Ольга Грибова - Тьма

Я выдохнул и разжал пальцы. Грэгори, пошатываясь, отошел от меня на несколько шагов. Во время движения сгоревшая кожа лохмотьями осыпалась с «первого». Он был похож на большое обгоревшее бревно.

— Фейерверк был неплох, — Грэг повел плечами, и в воздух поднялся столп пепла. — Но боюсь этого мало, чтобы меня убить.

— Это я уже понял, — собственный голос звучал незнакомо. От усталости я едва стоял на ногах.

— Последнее желание? — вежливо поинтересовался Грэг.

— Чтоб ты сдох!

— Жаль, но я могу его исполнить.

Я видел, как Грэгори подобрался, готовясь к прыжку. Моя жизнь вот-вот должна была оборваться, а в голове был полный штиль. Точно это не я стоял перед «первым», готовящимся меня разорвать.

В следующую секунду произошло невероятное. Грэгори уже собирался кинуться на меня, когда его самого кто-то схватил сзади. Я с изумлением наблюдал, как Лана, обхватив Грэга за шею, впилась ему зубами в плечо. «Первый» взвыл от неожиданности и боли. Извернувшись, он скинул с себя вампиршу, схватил её за горло и поднял в воздух. Послышался хруст ломаемых позвонков. Рука Грэга как тиски дробила кости Ланы. Девушка хрипела и извивалась всем телом, пока свет в её глазах медленно угасал.

И всё же она сделала свое дело — отвлекла Грэгори. Этого мне хватило, чтобы броситься вперед и прокусить шею вампира. «Первый» откинул вампиршу и попытался избавиться от меня, но я был подобен присосавшейся пиявке. Грэгори изгибался, пытаясь выцарапать мне глаза, но я терпел, каплю за каплей высасывая из него жизнь. Ноги Грэга подкосились, и он рухнул на колени. Я последовал за ним, ни на секунду не отрываясь от его сонной артерии. Кровь «первого», подогретая огнем, была сладка как мед. Руки Грэгори повисли, он обмяк. Еще пара глотков, и «первый» затих.

Я разомкнул челюсти и повалился рядом с Грэгори. Его открытые глаза смотрели прямо на меня. Они были приятного карего оттенка. Ничего сверхъестественного. Постепенно обгоревшая кожа восстановилась. Он снова стал похож на себя: молодой, красивый мужчина — человек. В Грэге не осталось ничего от вампира, словно смерть искупила все грехи и очистила его.

Грэгори был мертв. Я твердил это себе и не мог поверить. Осмотрев зал, первым делом увидел Лану. Тело вампирши с неестественно вывернутой шеей валялось неподалеку, напоминая сломанную куклу. Что ж, Ярослав сдержал своё слово — в критическую минуту он мне помог. Но вместо благодарности я испытывал к нему неприязнь. Мне было безмерно жаль Лану. Она была готова для Ярослава на всё. Даже умереть.

Смерть «первого» не прошла незамеченной. Все застыли. Сибилла, потрепанная в схватке с Эмми, походила на ведьму: черные волосы разметались по плечам, глаза горели как у ненормальной, зубы оскалены. Она обезумела. Смерть единственного по-настоящему близкого ей существа снесла в её голове хрупкие стены нормальности, что еще как-то оберегали её от полного сумасшествия.

— Хемет-несу [1] Хемет-несу — в переводе с древне-египесткого «царица» ! — крик на непонятном мне языке был похож на мольбу. Сибилла точно взывала к кому-то, и её зов был услышан.

Двери распахнулись, и в зал вплыла Нефертари собственной персоной. В белом развивающемся платье, украшенная золотом, с распущенными по плечам черными волосами, она была неотразима. Четырнадцатилетняя девочка с тысячелетней душой. Невинность и порок в одном лице.

Походка царицы была легка, точно она не ступала по полу, а парила в воздухе. Золотые браслеты позвякивали в такт шагам. Подол платья волочился следом, как фата за невестой, идущей к алтарю.

