Говард Лавкрафт - Сны в Ведьмином доме

Эти короткие, как вспышки, галлюцинации, безусловно, имели особый глубинный смысл и непосредственно касались крайне важных для меня вещей, но чье-то постороннее вмешательство не оставляло мне никаких надежд проникнуть в этот смысл и разгадать суть этих вещей. Нечто непонятное творилось и со временем: раз за разом я отчаянно и безуспешно пытался расположить обрывки видений хоть в какой-то хронологической последовательности.

Сами видения были поначалу скорее просто непривычными, нежели наводящими ужас. Мне казалось, что я нахожусь внутри огромного помещения, величественные каменные своды которого едва виднеются в вышине. Монументальность и строгая форма арочных перекрытий чем-то напоминали постройки времен Римской империи. Я разглядел колоссальных размеров полукруглые окна, гигантские двери и множество пьедесталов или столов, каждый высотой с обычную комнату. Длинные полки из темного дерева тянулись вдоль стен и были заняты рядами непомерно больших фолиантов с иероглифическими символами на корешках.

Все видимые участки каменной кладки были покрыты затейливой резьбой — изогнутые линии, пересекаясь и расходясь под всевозможными углами, создавали впечатление математически выверенной композиции и в конечном счете образовывали все те же странные иероглифы. Гранитные блоки чудовищной величины, из которых были сложены стены, имели, судя по линиям стыка, выпуклую верхнюю часть, идеально подогнанную под вогнутую поверхность следующего ряда кладки.

В помещении не было стульев или кресел, но широкие пьедесталы были заняты лежавшими в беспорядке книгами, листами бумаги и тем, что, вероятно, играло роль письменных принадлежностей: фигурными кувшинами из фиолетового металла и стержнями, один конец которых был заострен. Хотя эти огромные тумбы были выше моего роста, я тем не менее временами получал возможность как бы взглядывать на них сверху. На некоторых из них стояли большие круглые сферы из светящихся кристаллов, служившие здесь вместо ламп, и непонятные механизмы, самыми заметными деталями которых были стекловидные трубки и длинные металлические рычаги.

Окна были застеклены и забраны решетками из толстых прутьев. Я не решился приблизиться к ним и выглянуть наружу, но с того места, где я стоял, были видны верхушки отдельных папоротникообразных растений. Пол был вымощен массивными восьмиугольными плитами; ковры или портьеры при этом отсутствовали.

Позднее мне привиделось, будто я медленно передвигаюсь по циклопическим каменным коридорам, опускаюсь и поднимаюсь наклонными галереями, — лестниц нигде не было, так же как не было ни одного прохода шириной менее тридцати футов. Отдельные части зданий, внутри которых я находился, казалось, поднимались в небо на высоту нескольких тысяч футов.

На разных уровнях я встречал множество темных сводчатых склепов и люков с никогда не поднимавшимися крышками, опечатанных металлическими полосами и — это ощущалось сразу — скрывавших внизу что-то таинственное и непередаваемо жуткое.

Я был здесь как будто на положении пленника, и безысходный ужас, казалось, витал надо всем, на что бы я ни направил свой взор. Я чувствовал, что издевательски кривляющиеся иероглифы на стенах несут в себе смертельную опасность, от которой, как это ни странно, одно лишь неведение может меня уберечь.

Далее мне открывались виды за полукруглыми окнами здания и еще более широкая перспектива, обозреваемая с его крыши — огромной плоской крыши с разбитыми на ней садами и высоким зубчатым парапетом, — на которую я поднялся по одной из верхних наклонных галерей.

Я увидел бесконечные ряды окруженных садами монументальных строений, протянувшиеся вдоль мощеных улиц, каждая шириною в добрых двести футов. Здания сильно отличались одно от другого по внешнему облику, но редко какое из них не достигало пятисот футов в поперечнике и тысячи футов в высоту. Иные простирались на несколько тысяч футов по фасаду, а иные врезались вершинами в серые пасмурные небеса.

Все это было построено из камня или бетона с использованием того самого изогнутого типа кладки, что был отмечен мною еще в самом начале. Крыши были плоскими, часто с небольшими садами на них и почти всегда с зубчатыми парапетами. Иногда мне попадались на глаза террасы, приподнятые над уровнем земли открытые площадки и широкие поляны посреди сплошного моря растительности. На дорогах мне порой удавалось заметить некие признаки движения, но в ранних своих снах я еще не мог разобраться в этих деталях.

На определенном расстоянии друг от друга стояли грандиозные темные башни цилиндрической формы, далеко возвышавшиеся над остальными строениями. В отличие от последних, все эти башни имели однотипную конструкцию и казались намного более древними — даже при взгляде на них издали возникало ощущение упадка и медленного разрушения. Они были выложены из прямоугольных базальтовых глыб и слегка сужались от земли к закругленным верхушкам. Ни в одной башне не было окон или иных отверстий, кроме огромных дверей внизу. Я разглядел еще несколько зданий поменьше, также несших на себе печать времени и по своему архитектурному типу схожих с цилиндрическими башнями. Вокруг этих угрюмых сооружений как будто концентрировалась атмосфера страха и скрытой угрозы — та же самая, что расползалась от запечатанных люков в нижних этажах дворца.

Разбросанные всюду сады тоже выглядели весьма зловеще: очень уж непривычными были растения, раскачивавшиеся на ветру по сторонам широких аллей. Преобладали, как ни странно, гигантские папоротники — иногда зеленые, а иногда отвратительно бледные, цвета поганки. Местами над зарослями поднимались пальмы с тонкими и коленчатыми, как у бамбука, стволами. Были там также росшие пучками подобия цикадовых, [102] Цикадовые (или саговники) — класс древних голосеменных растений, особенно широко распространенных в мезозое; ныне встречаются в тропиках и субтропиках обоих полушарий. заросли странных темно-зеленых кустарников и деревья, напоминавшие по виду хвойные.

Цветы — мелкие, бледные и совершенно мне незнакомые — были высажены в клумбах различной конфигурации и во множестве виднелись просто среди травы. На отдельных террасах или в разбитых на крышах садах можно было увидеть более крупные и яркие цветы, отнюдь не радовавшие глаз своими отвратительно хищными формами, — эти, вне всякого сомнения, были плодами искусственной селекции. Невероятной величины и окраски грибы располагались в соответствии с определенной схемой, что выдавало наличие хорошо развитой садоводческой традиции. В больших парках внизу еще можно было заметить стремление сохранить естественный растительный покров, но садики на крышах были ухожены вплоть до фигурной стрижки кустов и деревьев.