Михаил Горожанин - Огненная кровь

Рябинушка стояла на краю котлована и смотрела на нее с безмерным удивлением, прижав руки к открытому рту. Глаза ее были выпучены. Ведунья была неподдельно поражена, об этом говорил весь ее ошарашенный вид.

– Какого… черта? – прохрипела Милада, у которой внезапно пересохло в горле, приходя в себя. – Что… это… было?

Рябинушка покачала головой и еле слышно спросила:

– А ты… не чувствуешь? – в ее голосе было удивление и сочувствие. Но удивления – больше.

Милада прислушалась к себе. Потом задумчиво вытянула руку раскрытой ладонью вперед, напрягла мышцы – и огненный поток ударил в стену котлована. Влага моментально высохла. Земляной срез очерствел и потрескался. Милада сжала кулак, и пламя тут же угасло. Она дико посмотрела на свою ладонь, сотворившую такое. Другую руку опустила ладонью вверх, подняла, словно пригоршней зачерпывая что-то. Накопившаяся в котловане вода, смешавшись с песком, закрутилась смерчем, поднялась. Милада сжала кулак. Водяная пуповина оборвалась, оставив висеть в воздухе мутный поблескивающий шар. Девушка смотрела на него, потрясенная, потом резко разжала пальцы. Шар лопнул, взорвался брызгами.

Милада медленно опустила руки и сначала глупо захихикала, а потом громко захохотала. И чего в этом смехе было больше, торжества или истерики, она не понимала и сама.

Тарелки и чашки, стоявшие на серванте и столе, звякнули.

Татьяна удивленно подняла голову, почувствовав толчок. Темка заворочался в кровати, забормотал. Женщина подошла и поправила на сыне сползшее набок одеяло. Поднимаясь, она повернулась к окну, привлеченная чем-то необычным. Взглянув, Татьяна торопливо вышла из дома и встала на крыльце, всматриваясь в ночь. В деревне вдруг громко, захлебываясь и иногда переходя на вой, забрехали собаки.

Татьяна повернулась в сторону недалекого храма и перекрестилась.

Жить рядом с кладбищем, как она всегда думала, могут только люди без воображения и со стальными нервами. С нервами у нее все было в порядке. Но и воображением тоже. А вот привыкла. Погост и погост.

Их деревня была небольшой. С соседями Татьяна жила дружно, хоть иногда бывало и скучновато. А по выходным и по церковным праздникам дорога наполнялась людьми и машинами. Многие, приходя навестить своих усопших, шли через их деревню, и в такие дни Татьяна представляла, что живет в большом городе, о чем она мечтала всегда. Когда они с Василием поженились, и он привел молодую жену в большой дом на краю деревеньки, стоявшей через поле от кладбища, Татьяне было все равно, где жить, лишь бы с ним. Детдомовская сирота, она радовалась любому жилью, только бы создать семью. По молодости они еще предпринимали попытки переехать поближе к городу, но потом родился Андрей, за ним Колька, небольшие сбережения ушли на обновление дома и на детей. Потом пришлось купить машину, «Ниву», потому что ближайшая школа была в совхозе за десять километров, а отпускать детей одних через две трассы они не решились, да и Василий устроился работать в лесничество. Так мечты о переезде остались лишь мечтами. Прижились, благо соседи оказались хорошими людьми, помогали вести хозяйство, когда она внезапно осталась одна. Василия застрелили по пьяному делу заезжие охотники, когда он попытался урезонить этих разгулявшихся подвыпивших парней. Татьяна похоронила мужа на новом, год назад открытом, кладбище.

На том, над которым сейчас горело бледно-зеленое зарево.

– Сколько у нас времени?

– Они будут минут через десять. – Азат, невысокий приземистый армянин вытащил из-под дивана коробку с тряпьем, выпростал из него видавший виды АКСУ, магазин, и бросил Хачику. Хачик Танатович Арзуманян, директор бюро ритуальных услуг «Безмятежность», пристегнул магазин и дослал патрон в патронник. Азат протянул ему три запасных, вешая на плечо сумку с остальными. – От Киевской фургон, один с Боровского. Третий упустили. По трассе не уйдем. Наши машины они наверняка засекли. В лес бесполезно, там за ним болото и стройка.

– Ладно, пусть начнут. Сколько у нас свежаков?

– Штук тридцать. И еще около сорока мы зарыли совсем неглубоко. В основном, малоимущих и малосемейных. Чтобы вопросов поменьше.

– Хорошо. За пять минут с этими я управлюсь. Сначала поднимем старье. А когда у этих ублюдков патроны будут заканчиваться, пустим свежаков. Только мне нужно немного крови.

– Не вопрос, брат.

Азат улыбнулся и быстро закатал рукав водолазки. Коротко полоснул по предплечью ножом. Хачик достал из ящика стола плетеную из соломы куколку и старательно измазал ее в крови. Поднял глаза на ученика.

– Сколько их будет, как думаешь?

– Ну… После двух пар, которые не вернулись, я думаю, группы три.

– Одна наверняка пойдет от дороги, покороче, сюда. Одна через кладбище, и одна с севера. Иначе они друг друга перестреляют.

– Может, тебе все же уйти?

– А парни?

– Они больше не хотят бегать. Намерены дать бой. – Азат положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. – Ты за нас не беспокойся. Ты знахарь, мы твои подмастерья. Но мы не умеем видеть смерть и возвращать к жизни, это твой дар. Так что твоя жизнь дороже, брат.

– Нет, Азат. Они правы. Куда бежать? Да и зачем? – Хачик пожал плечами. – Хватит бегать, брат. Уйду сейчас – потом всю жизнь, как крыса, прятаться буду.

Их взгляды встретились, потом Азат тихо сказал.

– Идем в бытовку?

– Да. Она защищена. Когда начнется, нам нужно продержаться минут пятнадцать-двадцать. Потом им будет уже не до нас. Давай, быстро, уводи ребят. Занимайте оборону.

– Ты прав. Не задерживайся.

– Иди.

Хачик дождался, когда Азат выйдет из дома, служившего ему временным офисом и жильем – смотрителям, и достал из-за стола сверток. Торопливо вытряхнул из него на пол содержимое: две иссохшие до черноты человеческие ступни, пару кистей со скрюченными пальцами, несколько костей. Бормоча вполголоса заклинание, приложил по очереди кисти и стопы к ручкам и ножкам куклы, оставляя на останках следы крови. После чего прижал голову куклы к своему лбу, произнес последнюю фразу. Из фигурки брызнул во все стороны бледно-зеленый свет. Только уж слишком сильный для того, что он планировал сделать. Но этому было одно единственное объяснение. Несколько часов назад он почувствовал необычайный прилив силы, пришедший резко, окативший, как ушат ледяной воды.

Ударом ноги отослав иссохшие останки под стол, Хачик подобрал с пола автомат, торопливо вышел из дома и быстро зарыл куклу в сухую песчаную землю. И сразу почувствовал подземный толчок. Взял автомат наизготовку и побежал к строительной бытовке, недавно обшитой сталью, и стоявшей в углу кладбища в окружении концентрических кругов из необработанных мраморных плит.