Джеймс Лавгроув - Дни

Такой ответ, видимо, слабо утешает ее встревоженных любимцев, но мисс Дэллоуэй и сама не уверена в том, что спор будет решен в их пользу, а, как бы ей этого ни хотелось, она не способна излучать оптимизм, которого сама не испытывает. Ее одолевают дурные предчувствия, и главное из них – страх того, что, хотя правда и на ее стороне (в этом-то сомнений нет), она не сумеет так обаятельно преподнести свое мнение, как это сделает мистер Армитедж, начальник «Компьютеров». Она никогда не отличалась дипломатическими талантами – главным образом потому, что никогда по-настоящему не занималась торговлей. Она свято верит, что люди должны покупать книги ради самих книг, потому что те и так обладают ценностью, и что тут ни к чему крикливая реклама и давление на психику, и в ее отделе всякого рода тактика навязывания товара – под запретом, а вот в «Компьютерах» такая тактика обрушивается на покупателя немедленно, стоит ему перешагнуть порог. Поэтому мисс Дэллоуэй опасается, что, несмотря на ее правоту, мастеру Крису больше придется по душе лощеная, льстивая и веселая манера мистера Армитеджа, нежели ее пламенная бесстрастность в изложении своей позиции.

Ей бы не хотелось, чтобы ее неуверенность и тревога передались любимцам-подчиненным, ей хотелось бы избавить их от волнений, но она не в силах этого сделать, а потому велит им вновь приниматься за работу. Работа – вот извечный бальзам для встревоженного ума.

– Мервин, в секции «Мистики» кое-какие книжки стоят не по алфавиту. Салман, неплохо бы навести порядок на столе «Уцененных изданий». Оскар, там, кажется, покупатель ждет, чтобы его обслужили. Колин, вы с Эдгаром займитесь доставкой атласов в секцию «Путешествий». У остальных тоже есть есть чем заняться. Так что ступайте и работайте. Давайте, живехонько!

Она хлопает в ладоши, и юноши послушно разбегаются. Они готовы умереть за нее. Всерьез.

Мисс Дэллоуэй садится за свой письменный стол, притулившийся в самом загроможденном книгами углу отдела и с одной стороны загороженный грудами изданий в твердых переплетах, которые образуют искривленную, крайне ненадежную и шаткую на вид стену высотой метра в три. Ее стол – антикварное чудище вишневого дерева на витых ножках, с глубокими выдвижными ящиками. На нем стоит компьютер – единственный, который мисс Дэллоуэй согласна терпеть на территории своего отдела. Если бы все зависело от нее одной, она бы обошлась без компьютера (по ее мнению, нет ничего дурного в ручке, бумаге и пишущей машинке), но она обязана пользоваться компьютером, чтобы составлять реестры и вести счета, производить переучет, отправлять и получать служебные записки. Это по-своему удобный инструмент, но мисс Дэллоуэй никак не может постичь ту мистику, ту истерию, которая, кажется, окутывает все хоть в малейшей степени связанное с компьютерами. Ей непонятна вся эта болтовня о каком-то изобретении, якобы способном в корне изменить мир, – когда уже давно существует изобретение столь отшлифованное, столь усовершенствованное в течение веков, столь безупречно выполняющее свою задачу, что его по праву можно назвать идеальным.

Это книга.

Ведь, будучи источником легко добываемой информации – самодостаточным, не нуждающимся в периферийных вспомогательных программах, непосредственно доступным любому жителю планеты, который уже умеет читать и в состоянии переворачивать страницы, – книга не знает себе равных. Книге не требуется поясняющий учебник. Книга не нуждается в постоянном обновлении программного обеспечения. Книга не устаревает в техническом отношении спустя пять лет. Книга никогда не «сломается», и не нужно будет вызывать опытного (и дорогостоящего) специалиста для ее ремонта. Книгу нельзя стереть случайным нажатием клавиши, ее содержимое не могут исказить магнитные поля. Возможно ли представить себе какой-нибудь другой предмет на нашей земле, столь же (о, этот жуткий термин) удобный для пользователя, как книга?

Деревяшки. У нее в голове продолжает звучать болезненно-тупым эхом глумливый припев Техноидов.

Увы, так относятся к книгам не одни только Техноиды, а большинство людей: не просто как к изделиям из переработанной древесины, а как к устаревшему хламу, который пора выбросить за ненадобностью. Деревяшки. Жестоко – тем более жестоко, что за этим словом стоит правда. Сейчас люди все чаще обращаются в поисках развлечений и информации к электронным средствам; воображение сменило сценическую площадку, предпочтя для своей игры театру сознания театр плоского экрана. Это ей представляется объяснимым: ведь куда легче пассивно смотреть на готовые изображения, чем создавать собственные воображаемые образы, отталкиваясь от печатного слова. Зато куда ярче, чем любая компьютерная графика, те мысленные картинки, что намертво врезаются в память, единожды возникнув при чтении прозы настоящего мастера! Вообразите удовольствие от хорошей истории, прекрасно рассказанной, и вспомните множество ходов на выбор, бесконечные раздражающие повороты на 180 градусов, повторы и тупики среднестатистической компьютерной игры или «интерактивного» (неважно, что стоит за этим словом) Си-Ди-Рома: несопоставимо. От электронного развлечения – уже в силу самого факта, что оно осуществляется при помощи машины, – веет больничным холодом, оно лишено теплоты живого прикосновения, лишено человечности. Книга же, напротив, вещь теплая и трепетная, она старится от употребления и сохраняет следы общения с читателем в виде отпечатков пальцев, морщинок на корешке и загнутых уголков страниц. С чем бы вы предпочли уютно устроиться зимним вечером возле пылающего очага, с бокалом вина или чашкой горячего шоколада в руке, – с компьютером или с книгой? Чему вы отдадите предпочтение – роботу из пластика, силикона и проводов, выдающему коллективно состряпанные коллажи из текстов и образов, пережеванные в легко проглатываемые куски, или тщательно сформулированным мыслям автора-личности, которые поступают почти напрямую из одного ума в другой ум благодаря посредничеству слов?

Да, в глубине души мисс Дэллоуэй сознает, что несправедливо винить во всех напастях своего отдела компьютеры (и «Компьютеры»), когда существуют десятки других факторов, повинных в спаде популярности печатного слова, – однако гораздо удобнее иметь конкретного, зримого и находящегося под рукой врага, чем бунтовать понапрасну против растущего безликого равнодушия целого мира. Поэтому, к худу ли, к добру ли, она избрала своим врагом «Компьютеры» (и компьютеры). Или, вернее, сам враг выбрал ее в результате коварного и бездумного решения, вынесенного восемнадцать месяцев назад в Зале заседаний «Дней».