Михаил Горожанин - Огненная кровь

Группа расположилась у двух входов, после чего ручные тараны выбили двери.

– Синие, вперед, – скомандовал Мэтью в микрофон. Дождался, когда первый боец присядет на колено у проема, прикрывая, и гибко скользнул внутрь. Коротко переступая ногами, быстро поводя стволом из стороны в сторону, осмотрел комнату, занял позицию у внутренней двери и качнул головой, пропуская следующего.

Не сделав ни одного лишнего движения, отделение обследовало дом. В наушнике у Метью зашелестели голоса:

– Первый этаж – чисто.

– Задний двор – чисто.

– Второй этаж – чисто.

– Подвал – чис… О, Господи!

– Что там, Хокинс?! – Мэтью еще договаривал фразу, а тренированное до инстинкта тело уже само быстро, но осторожно двигалось к большому люку в коридоре первого этажа, откуда медленно вырастала фигура отступающего из подвала бойца. Рядом с сержантом появились еще два спецназовца, держащие на мушке проем люка.

Хокинс отступил от люка и, к удивлению Лайма, судорожно перекрестился.

– Думаю, мы нашли, что искали, сержант, – произнес он, оглянувшись на командира.

– Мне нужно взглянуть самому.

Боец посторонился, и Лайм, не опуская автомата, осторожно начал спускаться по довольно крутой лестнице. Присев через пару ступенек, он быстрым взглядом окинул подвал, сразу поняв, почему Хокинс начал было докладывать, что подвал – чист. Он и был чист. Фигурально выражаясь. Мэтью поневоле задумался о том, для чего могло использоваться столь обширное помещение. Огромный подвал освещали многочисленные лампы на стенах. С того места, где стоял сержант, было видно, что пустое, если не считать нескольких больших шкафов у стены, помещение было полностью залито кровью. Или чем-то очень похожим на кровь. Но кровь, в любом количестве, не была способна вызвать у видавшего виды Хокинса таких эмоций. Мэтью медленно спустился в подвал. Присел на корточки, принюхался. Точно кровь. Он поднял взгляд и замер. С потолка на него смотрели глаза, сотни глаз. Десятки голов, насаженных на свисающие с балок крюки, обращали к нему бескровные лица. Несмотря на выучку, Мэтью едва не стало плохо. Он машинально вскинул ствол, направив его в ближайшую голову, принадлежавшую совсем молодой женщине, блондинке.

– Двое ко мне, – произнес он в микрофон пересохшими губами. Медленно поднялся, благо размеры подвала позволяли стоять во весь рост, и отступил от лестницы, освобождая место спускающимся бойцам.

– Боже! – вырвалось у одного из них. – Да здесь, похоже, все население этого долбанного отеля!

– Тихо! – приказал Мэтью. – К шкафам!

Трое спецназовцев, стараясь не смотреть на висящие головы, прикрывая друг друга, двинулись вперед. Достигнув первого шкафа, бойцы навели на него оружие, а сержант встал сбоку и медленно протянул руку к дверце.

– Аааааррррхххх…

Мэтью моментально отпрыгнул к стене и пустил очередь в потолок, в место, откуда раздался отвратительный шепот. Одна из голов разлетелась на куски, забрызгав людей черной жижей. Бойцы присели, поводя автоматами из стороны в сторону. Их глаза за пластиком защитных очков были широко раскрыты.

– Что у вас, сержант? – прошептал наушник.

– Будьте наготове, – бросил он в микрофон. Потом медленно приблизился к остаткам расстрелянной головы, все еще болтающимся на крюке, с которых черная жижа тугими нитями протянулись к полу, и впервые за рейд включил закрепленный на автомате фонарь.

