Антон Фарб - Глиф

— Вот что, — сказал Радомский. — Влад, бери Нику и дуй в библиотеку. Найдите мне эту Марину. Точнее, найдите карту и ключи. А ты, хмырь, останешься здесь. Будет у нас с тобой интересный разговор…

7

По стенам спортзала периодически сбегали струйки воды, оставляя после себя извилистые влажные следы — как будто слизняк прополз. Вообще в спортзале было холодно и сыро. Вроде и народу набилось дофигища, и все дышат, ходят и пукают, а теплее не становится. А что поделаешь — окна-то выбиты. Вот и тянет холодом. А сырость… и не сырость уже, а влажность… хрен поймешь, откуда взялась.

Раскладушка и два матраса, на которых расположились Ромчик, Клеврет и все еще не очухавшийся Славик, были в самом углу, возле закутка с брусьями. Тут уже не струйки сбегали, а всю стену покрывала тонкая пленочка переливающейся воды. Как плотину, некстати вспомнилось Ромчику. С потолка капало, под ногами хлюпало. Зато не дуло.

Остальным обитателям (арестантам? беженцам? статус пока не ясен, ждите…) спортзала повезло меньше. Раскладушек и армейских коек на всех не хватило, и прямо на деревянный пол бросили гимнастические маты. На полу, на сквозняке, под капелью с потолка, сидело человек сто или больше. В основном — взрослые, но было и десятка полтора детей.

Сидели тихо. Говорили шепотом. Ходили редко, только в туалет — пару ведер исполняли роль параши в углу за импровизированной ширмой (те же маты, прислоненные к турнику) и за водой — пластиковые бутыли валялись по всему залу. Мусора в зале вообще было на удивление много, да и люди не сильно от него отличались. Рассматривать их было — все равно что бомжами на помойке любоваться. Опустошенные лица без всякого выражения… Все время хотелось отвернуться и смотреть в стену.

— …барьер работает по принципу поля… — опять забормотал Славик. — …стазис-поле… останавливает… любое движение… любой механизм… наше тело тоже механизм… сердце — насос… мозг — набор конденсаторов… в поле… в зоне барьера… все останавливается… даже время…

— Блин, да задолбало уже, — сказал Клеврет и язвительно добавил: — Только мне кажется, что наш Славик слишком много фантастики в детстве читал?

Настроение у Клеврета было гадко-злобно-едкое; Ромчик подозревал, что за всей этой ядовитостью скрывается обыкновенный страх. Левая рука у Женьки по-прежнему не функционировала: висела, как плеть, хоть ты тресни. Клеврет выпростал ее из рукава курточки, соорудил что-то вроде повязки и сейчас ожесточенно растирал предплечье правой ладонью.

— Так ничего и не чувствуешь? — спросил Рома.

— Ноль на массу.

— …поле… замораживает нервную систему… прекращается поток электронов… нейроны…

— Да сколько ж можно! — негромко, но от души выкрикнул Клеврет.

Он поднялся и куда-то побрел, придерживая левую руку правой.

— Ты куда? — бросил вдогонку Ромчик.

— На кудыкину гору, — огрызнулся Клеврет. Он смотрел себе под ноги, что-то выискивая.

— …его рука… — прошептал пересохшими губами Славик. — …попала в поле… он держал веревку…

В принципе, в том, что Славик говорил, можно было найти смысл. Все дело было в том, как он говорил. После плотины лицо Славика приобрело черты дауна: оплыли щеки, отвисла челюсть, и глаза стали по-совиному тяжелыми и тусклыми. В уголке рта засохла струйка слюны.

— На, попей, — Ромчик поднес ко рту Славика горлышко бутылки.

Славик его не услышал, и вода пролилась ему на подбородок. Да уж… Трудно воспринимать серьезно вещи, которые произносит человек в таком состоянии. Тем более, если он талдычит одно и то же уже… сколько? Часа три? Или четыре? Не разберешь, за разбитыми окнами все еще темно…

Ромчик практически не помнил, как они выбрались с плотины. Должен был помнить — это ведь он всех вывел, но после того, как Ромчик услышал ту фразу… тысячью голосов на незнакомом языке… в памяти у него остался только набор картинок, как от давным-давно просмотренного и подзабытого кинофильма.

Вот он сдергивает со Славика тяжеленный рюкзак «Тасманиан Тайгер» и выбрасывает в воду, вслед за своим вещмешком и зачехленными ружьями. Вот — ловит убредающего в никуда Клеврета. Потом провал. Мокрые камни, колючий кустарник. Лезем вверх.

Огненное зарево на полнеба. Звуки стрельбы. Нет, не стрельба. Черепица. Так лопается от жара черепица на крышах коттеджей. А пожар — он дальше, в том направлении, где был гараж Чоппера. Хороший ориентир. Там — дорога.

Мокрое полотно асфальта. Мертвая тишина вокруг. Зарево за спиной, впереди — пустые окна многоэтажек. И вдруг — рев. Рев моторов. Со стороны гидропарка идет колонна. Впереди БТР. Потом грузовики. Много грузовиков. Большие, зеленые, с брезентовыми тентами. Армия.

Опять провал. Они уже внутри грузовика. Сидят на полу. Грузовик все время подбрасывает на ухабах, как будто едут по стиральной доске. Славик начинает бредить. Клеврет щупает свою омертвелую руку. Ромчик смотрит по сторонам.

Солдаты вокруг — в черных масках. Автоматы в руках. Старые, потертые. С ними — какой-то странный мужик. Длинная кожанка, камуфляжные бундесверовские штаны. Он что-то говорит в рацию. Не разобрать что…

Вот их выгружают во дворе школы. Их с Женькой школы. Надо же… Ведут по коридору (Славика приходится поддерживать под руки) мимо столовой и лестницы в подвал. В подвале, наверно, прорвало трубу — лестница затоплена, и вода стоит даже в коридоре, по щиколотку. Ромчик уже видел такое, совсем недавно — но нет сил вспомнить…

Спортзал. Люди. Бутылки с водой. Два матраса и раскладушка. Бред Славика.

— …дыры… проходы в барьере… разрыв поля… ткань реальности…

Ромчик неожиданно почувствовал (это было — как укол!), что сейчас — вот сию секунду, не сходя с места — он поймет! — вспомнит! — осознает! — что-то очень-очень важное… но тут вернулся Клеврет и сбил его с мысли.

— Нашел, — он продемонстрировал большой осколок стекла. — Дай тряпку.

Пока Женька обматывал стекло обрывком футболки, превращая осколок в некое подобие ножа, Рома мучительно пытался нащупать потерянную нить ассоциаций. Было же только что… вот совсем-совсем рядышком… что-то Славик пробормотал — а я как раз вспоминал про…

Вот оно!

Есть!

Вода на полу. Как тогда — в подвальном туалете, когда Ромчик загнал Тухлого Шефа в угол, а тот исчез. Тогда пол туалета тоже покрывал слой воды. Ромчик целую теорию соорудил на эту тему. Ника его еще высмеяла: один, дескать, исчез — оставил воду, другой — оставил жар в погасшей бочке, а третий превратится в Милу Йовович.

И что мы имеем на текущий момент? Подвал школы затоплен, вода продолжает пребывать. Аж с потолка капает.

И сильнейший пожар в районе гаража Чоппера, где исчез дедок-ветеран.