Брайан Ламли - Хаггопиана и другие рассказы

Он снова наполнил стакан из графина, судорожно глотая мутную жидкость, и мне даже показалось, что он может подавиться. Когда он наконец поставил пустой стакан, я увидел, что он в очередной раз пытается овладеть собой.

— Во второй раз, — продолжал он, — все считали, что я свалился в аквариум во сне, и для этого вовсе не требовалось обладать богатым воображением, поскольку в детстве я страдал легкой степенью сомнамбулизма. Сначала даже я сам в это поверил, поскольку тогда еще не осознавал ту власть, которую имеет надо мной это создание. Говорят, будто миксины слепы, мистер Белтон, и для более известных видов это определенно так, но моя миксина слепой не была. Более того, сколь бы примитивной она ни являлась, мне показалось, что после третьего или четвертого раза она начала меня узнавать! Я держал ее в аквариуме, где вы видели акул-молотов, запретив кому-либо другому входить в ту комнату. Я приходил к ней по ночам, когда у меня возникало соответствующее… настроение, и она была там, дожидаясь меня, прижимаясь к стеклу уродливой пастью и с предвкушением глядя на меня своими странными глазами. Она подплывала прямо к лестнице, когда я начинал по ней подниматься, ожидая, когда я спущусь к ней в воду. Я надевал маску с дыхательной трубкой, чтобы иметь возможность дышать, пока она… пока…

Хаггопян снова весь дрожал, постоянно вытирая лицо шелковым платком. Радуясь возможности отвести взгляд от его странно блестящего лица, я допил пиво и вылил в стакан остатки из бутылки. Пиво к тому времени почти выдохлось, но, понятное дело, я испытывал куда меньшую жажду, чем Хаггопян. Я сделал глоток, лишь для того, чтобы промочить пересохшее горло.

— Самое худшее заключалось в том, — помолчав, продолжал он, — что происходившее со мной случалось не против моей воли — точно так же, как с акулами и другими рыбами-жертвами. Я наслаждался каждой чудовищной связью, как алкоголик наслаждается эйфорией от виски, как наркоман наслаждается своими галлюцинациями, и следствия моего пагубного влечения были не менее разрушительными! У меня больше не было лихорадки, как после двух первых «сеансов» с этой тварью, но я чувствовал, что мои силы медленно, но верно истощаются. Мои помощники, естественно, знали, что я болен, — нужно было быть глупцом, чтобы не заметить, как ухудшается мое здоровье или с какой скоростью я старею, но больше всего страдала моя жена.

Я мало что мог поделать, понимаете? Если бы мы вели обычную супружескую жизнь, она наверняка бы увидела отметины на моем теле, что потребовало бы объяснений, которые я не хотел — на самом деле и не мог — давать! О да, я набрался немалой хитрости, следуя своей губительной страсти, и никто не догадывался об истинных причинах странной болезни, которая медленно убивала меня, лишая жизненных сил.

Через год с небольшим, в 1958 году, когда я понял, что одной ногой стою в могиле, я позволил уговорить себя предпринять еще одно путешествие. Моя жена любила меня столь же преданно, как и прежде, и считала, что длительная морская поездка пойдет мне на пользу. Думаю, к тому времени Костас начал подозревать правду; я даже застал его однажды в запретной комнате, где он с любопытством разглядывал миксину в ее аквариуме. Подозрения его возросли еще больше, когда я сказал, что рыба отправится с нами, против чего он был с самого начала. Однако я убедил его, что еще не закончил свои исследования миксины и что намереваюсь в конечном счете выпустить ее в море. Собственно, я не верил, что переживу путешествие. С шестнадцати стоунов веса я похудел до девяти!

Мы стояли на якоре у Большого Барьерного рифа, когда моя жена застала меня с миксиной. Остальные спали после прошедшей на борту вечеринки по случаю дня рождения. Я настоял на том, чтобы все пили и веселились, так что я мог быть уверен, что никто меня не побеспокоит, но жена выпила очень мало, а я этого не заметил. Когда я ее увидел, она стояла рядом с аквариумом, глядя на меня и на… эту тварь! Никогда не забуду ее лицо, весь отразившийся на нем ужас, и ее крик, прорезавший ночь!

Когда я выбрался из аквариума, ее уже не было. Она упала или выбросилась за борт. Крик ее разбудил команду, и Костас вскочил первым. Он увидел меня еще до того, как я успел прикрыться. Я взял троих матросов, и мы отправились на шлюпке на поиски моей жены. Когда мы вернулись, Костас прикончил миксину, несколько раз ударив ее багром. Голова ее напоминала кровавую кашу, но даже мертвая, она продолжала цепляться за пустоту своей пастью-присоской!

После этого я не видел Костаса почти целый месяц. Вряд ли ему хотелось быть рядом со мной — наверняка он понимал, что я оплакиваю не только свою жену!

Что ж, на этом заканчивается первая стадия, мистер Белтон. Ко мне быстро вернулись прежний вес и здоровье, лицо и тело вновь помолодели, и я стал почти тем же человеком, что и прежде. «Почти» — потому что, естественно, полностью прежним я стать не мог. Во-первых, я лишился всех своих волос. Как я уже говорил, эта тварь настолько истощила меня, что я одной ногой стоял в могиле. А кроме того, как напоминание о прошлом ужасе, на моем теле остались шрамы, и еще больший шрам в моей душе, который болит до сих пор, когда я вспоминаю лицо моей жены, каким я видел его в последний раз.

В течение последующего года я закончил свою книгу, но ничего не упомянул о своих открытиях во время «Экспедиции за ламантинами», а также о своих злоключениях с чудовищной рыбой. Книгу я посвятил, как вам наверняка известно, памяти моей несчастной жены, но прошел еще год, прежде чем эпизод с миксиной полностью изгладился из моей памяти. С тех пор я не мог вынести даже мысли о своей прежней жуткой привязанности.

Вскоре после того как я женился во второй раз, началась вторая стадия…

Какое-то время я ощущал странную боль в животе, между пупком и диафрагмой, но не побеспокоился о том, чтобы обратиться к врачу. Терпеть не могу врачей. Через полгода после свадьбы боль исчезла, но ее сменило нечто куда худшее!

Зная о моем страхе перед врачами, моя новая жена хранила мою тайну, и, хотя никто из нас этого не понимал, это было самое худшее, что мы могли сделать. Возможно, если бы я сообразил раньше…

Видите ли, мистер Белтон, у меня появился… да, новый орган! Из моего живота вырос придаток, похожий на хобот, с маленькой дырочкой на конце, словно второй пупок! Естественно, в конце концов мне пришлось встретиться с врачом, и, после того как он осмотрел меня и сказал самое худшее, я взял с него клятву — или, вернее, заплатил ему — чтобы он молчал. Он сказал, что орган невозможно удалить, так как он стал частью меня: со своими кровеносными сосудами, главной артерией и связями с моими легкими и желудком. Орган не был злокачественным образованием, но больше врач ничего объяснить не мог. Однако после ряда изнурительных анализов он все же смог сказать, что моя кровь тоже претерпела изменения. Судя по всему, в моем организме было слишком много соли. Врач сказал, что вообще не понимает, как я еще жив!