Первым делом Нефертари направилась к Грэгори. Она склонилась над трупом «первого», провела рукой по его лицу и прикрыла ему глаза.

— Он был прекрасным вампиром, но отвратительным сыном.

Я не почувствовал в голосе царицы сожаления. Не похоже, чтобы она тосковала об умершем. А ведь он был её любимчиком. А что ждет тех, кто ей не мил?

Быстро потеряв интерес к мертвому сыну, Нефертари обернулась к Сибилле.

— Зачем ты звала меня, женщина?

— Я молю тебя — отомсти за него, — Сибилла указала на меня, как на виновника всех её бед.

Царица усмехнулась. Ей не было дело до наших разборок. Я расслабился. Тело, черпавшее силы из крови Грэгори, практически восстановилось, и я чувствовал себя вполне сносно.

Ярослав торопился засвидетельствовать царице своё почтение. Приклонив колени перед Нефертари, он бормотал, как рад её видеть. Сибилла потеряв надежду отомстить за смерть любимого, уселась на пол и горько рыдала. Её горе было неподдельным и полным отчаяния, и я невольно посочувствовал бедняжке. С другой стороны Грэг сам напросился. Не будь он таким засранцем, никто бы его не тронул. Амаранта неловко мялась поблизости от Сибиллы, не понимая, что ей дальше делать. Убивать горько плачущую женщину ей не хотелось, но и успокаивать её тоже не тянуло. Андрей и Дима с благоговением уставились на Нефертари, как два кролика на удава. Отец устало облокотился на остатки барной стойки и молча наблюдал за происходящим.

Единственный на кого царица не произвела впечатления — это Дитрих. Он вообще был не впечатлительным малым. Воспользовавшись тем, что все мы отвлеклись, он подкрался к Димке. Брат не успел отреагировать, как вампир вцепился ему в горло. Отец, стоящих ближе всех, бросился на выручку. Раздался выстрел. Золотая пуля ранила Дитриха в плечо, и ему отпустил свою жертву. Пятясь назад, вампир скалился и злобно сверкал глазами, но минуты его жизни были сочтены. Папа взвел курок револьвера, целясь вампиренышу в голову. Еще секунда и пуля разнесла бы ему череп, но тут вмешался злой рок в лице царицы. В мгновение ока Нефертари очутилась в одном шаге от отца. Одним ударом раскрытой ладони, египтянка отбросила отца подальше от Дитриха. Секунда и она склонилась над папой, преодолев расстояние в несколько метров. Он не успел среагировать, как рука египтянки легла ему на грудь. Туда, где под рубашкой, билось сердце.

Чуть надавив на грудную клетку отца, Нефертари произнесла:

— Этот мальчик мой. Я не позволю причинить ему вред.

— Умоляю, не делай этого, — я рванулся к царице, но мне, конечно, было не поспеть. Да и мог ли я её остановить? — Клянусь, мы не тронем Дитриха.

Нефертари обернулась ко мне, прижимая отца к полу.

— Не ты ли отверг меня? А теперь молишь о пощаде.

Я заглянул в синие, как воды Нила, глаза царицы и понял: пощады не будет. Я сделал свой выбор еще в доме египтянки. Назад пути нет. Я отрекся от своей царицы и матери по крови, как когда-то Грэгори. И только я виноват в том, что сейчас произойдет.

— Прости, — только и успел сказать я папе.

Во второй раз за эту ночь раздался хруст костей. Я забыл, как дышать. Мир наполнился тьмой. Или это потемнело у меня в глазах? Дима сдавленно стонал, точно это его кости ломают сильные руки Нефертари. Ребра отца затрещали. Царица с ангельской улыбкой на чувственных губах добралась до сердца и вырвала его. Кровь стекала с её рук, и она слизывала её, смеясь как ненормальная. Брат прикрыл рот рукой, словно пытался удержать рвущейся наружу крик, и не отрываясь смотрел на отца.