Николас Конде - Щупальца веры

Легкость, с которой Виктория Хэлоуэлл говорила по-испански, возбудила любопытство Кэла. Может быть, фамилия Хэлоуэлл, оставшаяся у нее от неудачного замужества, скрывает ее латиноамериканское происхождение? Он собирался спросить ее об этом, но все холсты были уже свернуты, и она начала выносить их за дверь. Кэл слышал, как в прихожей они снова быстро обменялись с Рикардо фразами на испанском. Помощник, помахав на прощанье руками, сказал: «Buenas tardes» [8] Добрый вечер (исп.) . и исчез вместе со стремянкой.

— Мне еще нужно отмыть пару кистей на кухне, — сказала Виктория Хэлоуэлл, возвращаясь в квартиру. — После этого я уже не буду вас ничем беспокоить.

— Я нисколько не спешу. — Он последовал за ней на кухню. — Я могу чем-нибудь помочь?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, это уже все.

Она стояла у кухонной раковины, подставив кисти под струю воды, пока Кэл ждал, прислонившись к косяку входной двери. В этой сцене была какая-то странная интимность — наблюдать, как женщина занимается таким домашним делом, отмывает кисти от краски. Ему пришло в голову, что со времени смерти жены он в первый раз находится в своем доме вдвоем с привлекательной женщиной. Обычно в таких ситуациях оказываются близкие люди — муж и жена, вместе устраивающие свой дом

— Не хотите ли чего-нибудь выпить, миссис Хэлоуэлл?

— Зовите меня просто Тори, — сказала она и посмотрела на свои руки и одежду. — Нет, спасибо, — ответила она с улыбкой.

Дурацкий момент он выбрал, сообразил Кэл, когда ее руки еще липкие от воды и краски. Но ему не хотелось так быстро расставаться с ней.

— Ну прошу вас, — уговаривал он. — Послушайтесь совета семи гномов: промочите глотку, когда работаете.

Она рассмеялась.

— Ну хорошо. У вас есть пиво?

Он поморщился.

— Простите, но так случилось, что…

— Неважно. Все сгодится.

Оказалось, что все, что нашлось у него дома, — это недопитая бутылка шампанского из холодильника, принесенная Рики к новоселью. Она зашла к нему в гости после переезда, чтобы проверить, как он устроился. Он предложил Тори шампанское с извинениями: «Боюсь, оно немного выдохлось», но она приняла этот знак внимания, и он налил два бокала. Она закончила мыть кисти и вытерла их о полу рубашки.

— Похоже, по такому случаю нужно произнести тост, — сказала она, поднимая свой бокал. — Но как вы думаете, это не рискованно?

— Рискованно?

— Я имею в виду выдохшееся шампанское. Я суеверна насчет таких вещей. Никогда не произноси тост над лимонадом или вином в бумажном стаканчике.

Удивительная порода людей, подчиняющихся тирании мелких ритуалов. Тори Хэлоуэлл была так явно благоразумна в других отношениях.

— Я никогда не слышал предостережений относительно выдохшегося шампанского, — сказал Кэл. — С другой стороны, я уверен, что «Титаник» крестили безукоризненно новой бутылкой, ни один пузырек не улетучился раньше времени. Так что я рискну доверить свою судьбу вашему тосту.

Она нерешительно помедлила, затем подняла свой бокал.

— Ну, за что же еще можно пить? Будьте счастливы в вашем новом доме!

Он кивнул ей в знак признательности, и они выпили. Опустив свой бокал, она продолжала смотреть в него. Она избегает встречаться с ним взглядом, она стесняется его? Неужели это так очевидно, что он забыл, как надо вести себя наедине с женщиной?

— Эй, вы же весь день провели на ногах, — сказал он. — Давайте присядем.

Он провел ее в гостиную. Они уселись в кресла лицом друг к другу, и он сделал ей комплимент за удачный подбор цветов для стен. Затем снова наступила пауза.

— Где вы так научились говорить по-испански? — спросил он.

— Мой отец служил в государственном департаменте, — ответила она. — Когда мне было два года, он был назначен управляющим делами нашего посольства в Гаване, и мы провели там двенадцать лет. Затем Кастро пришел к власти и выгнал вон всех американцев.

Кэл быстро подсчитал даты. Революция Кастро: 1959 год. Ей тогда было четырнадцать. Теперь ей тридцать шесть, хотя она выглядит гораздо моложе.

— Я никогда полностью не порывала эти связи, — продолжала она. — Именно поэтому мне понравился этот район, когда я переехала в Нью-Йорк. Я чувствую себя дома здесь, ведя дела и общаясь по-испански, вот в чем причина, должно быть.

— Куба так сильно повлияла на вас?

— Это было чудесное время в моей жизни, — ответила она. — То, что я выросла за границей, привило мне определенную ностальгию, а также, — добавила она с вызывающей улыбкой, — вкус к латинскому темпераменту, ну, знаете, весь этот огонь и перец.

Внешне, подумал он, она выглядела холодной и практичной, но внутри в ней было что-то ветреное и легкомысленное. Или он слишком многое захотел прочесть в ее словах. Может, он стал излишне чувствителен после своего долгого воздержания?

— Да, конечно, это интересный район, — сказал он, мысленно проигрывая разные варианты продолжения разговора. — Когда я прогуливался здесь, у меня возникало ощущение, что я нахожусь в каком-то иностранном городе. Здесь за углом есть такая загадочная маленькая лавочка, там продаются какие-то религиозные предметы, и травы, и…

— «Botánica», — сказала она.

— Да, я никогда раньше не видел ничего подобного.

Он не случайно затронул эту тему, он понял это после того, как произнес эти слова. Судя по тому, что она рассказала ему о своем прошлом, она могла бы сообщить ему что-то новое об этой лавке. От разговора с сыщиком его любопытство — более того, подозрительность — нисколько не уменьшились.

— Во всех этих botánicas нет ничего необычного, — ответила она. — Для испаноязычных, по крайней мере. Пройдитесь по любому кварталу города, где живут кубинцы или пуэрториканцы — если уж на то пошло, иммигранты с любого из островов Карибского бассейна или из Южной Америки, — и вы встретите одну или две такие лавки. В barrio их десятки.

— Что такое barrio?

— Так по-испански называется район.

— А какая именно часть города относится к barrio?

Тори задумчиво поджала губы.

— Отсюда в направлении верхней части города, — ответила она. — Точных границ на самом деле не существует, но я бы сказала, что вы окажетесь в barrio, если пересечете 96-ю улицу и Парк-авеню и пойдете в верхнюю часть города.

В верхнюю часть города? Кэл почувствовал, что он нашел ответ к маленькой загадке, удивившей его сегодня утром. Полицейский участок, в котором работал Мактаггерт, находился на Восточной 103-й улице. Так что полицейский, которому было поручено расследование убийства на складе, работал в той части города, где находились десятки лавок, подобных той, в которой, как думал Кэл, он увидел улики к этому убийству. В каком-то неясном пока смысле это, казалось, подтверждало его подозрения. Но что это доказывало, кроме того, что полиции уже известно все, что он мог бы им рассказать?