Борис Громов - Это! Моя! Земля!

— Прямо-таки сразу и «вражеской», — фыркнула Галка. — То, что они мутные, еще не зна…

Прапорщик бросил на рыжеволосую такой взгляд, что та испуганно замолкла на полуслове.

— Девочка, с вот с такими «мутными» я с восемьдесят девятого года пересекаюсь… Фергана, Душанбе, Баку, Нагорный Карабах, Дагестан, Чечня… Если я говорю, что вражеский, тебе лучше прислушаться и поверить на слово. От многих проблем и разочарований убережет. Поняла?

Галина только пристыженно кивнула.

— Отлично. Тогда продолжайте, а хлопчики вам помогут.

— Дядь Коль, ты, правда думаешь, что понадобится? — Женька вдруг отчетливо осознала, что все эти снаряженные ею только что магазины — совсем не тренировка. Что всё это всерьез.

Прапорщик несколько секунд сидел, молча хмуря брови, а потом, не поднимая взгляд от пола ответил:

— Можешь считать меня старым психом, Эухения, но лучше быть живым параноиком, чем дохлым оптимистом.

Развивать тему девушке почему-то не захотелось.

Несмотря на данное только что обещание, всех контрактников Грушин девушкам в помощь не отдал. О чем-то вполголоса с ними пошептался, двоим приглашающе сделал ручкой, мол, располагайтесь, а троих увел за собой вглубь склада. Чем они там занимались, Женьке ни видно, ни слышно не было. Явно не оружейные «сундуки» двигали, от этих манипуляций шума много — уж больно тяжелые. А тут — почти тишина. Так, время от времени негромкое погромыхивание, да скрежет вскрываемой открывалками жести укупорок.

Но даже с двумя помощниками дела враз пошли веселее. Во всех смыслах. И в переносном: и ящики патронные кантовать, и толстые жестяные цинки вскрывать у молодых и крепких парней выходило куда сноровистее и быстрее, чем «друживших» разве только с фитнесом девушек. А фитнес — штука такая, для фигуры, конечно, полезен, но вот в плане почти сорокакилограммовые ящики таскать — толку от него не много. И в прямом: оба парня прямо-таки залипли при виде роскошного Галкиного бюста и сейчас усиленно строили той глазки и травили одну за другой насквозь завиральные, но очень смешные армейские байки, якобы, из жизни их части.

— Была у нас в бригаде история одна, — поставил перед девушками уже третий по счету вскрытый цинк один из ребят, представившийся Максом. — Году, наверное, в девяносто восьмом дело было, летом. Пошла вся бригада на полевой выход… Ну, это вроде больших учений: на пару недель вся часть выходит в поле, ставит палаточный лагерь и начинает в войнушку играть. Штаб, понятное дело, тоже из крысятничка своего в кои то веки выполз. Куда ж без их руководящей роли?.. И служил тогда в штабе один му… эээ… майор, по фамилии Перета. Тот еще был, говорят… Ну, да не суть… Козел он был по жизни, если коротко. И за козлиность эту его народ в бригаде не любил. Вот и вся краткая характеристика, для истории больше и не нужно… Короче, где-то с неделю бригада уже в поле простояла… И одним отличным вечерком пошел этот самый Перета, крепко выпив «чайку», до ветру. А сортиры в базовом лагере были как в деревне: яма, а над ней «скворечник» из горбыля. В общем уж не знаю как, но присел тот майор над «очком» так удачно, что упустил в него кобуру с пистолетом… Короче, «бульк!» и нету табельного…

Представившие себе эту картину девушки громко зафыркали или сочувствующе заохали. Ну, да, похожий, только размером побольше, туалет они и сами ежедневно посещали и как все это выглядит — представляли. За неделю-то яма должна была уже солидно наполниться.

— Вот-вот, — понимающе кивнул Макс и продолжил.

— А дело-то серьёзное, подсудное. Сначала рванул Перета по офицерам-мотострелкам. Мол, выручайте, дайте какого-никакого бойца взаймы, не самому ж мне туда… Но я ж сразу сказал, му… майор он был на редкость неприятный… В общем, бойца ему никто не дал. А своих в подчинении нет — штаб, ё-моё… А дело-то к ночи… И пошел Перета к комбригу… Сдаваться и в ножки падать… Как был — пьяный и безоружный. Тогда комбригом еще не этот… — разведчик презрительно скривился и мотнул головой куда-то в сторону штаба, — был, а полковник Савельев. Суровый, говорят, дядька, но справедливый. Афганец, да и потом прошел с бригадой и Крым, и Рым… В общем, он Перете бойца тоже не дал, а дал по шее. И велел к утру пистолет отыскать. Ну, майор, повздыхал, напялил на себя офицерский химзащитный костюм Л-1, противогаз, взял фонарь и полез в яму. А на дворе уже ночь глубокая… И как назло именно в это время и именно в этот сортир рванула по своим делам телефонистка с узла связи. Съела, бедная, чего-то несвежего… Зашла, присела… А тут ей снизу прямо в… эээ… попу — луч света и какое-то странное «бу-бу-бу», отдаленно на «етит твою мать» похожее. Она в дыру-то глядь, а там — противогазное «хрюсло». А оно, зараза, когда неудачно в темноте неярким светом подсвечено — хуже рожи любого упыря из фильма ужасов… Ну, та, с перепугу, прямо в «хрюсло» как дала «из обоих стволов»… с «подливкой»… А потом — орать и дёру. Прямо как была, со спущенными портками…

Галя, явно представившая себе несчастную девушку, без штанов мчавшуюся ночью по военному лагерю, громко и не очень прилично захохотала.

— Ага, — хихикнул Макс. — Короче, хорошо, говорят, бежала. Её наши, что в «секрете» [33] «Секрет» — скрытый и замаскированный пост охраны и наблюдения. в лесу, возле лагеря сидели, только у опушки перехватили. Ну, и голосила, как пожарная сирена, весь лагерь на уши поставила. Народ сбежался, пытается выяснить, что почём, а та только штаны подтянула, в сторону сортира бешеным взглядом косит и причитает: «Там! Там!». Ну, наши тоже напряглись, неспроста ж у девки такая истерика… Патроны у офицеров и прапоров боевые имелись — всё ж таки толпа народа с оружием в лесу, мало ли. Охранять-то его тоже нужно… Короче, два наших «прапора» из взвода спецразведки вламываются в нужник и тычут стволами в дыру, мол, «Хенде хох, сволочь!» А там этот му… Майор… Мало того, что стоит в дерьме по пояс, так еще и «хрюсло» все телефонисткой обгаженное…

Тут уже захохотали все. Понятно, что представить подобное зрелище во всей красе сложно. Такое нужно увидеть. Но даже того, что услужливо нарисовала фантазия, хватило для того, чтоб девушки просто ржали в голос, будто молодые кобылки. До слез, то икоты, до сведенных мышц живота.

— И что потом с тем майором было? — спросила лишь похихикавшая за компанию Женька у довольного эффектом рассказчика.

— А, — легкомысленно отмахнулся тот. — Ушел он из бригады, буквально в ту же неделю. Переводом, в другую часть. Сожрали бы его у нас после такого. Не за ныряние в толчке, нет… За это, скорее, наоборот — зауважать могли. Мол, вон, на что офицер готов был пойти, чтоб оружие вернуть. Но вот телефонистку ему бы не простили. Это уже клеймо на всю оставшуюся службу.