Владимир Лещенко - Время Черной Луны

Импозантные мужчины, привлекательные зрелые женщины в дорогих платьях.

На лицах мужчин суровые и деловитые мины, женщины печальны и грустны.

Смерть Чижинского стала тяжелым ударом для всех них – тот, кто долгие годы считался бессмертным, теперь стал тленом – тем самым напоминая, что и их участь может быть такой же. Конечно – вампиры гибли и раньше. Но Чижинский казался вечным.

– Андрей Петрович, как считаете, есть у нас шанс быстро справится с гару? – осведомилась Тереза Никольская у хозяина четырех супермаркетов Иванова.

– Не думаю, дорогая Тереза, уж простите за мою прямоту, но в большой войне нам с ними не тягаться. Нужно что-то другое…

– Полно вам, Андрей Петрович, – назидательно произнесла другая дама – в зеленом деловом костюме, нервно постукивавшая по столу тонкими ухоженными пальцами, унизанными платиновыми кольцами с алмазами. Из всех она казалась самой молодой.

– Ох, Сонечка, – извини, но в мужских делах ты мало соображаешь.

Софья Ивановна Лаптева пожала плечами. Спорить со своим бывшим барином – а именно Андрей Иванов когда-то по капризу приобщил хорошенькую умную дворовую девку она не научилась. И поныне одна из воротил элитной московской проституции сохраняла пиетет к бывшему господину.

– Ну уж нет! – вступил в разговор человек, по паспорту числящийся Сидором Сидоровичем Сидоровым, а по жизни – модным зубным врачом. На самом деле он был бароном Герардом фон Лампе – и соответственно Древним Вампиром. Я говорил с Арахновым, и он обещал – сегодняшняя ночь станет для оборотней второй Ночью Длинных Ножей.

– Скорее уж Длинных Клыков, – изрекла бандерша.

– Да будет вам, Софья Ивановна, как мы...

– Ах, оставьте, Борис Георгиевич, пустое, все уже решено, – улыбка пробежала по гладкому, без единой морщинки, лицу Софьи, и блеск ламп отразился на ее белоснежных клыках.

– А что нам делать с Дмитрием Бобровым?

Все замолчали, обратив взоры к Иванову – самому старому из них, и потенциальному кандидату в магистры.

– Пока его измена не подтверждена, он продолжит свое дело – таков закон, – мрачно бросил он. Но доверять ему не можем.

– Да будет так...

Тамерлан Ардаганов лишь кивал, не роняя ни слова...

Да и с чего бы ему вмешиваться – он ведь всего лишь секретарь покойного. Все достоинство его – что выжил… Турок – одно слово.

Машина с людьми и оборотнями отъехала за пределы Москвы на полсотни километров, когда Чекан свернул с шоссе на отходившую вправо грунтовую дорогу.

Вскоре вокруг сомкнулись угрюмые ельники – чуть ли не тайга какая-то.

Каролина вертела головой по сторонам, разглядывая местность,– она даже не предполагала, что Подмосковье могут быть такие глухие места – за всю ее короткую жизнь бывать в таких диких местах девушке пожалуй не приходилось.

Девушка видела, что Чекан хотел о чем-то спросить, но не сделал этого. На душе стало вновь невесело. Она чувствовала недосказанность между людьми и оборотнями, и это сильно тяготило ее.

Андрей откинулся на спинку заднего сиденья, закрывая глаза.

– Сколько нам ехать? Хотя нет. Неважно. Просто довези нас... – тихо пробормотал он.

Потом, не открывая глаз, устроился поудобнее и, взяв в свою ладонь Каролины, и заснул.

Густой туман окутывал его мягкой шалью, было на удивление тепло и спокойно. Серо-свинцовое небо навевало печаль, а по щекам катились слезы. Сколько же вас погибло... сколько еще погибнет? Он стоял посреди белесого марева, а вокруг него метались тени ушедших за последние дни братьев. Серые братья... каждый чуть крупнее обычного волка, с горящими зеленым огнем глазами, с такой болью смотрящих на него. Они будто жалели о чем-то. Те, кто способен слышать, пусть услышат и поймут... пусть примут и придут...

Неожиданно черная тень скользнула за его спину и тут же распласталась в воздухе в смертельном прыжке. Он увернулся, сталкиваясь, нос к носу с размытыми чертами, расплывающимся силуэтом...

А ты не волк... ты не наш…

И силуэт врага тает, смешивается с туманом, уходит.

...Градов открыл глаза, когда машина в очередной раз подпрыгнула на выбоине. И тут же сообразил, что слишком сильно сжимает руку Каролины...

– Прости. Освобождая ладонь подруги, Повелитель размял пальцы, вспомнив обрывок сна – «Те, кто способен слышать, пусть услышат и поймут... пусть примут и придут...»

«Кажется, у меня нет выбора. Это что-то внутри, становится сильнее...» Он чувствовал себя лучше после короткого сна, мысли уже не терзали мозг как стервятники дохлую лошадь.

«Если выкрутимся из этой передряги – уеду куда – нибудь в лес, поселюсь там в какой-нибудь избушке – на полгода сразу. Или на год!»

Ника не отрывала взгляда от окна, отчасти из-за боязни погони, отчасти из-за донимавшего ее ощущения. Звериная часть Никининой души ликовала и тосковала одновременно, запертая в человеческой оболочке.

Лес все гуще обступал дорогу, превращаясь в глухую густую стену. Жизнь; природа.

Здесь было несравненно лучше, чем в убивающем самого себя городе. Хотелось обратиться в волчицу, выпрыгнуть из этой груды железа туда, на волю, под спасительную тень деревьев. Хотелось поваляться в теплой траве, поохотиться, да просто вдохнуть запахи леса. Когда ей это удастся, кто знает.

Чекан сосредоточенно вел машину, напряженно обдумывая их нынешнее положение, и окончательно пришел к выводу, что пока не поступит информации от Стаи, предпринимать активные действия бессмысленно.

– Приехали – коротко сказал оборотень, открывая ворота. Это была двухэтажная изба, обложенная кирпичом – похоже, единственный обитаемый дом в заброшенной деревне. Таких все больше по России – даже в вроде как элитном Подмосковье, получающим немало объедков со стола пирующей (во время чумы) столицы. Обнесенный глухим забором, правда, с предусмотренными дырками-бойницами в кирпиче, замаскированными под незамысловатый узор. Он стоял чуть в стороне от остальных на небольшом холме Надо сказать, положение дома было выбрано с умом. Густой хвойный лес здесь отступал, оставляя открытыми все подъезды, а сам дом был построен на небольшом холмике, очень выгодном для обороны. Двор был небольшим, отчасти из-за разместившейся здесь приземистой бани, сарая, непонятного назначения и черного провала колодца, однако легко вместил «стального коня».

За домом, скрытый от посторонних глаз зеленел ухоженный газон и трогательная клумба гладиолусов. Увидев подобную картину, Ника не смогла удержаться от улыбки, но поспешно придала лицу серьезное выражение, заметив, с какой любовью оглядывается Чекан. Оказывается у этого железного волка были свои слабости!