Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)

Понравился мне рассказ Дубова о его трагической любви. Авантюры, деньги, интриги, женская измена, представители спецслужб, проворачивающие собственные тёмные делишки за казённый счет. Заслушался я, чуть было не забыл, для какой надобности пряниками его кормил.

Он между тем дохлёбывает сельтерскую и замечает, что история ещё далеко не закончилась. Ибо он, великий и ужасный Кай, отнюдь не сдался. Расплата непременно настигнет предательницу и её сподвижника и будет поистине страшна! Дубов их хоть из-под земли достанет.

– Вот здорово-то! – говорю я, спохватываясь. – Мне как раз под землю надо. Поможешь проникнуть, и я тебе этих негодяев на блюдечке с надписью «Доброго аппетита» преподнесу. Или на разделочной доске. Как пожелаешь. Если встречу, конечно.

– Я, вообще-то, так себе землекоп, – пытается увильнуть Дубов.

Пришлось рассказать коротенько о дедушке Татарина, Туле, Аква Вите и прочем. Он выслушал и говорит с такой поганенькой усмешкой:

– Ах, дедушка… Товарищ старший сержант, вы знаете, что такое рамоли́? Иначе выражаясь, старческое слабоумие?

Эх, верно солдатская мудрость гласит: чем салабон сытее, тем нахальнее. Ну, я-то знаю, как с такими шустриками обращаться. Отвешиваю ему ласковую отеческую плюху, потом беру за ремень, отрываю от земли и шепчу тепло-тепло:

– Слушай меня, боец, и запоминай. Если ты этот код мне добываешь, я устраиваю дела так, что после демобилизации Борьки Бабайкера на его местечко в штабе попадёт один знакомый мне любитель пряников.

– А если нет? – заинтересованно спрашивает любитель пряников, суча ножками.

– Нет, так нет. Продолжишь честно мерить периметр. Через день – на ремень. Семь пар железных сапог износишь, семь слоёв кровавых мозолей натрёшь. И пробег к ДМБ будет у тебя как у трёхлетней «японки», только что с парома сгруженной. Под сто тысяч вёрст. Ферштейн, боец?

– Я-я, товарищ старший сержант! – лает с немецким акцентом Кай. – Очень ферштейн! Считайте, моё согласие уже у вас, круглая печать и разборчивая подпись прилагаются.

– Вот и столковались, – улыбаюсь я и ставлю его на ноги. Руки у меня подрагивают: пуда четыре этот хоботяра точно весит. Да плюс полкило пряников. И сельтерская.

Каким макаром Кай мэйнфрейм нашей «точки» вскрывал, я рассказывать не стану. Внятно и корректно всё равно не смогу, а профанировать – желания нет. Словом, код у нас появился. Рядовой Дубов в благодарность за труд хакера путём изящных маневров был переведён в помощники Борьке Бабайкеру. Где немедленно взялся активно добирать недоеденное и недоспанное за год службы.

Давайте, мы его там и оставим.

Первое посещение полости Земли решил я в одиночку произвести. Парни для порядка поорали, конечно, что какого хрена, одного меня не отпустят, но я их убедил, в конце концов. Временем избрали ночь, когда мой взвод в карауле стоять будет.

Дождались. Я смену развёл и прыжками в бомбоубежище. Альбертино с Борькой уже возле этого самого портала меня поджидают. Плакаты, маскировавшие дверь, в рулон скатаны, на полу лежат. Смолят ребята, точно пароходы – с какой-то вроде даже ожесточённостью. Видно, что мандраж их разбирает. Ну а дверь… Не военная ни хрена. Такая, знаете, шняга вроде карликовых ворот двустворчатых. Широкая, низкая и капитальная. Из гранита, по-моему. Свинцовые полосы поверху – в пядь шириной и толщиной с дюйм. Заклёпки в два ряда. Шляпки – как донышки стаканов! Я осмотрел эти врата в ад, интересуюсь:

– Слышь, ребята, а разве через такой лаз в короткое время можно весь гарнизон эвакуировать? Под тысячу же человек, если с гражданскими считать.

– Ну ты, Боксёр, простота, – говорит Борька звенящим голосом. – Какая тысяча? Сюда в случае жёсткой полундры кроме самых основных золотопогонников никого на выстрел не подпустят. Уж смертников-то из комендантской роты точно. Так что не загружайся из-за ерунды. Фляжку захватил?

– Даже две, – говорю. И побрякал одной о другую.

– А если там грифоны? – вдруг Альбертино спрашивает. Сипло так, будто простудился.

Я калаш с плеча на грудь одним движением перебросил и улыбнулся покровительственно. Говорю:

– Ты, Татарин, пока в своей каптёрке сидишь, совсем видно забыл, что за машина такая МК-74. Борька вон и тот, наверно, помнит.

– А то, – говорит Борька, окурок отбрасывая. – Митральеза Калашникова, модель семьдесят четвёртого года. Четыре вращающихся ствола калибра 7,63 миллиметра. Максимальная скорострельность – шестьдесят выстрелов в секунду. Ёмкость коробчатого магазина – триста шестьдесят патронов. Правильно?

– Правильно, – говорю я. – Могу ещё добавить, что патрон специальный, усиленный. А остроконечная пуля под цельнометаллической оболочкой имеет сердечник из обеднённого урана. И в режиме стрельбы «турбо» МК-74 способна за шесть секунд, пока магазин не опустеет, бронетранспортёр надвое разрезать. А у меня магазинов этих две штуки в подсумках. Да на калаше один. Так что грифонам я бы не посоветовал из-за бочек высовываться.

Сказал это, смотрю, Альбертино посветлел. Борька улыбается. Не зря я, значит, волынку с пересказом ТТХ митральезы затянул. Ребят успокоил. Себя, между прочим, тоже.

Обнял я друзей, потом противогаз с инфракрасными очками напялил, каску сверху, и командую:

– Жми!

Борька код на замке набрал, воротца распахнулись, я сгорбился и вошёл.

Показалось, что шагал я минут пять. Коридор узкий, низкий; понижается полого. Вокруг камень. Холодный, заиндевелый – за ним же вечный ЛЁД, если я правильно помню. И эхо гуляет. Вроде, не должно его быть в такой тесноте, а есть. Дон-дон-дон: шаги отсчитывает. Потом я упёрся во что-то. Посветил ИФ-фонариком: снова створки. Переключил очки и фонарик на видимый спектр. Ага, дверь обыкновенная, из железа, охрой крашеного. На засов заперта. Я засов отодвинул, выхожу осторожно. Темно. Посмотрел туда-сюда. Торосов ледяных не видать, гномов и грифонов не видать, сорокаведёрных дубовых бочек тоже. Помещение какое-то вроде гаража– «ракушки». Пустое, если не считать пары алюминиевых канистр, кучи ветоши и пары лопат. Верстак у стены. В полу яма смотровая. Точно, гараж. Только какой-то миниатюрный слишком. Я дверь прикрыл, черенок лопаты подсунул, чтоб не захлопнулась, и прямиком к канистрам. Может, пиво только зреет в бочках, а хранится по-простому? В одной канистре что-то плескалось. Я противогаз оттянул, принюхался. Керосин. Тьфу!

Без особой охоты двинулся к выходу. Из гаража, то есть. «Кончатся эти двери сегодня или нет?», – думаю, а сам осматриваюсь. Вижу, ключик висит. Бородка замысловатая. Снял я его, сунул в замок. Открылось легко. Выходить страшновато было, это да. Что там, снаружи?

Вышел.