И тотчас по подвалу разнеся отвратительный скрип. Спецназовцы закричали, раздались выстрелы. А Мэтью, не в силах сдвинуться с места, оторопело смотрел, как головы, попавшие в круг света, со скрипом прокручивая в балках крюки, поворачиваются к нему и одна за другой открывают и закрывают глаза и рты. Мужские, женские, детские, все беспорядочно сжимающиеся и растягивающиеся губы, из которых сочилась и текла по подбородкам черная слизь, постепенно попали в унисон. И в стенах подвала, перекрывая беспорядочную стрельбу, к которой присоединился и сержант, и ввалившееся в подвал подкрепление, раздался единый скрежещущий крик.

– Аррркхх! Драаааа! Маааааааргх! Аррркхх! Драаааа! Маааааааргх! Аррркхх! Драаааа! Маааааааргх!

Головы дергались на крюках, раскачивались, крутились из стороны в сторону и непрерывно вопили одно и то же. Их крик перемешивался с грохотом очередей, треском разлетающихся под пулями лиц, создавая жуткую какофонию. Мэтью опомнился первым. Этих людей нужно было опознать.

– Прекратить огонь! – заорал он.

Не сразу, но стрельба стихла. Сержант огляделся. Все были целы. Но группа была забрызгана багрово-черной жижей так, что бойцы походили на чертей из ада. Оставшиеся головы еще дергались под потолком, но уже не орали. Замолчали, словно по его команде.

– Хадсон, Кирк, попробуйте снять одну из них, крайнюю. Остальным отойти к стене и страховать.

Группа отступила к стене, держа под прицелом голову, к которой осторожно приблизились спецназовцы. Первый боец опустился на колено, второй встал на подставленную ногу и, удерживаемый товарищем за лодыжки, осторожно протянул руки в перчатках к женской кудрявой головке, которая продолжала непрерывно открывать и закрывать глаза. Но едва спецназовец коснулся ее, как голова распахнула рот и завопила. Крик подхватили другие головы. Не успел Хадсон спрыгнуть на пол, как глаза на висящей голове лопнули кровавыми брызгами, и из пустых глазниц протянулись два красных жгута, уткнувшиеся бойцу прямо в лицо. Хадсон закричал так, что у Мэтью свело зубы, он и сам уже кричал, поливая свинцом потолок. Все остальные тоже начали стрелять. И тут все четыре шкафа распахнулись, и на спецназовцев ринулись десятки…

– О, Господи! – закричал кто-то. – Это же руки!

Возникла двухсекундная пауза – бойцы сменили магазины – и свинцовый шквал обрушился на приближающиеся к ним конечности. Пули разрывали, отбивали куски, отрывали пальцы, с визгом рикошетили от стен… А мужские, женские, детские руки, срезанные в локте, оторванные в локте, ползли, каким-то невероятным, нелепым образом бежали и прыгали на пальцах, неумолимо приближаясь к спецназовцам.

– Все наверх! – закричал Мэтью, дергая стволом туда-сюда. Мозг словно отключился от происходящего, отказываясь воспринимать сюрреалистичную картину, представляя ее неким подобием тира.

Пули не могли остановить столь необычного противника. Первый боец уже бежал по лестнице, когда десяток рук единым рывком метнулся к людям и начал вцепляться пальцами в лица, раздирая щеки и выдавливая глаза. Инициатива отрядом была тут же потеряна. Сержант, отрывая от исцарапанного в кровь лица свихнувшиеся конечности, бросил взгляд на товарищей. Большинство боролось с руками, часть кинулась к лестнице, пытаясь утянуть за собой товарищей, которые корчились на полу с посиневшими лицами. Из ртов у них торчали обрубки рук. Сержант явственно увидел раздувшуюся шею одного из бойцов, в которой ворочалась добравшаяся туда кисть. Он бросился было на помощь, но его схватили за ноги и повалили на бетонный пол. И в этот момент Мэтью увидел, как перед спешившими наверх бойцами закрывается крышка люка. Он не заметил, кто именно поднялся первым, и, отбиваясь от рвущих его снаряжение рук, закричал: