Максим Маскаль - Пазл

Мельник вышел первым. На снегу валялся узкоглазый здоровяк без одежды, но с небольшой дырой в груди, словно от ножа. Тело мертвеца было странным образом высушено: левая рука совсем скукожилась, тогда как на правой по-прежнему проступали мускулы, бледная кожа обтягивала широкий скелет, но по всему туловищу кусками росли уплотнения мышц.

Наверху завывала вьюга, сметая с ночного неба звезды. Появились Баха с Саней. За ними плелась и Оля.

– Как это дерьмище умудрилось мне на крышу приземлиться? Че за херня?! – Саня подсветил труп фонариком и повернулся к Бахтияру: – Слышь, косой, узнаешь друга?

И без того молчаливый по жизни Бахтияр после случая на заправке превратился в немого.

– Быть не может, – протянул Мельник. – Мы же…

– Что с ним такое? – всхлипывая, спросила Оля.

– Не поверишь, он окочурился! – рассмеялся в голос Саня. – Сначала на заправке, потом в земле, а теперь вот, похоже, для верности из самолета выпал!

Мельник заметил что-то за трупом, там, куда едва доходил свет Саниного фонаря. Он отобрал у него карманное светило и подошел ближе. По заснеженной дороге пополз электрический желток, пережевывая мрак. Когда сгустки тьмы убрались за освещенный круг, на земле возле головы мертвеца проступили черные хлопья. И дальше, и чуть в сторону… в двух шагах от них вся дорога была покрыта этой дрянью.

– Пепел?

– М-м-м-м, – пытался заговорить Баха, но захлебывался воздухом.

– Это черный снег, – сказала Оля, в очередной раз перекидывая косу через другое плечо, будто этот ритуал мог оградить девушку от неприятностей. – Тот самый.

Мельник поднял голову к небу, где черный океан бескрайних размеров заглатывал последние куски света. Дорога проваливалась в темноту. Ветер доносил до путников шепот снежной пустыни, и от этого звука стонали даже металлические кости «уазика».

– Мэ-мэ, – передразнил Саня заику, – хватит мычать, валить отсюда надо. Даже не думай сказки свои рассказывать.

– М-м-метео, – наконец выплюнул Бахтияр.

Среди кучи местных страшилок была и такая. У каждого рассказчика имелась своя версия, но если слепить все воедино, выходило, что в Казахстане жила блуждающая атмосферная аномалия. Из-за нее резко портилась погода, небо наливалось облаками черного снега, которые плыли против ветра, а иногда даже спускались на землю. В них и пропадали люди. Годы спустя обескровленные тела некоторых обнаруживали в разных уголках страны, но большая часть исчезала навсегда. Старики твердили, что это проделки злого духа. Так или иначе истории о неком сопровождающем зиму явлении или природном демоне расползались по всей округе. Ему дали кучу имен, самым подходящим для русского уха оказалось Метео. Пару часов назад Мельник добавил бы к этой байке еще с десяток придумок от себя лично, но теперь было не до шуток.

Ехали молча, отключили даже магнитолу, чтобы лучше слышать преследующий их вой. Мельник посадил Олю на колени, Баха разместился ближе к коробке передач. Саня задвинул окошко на перегородке, отделяя от кабины замерзающий салон. На часах было ровно три утра.

Двадцать пять градусов мороза. Казалось, асфальт закончился минут сорок назад, и теперь машину трясло, точно механического быка в парке аттракционов. Баха бездумно таращился в пустоту за лобовым стеклом. Глядя на него, Мельник вспоминал, как читал про казахских кочевников, которым природа подарила узкий разрез глаз, чтобы укрываться от суровых степных ветров. Теперь же словно кто-то хотел продемонстрировать недружелюбность здешних краев к квартету чужаков. В другой раз Мельник был бы рад елозящей на коленках Оле, но сейчас девушка раздражала. Ноги затекли так, что он переставал их чувствовать. Оля не выпускала из рук мобильник, на экране которого то и дело проклевывались полоски сигнала. Вертела его сначала по часовой стрелке, затем против. И заново. Мельник даже подсчитал количество вращений – в каждую сторону выходило по двадцать три раза. Как будто звонок из этой глуши им чем-нибудь поможет…

Мертвец догнал их примерно через час. Рухнул на крышу с таким грохотом, будто на этот раз его скинули из космоса.

– Сука! Сука! Мать твою! – орал Саня, буксуя в снежной колее, едва не завалив машину.

– Что ему надо? – заплакала Оля.

– М-м-может, он злится, п-п-потому что мы привезли труп сюда. П-п-похоже, это его владения.

– И что, с собой его теперь забирать?

Саня снял очки, протер их подрагивающими руками, нахлобучил обратно и открыл дверь.

– Нет уж, – произнес он, – эту дрянь я в машину не положу.

– А если…

– Ниче не если! – заверещал Саня. – Не будет этого долбоежика дохлого у меня в машине! Точка! Срать на него, как и на снег этот грязный. Пролетим Иргиз, дальше попроще станет. А там, глядишь, и посветлеет. Плюс заправки, цивилизация.

Саня хлопнул дверью и растворился во вьюге. Сзади заскрежетали створки, бахнула об пол канистра. Когда все вылезли под недружелюбное небо, вокруг трупа уже растекалась лужа бензина, по черному снегу ползли ручейки.

– Нам самим х-х-хватит?

– Хватит. С запасом, – сказал Саня, бросая на тело зажженный коробок с остатками спичек.

Пламя накинулось на труп, заурчало, завыло. Ветер подхватил заунывный мотив и утащил его в небо, где бесновались черные тучи. В воздухе потянуло теплом и мертвечиной.

– Может, хоть теперь этого говнюка не поднимут. Крыша и так уже черт знает на что похожа.

Хлопнула дверца – это Оля спряталась в кабине. Саня сплюнул на чадящий в снегу факел и убрал канистру. Потом показал небу средний палец и нервно заржал. Мельник сидел у трупа и грел руки, наблюдая, как огонь поглощает незнакомца. В реве ветра все время мерещились какие-то слова. Метео… Нужно было убираться с открытой местности. Мельник дернул Баху за рукав и пошел к машине, но друг не сдвинулся с места. Вглядываясь в отступающую темноту, он прошептал:

– Не с-с-слышишь? Ш-шаги…

– Чего?

Мельник ничего не слышал. Разве что ветер. Словно живой, говорящий. И черный снег. Но у Бахи был очень хороший слух. Потому что Мельник ничего не слышал, даже когда увидел. Отсветы пламени над землей выхватывали из тьмы ноги. Голые, бледные стопы медленно пробирались сквозь снег, и из чернильного тумана появлялись высушенные фигуры. Костлявые, молчаливые, с обмороженными лицами.

Они забрались в кабину, чуть не задавив Олю.

И тут в задок «уазика» что-то ударило, рассыпалось стекло.

– Саня, гони.

– Че там такое?!

– Гони, придурок!

Машина заворчала. Фары высветили частокол обнаженных мертвецов впереди. Те стояли и смотрели глазами-льдинками в пустоту. Рядом кружили черные перья снега. Когда створки задней двери застонали под тяжелыми ударами, Саня нажал на газ. Бум. Бледные лица исчезали под капотом «уазика». Бум. Машина плясала на костях. Бум. В стальных щелях кабины злобно рычал ветер. «Уазик» расчистил дорогу и стал набирать скорость. Но в зеркалах все еще можно было разглядеть десятки преследователей. Потому что среди них шагал покрытый огнем человек, а ветер раздувал пламя и разбрасывал искры над головами вязнущих в снегу мертвецов. Они шли за машиной.