Татьяна Адаменко - Февертонская ведьма

Февертон — одна из тех деревушек, что прячутся в низинах вокруг Оксфорда, и, так как они расположены дальше привычного студентам пешего хода, то для большинства словно и не существуют вовсе. Но я с детства отдавал предпочтение долгим прогулкам. Укрепляя тело, я укреплял и память: повторял утреннюю лекцию в ритме шагов и к вечеру убеждался, что запомнил ее как нельзя лучше.

Но всерьез этой деревушкой, лишенной каких-либо достопримечательностей природы или архитектуры, я заинтересовался только тогда, когда услыхал, как мальчишки в близлежащем Крэнби дразнили грязнулю-девчонку «февертонской ведьмой», — и насторожился, как собака, почуявшая след. С недавних пор я стал собирать истории о ведьмах, призраках, оборотнях и прочих живучих в сельской местности суевериях, надеясь когда-нибудь дойти до их истоков. Пока же я просто пользовался большим успехом в кругу друзей, которым нравилось пугать себя рядом с уютным теплом камина. Признаюсь, что в прежних моих историях подлинная основа была огранена моей фантазией до состояния законченного и цельного произведения искусства.

Однако то, что я собираюсь вам рассказать сейчас, не требует подобной огранки. Вы знаете, что только вымысел обязан быть правдоподобным, а правда в этом не нуждается. Моей задачей было всего лишь сделать свой пересказ максимально точным и подробным. Я сохранил даже некоторые особенности речи, которые строгими педантами могут почитаться как неправильности, но в целом — я уверен — только помогут повести передать сам дух и настроение этой удивительной истории.

Я отвлекся и слишком далеко зашел в своих отступлениях — вернемся же к началу. Итак, после услышанного я немедленно решил посетить Февертон.

Идти мне пришлось далеко, и, когда я наконец добрался до цели, ноги мои гудели и ныли, башмаки запылились и, после того как я несколько раз споткнулся о камни, являли собой весьма печальное зрелище.

В самой деревушке меня проводили несколькими удивленными взглядами, но, так как студента во мне распознать было нетрудно, большой сенсации я не произвел. Решительным шагом я направился в пивную, потому что это центр, куда стекаются слухи и сплетни со всей деревни; к тому же моя глотка была изрядно забита дорожной пылью.

Пивная называлась «Гончая»; пока что она пустовала, и хозяин скучал за стойкой. Я попросил пива и перекусить что-нибудь. Отбивная была скверно прожарена, а картошка остыла еще вчера; но местное пиво обладало приятным мягким вкусом, и я смог похвалить его вполне искренне.

Хозяин оценил мою похвалу, и вскоре между нами завязался оживленный разговор. Я назвался собирателем фольклора — и было видно, что хозяину этот зверь не вовсе незнаком. То и дело я ловил на себе его оценивающий взгляд, но он, несмотря на все наводящие вопросы, не спешил рассказать мне про «февертонскую ведьму».

Мы лихо опустошали кружки одну за другой, и, когда я совсем отчаялся услышать от него что-то толковое, он сам задал мне вопрос:

— А что, много историй насобирали?

Я вспомнил четыре своих толстых тетради, исписанные вдоль и поперек, и сдержанно ответил:

— Немало.

— На книжку наберется? — не унимался он.

— Даже на две.

— А зачем вам эти истории собирать?

Я даже растерялся, потому что удовольствие, которое я получал от этого занятия, делало его чем-то само собой разумеющимся. Получается, что подбираясь к истокам суеверий, я не знал про истоки интереса к ним в собственной душе! Ответ мой был довольно жалким:

— Хочу узнать, есть ли в них правда, а если есть, то какая.

— Правда? — мой собеседник долго перекатывал это слово у себя на языке, словно удивлялся непривычному вкусу.

— Есть тут дом на отшибе, он уже почти развалился, — неожиданно начал он. — Когда-то в нем жила вдова Селби. Говорят, что она может выглянуть из окна — совсем такая же, как была при жизни. Открывает рот, словно вопит изо всех сил, но ни звука не слышно. Только страх давит на горло от этого лица. А потом мигнешь — и нет ее, пропала.

— А ночью или днем были такие… явления? — заинтересованно уточнил я.

— Кто ночью, а кто и днем видел, — пожал плечами хозяин. — Говорят, ночью она вся светится бледным пламенем.

— Она сгорела в том доме? — Сюжет был для меня привычный, я встречал его уже в нескольких графствах.

— Не-а, — мой собеседник ехидно усмехнулся. — Говорят, что это адское пламя.

— Адское? — переспросил я. Определенно, от усталости я соображал все хуже и хуже.

— Ну да. Будто бы это ее грешная душа мается в аду.

— Полагаю, она и есть «февертонская ведьма»? — осторожно высказал я догадку.

— Ага, именно она, — кивнул хозяин и осушил еще одну кружку. — Только брехня все это.

— Простите?

— Брехня, говорю. Хотите узнать настоящую историю февертонской ведьмы? Узнать правду?

Я горячо закивал и открыл блокнот.

Эту историю я восстановил по своим заметкам, которые с каждой страницей становились все короче и неразборчивей. Хорошо, что сам рассказ так врезался мне в память, что мои записи были не основным подспорьем, а, так сказать, вспомогательным средством. Вот она от начала и до конца, как я ее помню.

— Это случилось лет пятьдесят назад, так что некоторые старики еще помнят, как Мэри Грин подавала им здесь, в «Гончей», пиво.

А началось все с того, что эта Мэри сперва зачастила на все воскресные службы, а потом вдруг совсем перестала приходить в церковь. Кумушки об этом немало посудачили, и сошлись они на том, что дело тут в помощнике викария Эбрахаме Смите. Самые злоязыкие говорили даже, что он крутил с Мэри, пока не понял, что может жениться на дочке викария, а там дал ей отставку. Не знаю даже, как у них язык поворачивался такое сболтнуть, или, может, они ослепли от забродившей в них желчи: любому разумному человеку достаточно было один раз взглянуть на Эбрахама, чтобы понять — у этого и в мыслях нет крутить с девушками. Был он такой же нескладный, как его имя, тощий, рассеянный, вечно с книгой. И сейчас такой же, только поседел весь и еще рассеянней стал.

Проповеди он тогда не читал, а бубнил, на прихожан глаза поднять боялся, и сам, наверное, ни за что в «Гончую» бы не ходил, не будь тогдашний викарий такой охотник до нашего темного портера.

Мэри-то старалась ему понравиться, это верно: и наклонялась пониже, когда пиво наливала, и всегда словечком-другим цепляла, спрашивала, когда же он от книжек оторвется и начнет на девушек смотреть. А он, кажется, даже не понимал, что она к нему удочки закидывает, только глазами моргал на все ее шуточки.

Странно, что такая ладная девица, как Мэри, нашла в нем — посвататься к ней было немало охотников, ведь она, говорят, вся была, как спелое яблочко, румяная и чернокосая, а танцевать умела так, что пол под ногами горел. Но разве женщина может умом выбрать? Вот и Мэри прикипела к тому, кто про нее не думал и не догадывался даже о ее чувствах.