Брайан Ламли - Хаггопиана и другие рассказы

Он стоял в телефонной будке, не замечая меня. Быстро попятившись, я скрылся в подворотне, откуда можно было за ним наблюдать. К счастью, он меня не видел. Похоже, он был полностью сосредоточен на своем занятии. Он говорил по телефону, склонившись над ним, словно стервятник над трупом. Господи! Никогда не забуду выражения его лица, когда он вышел из будки! Чудо, что он меня не увидел, пройдя совсем рядом с подворотней, где я стоял. Я как можно сильнее вжался в темный угол, и, хотя, как я уже сказал, он меня не видел, я разглядел его очень хорошо. Он смеялся — если выражение его лица можно описать подобным словом. Говорю вам, никогда не встречал кого-либо, выглядевшего столь устрашающе. А в ответ на его чудовищный смех послышался отдаленный крик!

Сначала он был едва слышен, но неожиданно стал громче, а затем внезапно оборвался, оставив после себя лишь далекое эхо. Крик доносился со стороны квартиры Саймондса.

Когда я добрался туда, кто-то уже вызвал полицию. Я был одним из первых, кто его увидел. Кошмарное зрелище. Он лежал вытянувшись на полу, в халате, мертвый. И его лицо! Говорю вам, Кроу, в ту ночь произошло нечто чудовищное.

Но — учитывая то, что я видел до этого, то, чем занимался Гедни в телефонной будке, — больше всего привлек мое внимание в этой жуткой квартире именно телефон. Что бы там ни случилось, оно произошло, когда Саймондс говорил по телефону, поскольку трубка была сброшена с рычагов, болтаясь на конце провода…

На этом рассказ Чемберса, по сути, заканчивался. Я протянул ему бутылку и новый бокал и, пока он ими занимался, воспользовался возможностью, чтобы снять с полки старую книгу, которую мне когда-то повезло найти в Каире. Название ее мало что вам скажет, достаточно лишь того, что содержание ее составляют многочисленные заметки, суть которых касается ряда сверхъестественных заклинаний. Текст этой книги отчасти позволяет отнести ее к категории «не для слабонервных». Я знал, что в ней имеется упоминание о «Тьме», той самой, о которой Гедни говорил Чемберсу и Саймондсу, и я быстро проглядел ее. К несчастью, книга в очень плохом состоянии, хотя я и предпринял меры против ее дальнейшего разрушения, и единственная ссылка, которую я сумел найти, заключалась в словах:

Бросался в глаза один весьма заметный факт. Независимо от того, что в действительности повлекло смерть Саймондса, в газетах отмечалось, что на его теле имелись все признаки удушья…

Меня это крайне заинтересовало. Само собой, Чемберс не мог поведать свою историю полиции, поскольку что, по сути, они могли предпринять? Даже если бы они и нашли в его рассказе нечто необъяснимое или странное и, возможно, решили бы провести расследование, сам Чемберс был свидетелем того, что Гедни находился в телефонной будке, по крайней мере, в ста ярдах от потерпевшего в момент его смерти. Нет, вряд ли он мог пойти в полицию. Говорить с представителями закона о другой деятельности Гедни означало навлечь подозрения на себя — учитывая его «инициацию», — а ему вовсе не хотелось, чтобы об этом кто-то знал. Однако он чувствовал, что должен что-то сделать. Он опасался, что судьба, постигшая Саймондса, уготована и ему — и не ошибся.

Прежде чем Чемберс покинул мой дом, оставив меня предаваться размышлениям, я дал ему ряд указаний, сказав, что, если он каким-то образом получит открытку, похожую на ту, которую упоминал Саймондс, со странным узором, он должен немедленно связаться со мной, а затем, пока мы не встретимся, запереться в своем доме и никого не впускать. Кроме того, после звонка мне он должен был отключить телефон.

После того как он ушел, я достал свою папку с необычными газетными вырезками и нашел сообщение о случившемся с Саймондсом. Поскольку это произошло недавно, мне не пришлось долго искать. Заметку о Саймондсе я сохранил потому, что меня не удовлетворило заключение коронера. У меня зародилось некое подозрение, нечто вроде шестого чувства, подсказывавшего, что тут явно что-то нечисто. Память меня не подвела. Я перечитал строки, от которых мне в свое время в первую очередь стало не по себе. Полиция обнаружила в сжатом кулаке Саймондса обрывки чего-то похожего на открытку из очень тонкой бумаги. На ней виднелись странные, написанные чернилами символы, но фрагменты не удалось собрать воедино, и их оставили без внимания, сочтя несущественными.

Я знал, что среди колдунов у менее цивилизованных народов имеется обычай предупреждать намеченную жертву о ее предстоящей судьбе. Обычно с этой целью несчастному вручают некий зловещий символ, а затем, дав ему испугаться до полусмерти, колдун вызывает в присутствии жертвы — или на расстоянии слышимости — дьявола, которому предстоит выполнить грязную работу. Появляется ли дьявол на самом деле или нет — это уже другой вопрос. Но одно можно сказать наверняка — жертва почти всегда умирает… Естественно, будучи до мозга костей суеверным дикарем, он умирает от страха… Или нет?

Сначала я считал, что нечто подобное имело место и в случае с Саймондсом и Чемберсом. Один из них, вероятно, с чьей-то помощью, уже напугался до смерти, а со вторым происходило то же самое. Нервы у Чемберса, когда я его видел, явно были не в порядке. Однако теория моя оказалась ошибочной, и вскоре мне пришлось ее радикальным образом пересмотреть. Через несколько часов после ухода из Блоун-хауса Чемберс позвонил мне, и голос его звучал на грани истерики.

— Господи, я получил это письмо! Этот дьявол прислал мне его. Послушайте, Кроу, вы должны немедленно приехать. После того как я ушел от вас, я зашел немного промочить горло и только что вернулся домой. И знаете, что я обнаружил в коридоре? Конверт, вот что, а внутри него — ту самую чертову открытку со странным узором! Она меня до смерти пугает. Он меня преследует, эта свинья! Кроу, я запер двери, как вы сказали, и могу открыть входную дверь дистанционно из своей комнаты, чтобы впустить вас, когда вы приедете. У вас ведь «Мерседес», да? Кажется, да. Как только вы скажете, что приедете, я положу трубку и отключу телефон. Так вы приедете?

Я ответил, что буду через несколько минут, и повесил трубку. Быстро одевшись, я поехал прямо к его дому. Поездка заняла около пятнадцати минут, поскольку дом его находился на окраине города, возле старой водяной мельницы. Дом стоял на отшибе, и, подъезжая к нему, я с удивлением отметил, что все огни в доме горят, а входная дверь распахнута настежь! Когда я затормозил, меня частично ослепили фары второго «мерседеса», с ревом промчавшегося мимо меня в сторону дороги. Выскочив из машины, я попытался разглядеть его номер, но меня отвлекли раздавшиеся из дома крики.