесформенными клоками облаков.

Когда они оказались под землей, Виктория заметить не успела, ощутив только что их загадочным образом закрутило, а потом вытолкнуло в небольшой спокойный пруд, и не знавший никогда о буйстве реки, что его заполняет. Виктория, мокрая с ног до головы, откинула назад спутавшиеся волосы, из которых растерялись все цветы, оборачиваясь к Джеймсу, не спешившему выбираться по землю.

— Это просто великолепно! — от всей души воскликнула она, сверкая глазами, действительно пораженная новыми ощущениями.

— Надо же, как мало надо человеку для счастья, — саркастически заметил эльф, разглядывая беззаботную улыбчивую девушку.

— Это не мало! Это… это… — пыталась передать Виктория свои ощущения, но чувства зашкаливали, никак не желая собираться в слова. Они оказались слишком близко друг от друга, неожиданно затихнув и глядя глаза в глаза, словно через них появлялась возможность передать то, что не выразить речью. И грани между мирами разорвались.

Целуясь, они никуда не торопились, желая удовлетворить накопившуюся запретную и беспринципную страсть, которая вдруг прорвалась наружу, помимо воли разума. Он думал о том, что, возможно, не так плохо держать при себе ключницу, пусть и человека, это откроет для них перспективы. Она насмехалась над честным голосом совести, который говорил, что сейчас она покрывает себя позором, забывая о прошлом и будущем.

— Может, я подержу тебя в нашей деревне подольше, и не стану просить выкуп? — предложил он, разгорячённый и слегка ослепленный вырвавшимися эмоциями.

Виктория заливисто рассмеялась, понимая, что слишком тесное общение между мужчиной и женщиной никогда не приведет ни к чему другому. Да только позади у каждого кровавая полоса прошлого, а впереди у одного из них должно остаться будущее.

— Ты еще сам захочешь меня прогнать, а я откажусь уходить, — оповестила его девушка и, переводя тему, выскользнула из пруда, перебаламутив водные цветы возле берега и намочив камни под ногами. — Далеко еще?

— Мы почти пришли, — Джеймс вышел следом, снова ведя девушку за собой.

Они следовали по дороге усыпанной валунами, перескакивая с одного на другой, чтобы случайно не угодить в щель. Эльф периодически останавливался, чтобы помочь девушке, хотя она и сама отлично справлялась. И всю дорогу они молчали, словно боясь неловким словом помешать.

Остановились возле высоких черных дверей, сложенных из небольших прутов, похожих на ветки их мира Виктории. Напоминало муравейник, только над головой оставалось все тоже небо, откуда могли напасть нетерпеливые люди. Джеймс провел ладонью по стене, оставляя светящуюся голубую полосу. Она мерцала какое-то время, потом покраснела от конца, и двери неспешно распахнули перед гостями свои створки.

Джеймс прошел первый, забывая о девушке, которая послушно вошла следом, с интересом рассматривая невысокие тканевые дома с куполообразной крышей. Жители, занимавшиеся своими делами, на какое-то время замерли, присматриваясь к пришельцам и, на всякий случай, укрывая детей и прячась сами. При всем сходстве Виктории с эльфом, спутать ее с местной никто не мог, просто потому что за время, пока Джеймс наводил шум в человеческом мире, она иногда приходила в мир эльфов.

— Джеймс? — удивленно всплеснула руками какая-то женщина, нарушив, наконец, зловещую тишину. Виктория, начав приготовления, достала трость, разворачивая ее во всю длину, чтобы не остановил ее в нужный момент миг промедления.

Джеймс, естественно, не заметил движения девушки, с несвойственной для него радостью бросившись к пожилой эльфийке, приподнимая ее над землей. Хотел покружить, да ноша оказалось слишком тяжелой, поэтому пришлось ограничиться объятиями, и обычным выражением радости.

— Тетушка Лина! — улыбаясь, поприветствовал бродяга свою родственницу или близкую знакомую, которой дорожил.

— Джеймс, дорогой, я думала, ты мертв! — заплакав у него на плече, высказала свои опасения тетушка, потом оглядела его с ног до головы, ощупав, чтобы убедиться, что перед ней не мираж.

— Все в порядке, тетушка, — заверил ее очеловечившийся эльф, отличившийся от своих сородичей короткими волосами да чем-то неуловимым в поступках.

— Джеймс вернулся! — закричал кто-то в толпе, призывая остальных поприветствовать воскресшего собрата, по которому явно горевали. Эльфы, привлеченный вестью, все текли к нему, как огромная цветная и легкая река, с недоверием поглядывая на улыбающуюся Тори. И все здоровались, приветствовали Джеймса, а он вспоминал всех по именам, спрашивая как дела. А Виктория стояла в отдалении и улыбалась, не желая торопить и без того неизбежные события.

— Тетушка Лина, а где мама и сестра? — спросил Джеймс, стоило остальным хоть ненамного отступить от него, давая возможность собраться с мыслями. После этого вопроса повисла звенящая тишина, переходящая в гробовое испуганное и смущенное молчание, когда никто не решается сказать ничего.

— Их убили, — наконец, отводя взгляд, призналась тетушка, а потом тихо добавила: — Люди.

Джеймс покачнулся, прикрыв глаза рукой. Казалось, вся та ненависть, что он испытывал на протяжении последних лет к пришельцам из-за грани промелькнула вновь у него в зрачках, скрытых от остального мира. И в десятикратном размере вернулась, пробившись сквозь появившиеся чувство облегчения и радости встречи. Злобный почти звериный оскал окрасил лицо, изгибаясь во фразе: