Кирстен Миллер - Всё, чего ты желаешь

Наверное, она не такая, какой себя считает — ведь Хоры уже предупредили ее однажды. То же самое ей сказала Вирджиния Мур. Хейвен задумалась об эгоистичной, испорченной Беатриче. Она любила только дорогие подарки, согласилась выйти замуж за Адама Розиера. Неужели Беатриче жила где-то глубоко внутри нее? Не из-за этой ли девицы Хейвен была так ослеплена общением с Алекс Харбридж, что забыла о встрече с Фебой? Не из-за нее ли Хейвен, ничего не говоря Йейну, пыталась спасти состояние, которое ей на самом деле не принадлежало? Вдобавок она шпионила за ним! А он рисковал всем, что имел, ради нее.

«Доверяй себе и будешь поступать правильно», — раздался в ее голове голос Леи Фризелл. Подруга никогда не лгала. Она никогда не подбирала ласковые выражения для того, чтобы пощадить чьи-то чувства. Значит, пора действовать. И Хейвен решилась. Она вышла из-за дерева и зашагала по Амстердам-авеню.

В магазинчике она купила перекидной блокнот, решив написать Йейну записку — с извинениями и благодарностью. Но слова не вмещали всего, что было в ее сердце. Поэтому еще два часа Хейвен просидела в кафе, рисуя на страничках самые счастливые сцены из своей жизни. Маленький белый домик на Вашингтон-Мьюз, Эдемский водопад. Полуподвал театра «Аполло». Балкон их квартиры, выходивший на Пьяцца Навона. Извилистые улочки Рима. На последней страничке блокнота Хейвен написала: «Я люблю тебя».

Консьерж в подъезде дома «Андорра» взял блокнот и положил его в конверт, на котором написал: «Гостю Френсис Уитмен». А Хейвен поймала такси и попросила водителя отвезти ее к гостинице «Грамерси-Гарденз». Добравшись до отеля, она вбежала в вестибюль и направилась к лифту. «Надо быть осторожной», — подумала она. Внезапно ее окликнули.

— Прошу прощения! Мисс Мур!

За Хейвен устремилась женщина в шикарном черном костюме.

Она неохотно остановилась. Женщину она узнала. Это была администратор отеля, дежурившая в тот день, когда Хейвен здесь поселилась. Хоть бы ее не выгнали из номера! Но тут она вспомнила, что по счету платит Общество «Уроборос». При таком раскладе она бы, пожалуй, могла велеть администраторше раздеться догола, распевая «Усыпанный звездами флаг», [17] «Усыпанный звездами флаг» ( англ.: «Star-Spangled Banner») — официальный гимн США. и та с готовностью исполнила бы ее пожелание.

— Наконец-то я нашла вас!

Женщина запыхалась, однако пыталась сердечно улыбаться.

— Есть проблемы? — осведомилась Хейвен.

— О нет, мисс Мур! Я хотела сообщить вам, что несколько часов назад вам кое-что доставили. Надеюсь, вы не будете против, но я велела портье отнести вещи в ваш номер.

— Спасибо, никаких возражений, — ответила Хейвен.

«Что бы это ни было, презент от Адама сразу отправится в мусорную корзину», — добавила она про себя.

— Весьма необычная посылка, — произнесла администратор.

— Не волнуйтесь, все в порядке, — успокоила ее Хейвен.

Поднявшись наверх, она отперла дверь комнаты и остолбенела. У окна кто-то стоял.

— Йейн?

Загорелся свет, и она ахнула, увидев портновский манекен. Рядом выстроились рулоны зеленых тканей всевозможных оттенков. На столе оказалась роскошная швейная машинка. На столике у окна — подарочная корзина, доверху набитая маленькими кексами с розовой глазурью и шампанским. Возле нее лежал конверт.

Записка, вложенная в него, гласила:

Я скупила все зеленые ткани в магазине.

Позвони мне, как только все будет готово. Не торопись!

Целую,

Хейвен сидела перед швейной машинкой и пропускала между пальцами шелк, выползающий из-под иглы. Она даже не стала делать выкройку платья. Фасон был не тот, который выбрала Алекс, но Хейвен не сомневалась в своем вкусе. Она знала, что мастерит именно тот наряд, который нужен кинозвезде. Все мрачные мысли моментально улетучились. Она держала мобильник поблизости, но понимала: Йейн начал выполнять свой план. Наверное, пройдет целая неделя, прежде чем она получит от него весточку. Сейчас Хейвен могла только ждать очередного видения. И надеяться, что кто-нибудь спасет Бью. А вдруг Йейну удастся разыскать Падму Сингх? «Мне надо поработать, — решила Хейвен. — Чем дольше я буду сидеть одна в номере, тем меньше у меня шансов все испортить».

Она кроила, скрепляла детали булавками и шила всю ночь. Только около трех часов утра она сделала перерыв. Запив бокалом шампанского кекс, она бросила обертку от него на пол, где валялись обрезки ткани и неподходящие молнии. Четыре часа спустя она без сил легла на ковер и крепко уснула. В комнате царил хаос, но на манекене красовалось самое восхитительное из платьев, когда-либо созданных Хейвен.

Во сне к Хейвен явился Бью. Она находилась на кухне отца Бью и уплетала фруктовые колечки с молоком из большой миски. Бью водрузил на стол куклу в облегающем изумрудном одеянии.

— Это Барби-проститутка? — спросила Хейвен и случайно капнула молоком на свою рубашку.

— Обязательно гадости говорить? Она — Алекс Харбридж, — заявил Бью. — Я освободил ее от тирании плохого фасона.

— Алекс ни за что такое не наденет.

— А вот и нет, — горячо возразил Бью. — Кроме того, я смоделировал платье для девушки с пышными формами. Барби не совсем подходит, но другого манекена у меня не имелось.

— Послушай. Алекс Харбридж оно не понравится. Она явно психует из-за своего лишнего веса. Ты можешь считать ее роскошной, но большинство девушек понятия не имеют, как они на самом деле выглядят. Когда мы смотримся в зеркало, мы вечно собой недовольны.

— Вот почему каждой даме не помешал бы такой друг, как я. Он бы прочищал ей мозги.

Хейвен вздрогнула и проснулась от громкого крика. В окна лился дневной свет. На пороге стояла женщина с пылесосом. В первый момент Хейвен решила, что горничную испугал беспорядок. И тут она поняла, что раскинулась на полу посреди комнаты, похожей на место, где совершили жестокое преступление.

— Я не умерла! — воскликнула Хейвен, но горничная уже упала в обморок в коридоре.

Алекс Харбридж сняла темные очки и принялась покусывать конец одной дужки.

— Я думала, ты через несколько дней позвонишь. Ты сшила его за одну ночь? — недоверчиво спросила она. — Целиком?

— Могу доказать. У меня мозоли на пальцах, — ответила Хейвен.

— Но мы договорились о другом платье, — Алекс подошла к манекену и начала его медленно поворачивать. В ее взгляде было нескрываемое разочарование. — Не слишком ли оно откровенное, а?

— Тебе девятнадцать лет. В твоей фигуре нет ничего такого, что стоило бы скрывать. Я понимаю. И, кстати, эту модель придумал тот, кто мечтал сшить что-нибудь для тебя на протяжении шести последних лет.