Говард Лавкрафт - Некрономикон

Прервав свою повесть, индус увидел, что де Мариньи и Филлипс целиком ушли в слух. Эспинуолл прикидывался, что не следит за рассказом, нарочито не отрывая глаз от бумаг на столе. Послушное неземному ритму отстукивание гробоподобных часов обрело новый и зловещий смысл; курения же из задохшихся, забытых без внимания треножниц свивались в необъяснимые, фантастические клубы, образуя беспокойные сочетания с жутковато-нелепыми фигурами на колышемых сквозняком гобеленах. Старый негр, присматривавший за ними, исчез — возможно, некое нагнетающееся напряжение спугнуло его из дому. Нерешительно, даже как-то виновато затрудняясь, рассказчик возобновил свою странно натужную и тем не менее беглую речь.

— Вы находите трудным, — заговорил он, — поверить в рассказанное о бездне, но потруднее придется с тем осязаемым и вещественным, что еще ждет впереди. Так уж устроен наш ум. Вдвойне невероятными оказываются чудеса, перенесенные в трехмерность из тех зыбких сфер, где витают дремы. Я не буду пытаться рассказать вам о многом — это была бы уже другая и совершенно иная история, — расскажу только о том, что вам знать совершенно необходимо.

После той последней коловерти нездешнего и многоцветного ритма Картер оказался там… На мгновение ему казалось, что он попал в свой старый неотвязчивый сон. Он шел в толчее, как и многие ночи до этого, среди клешнеруких рыластых существ по улицам в лабиринте необъяснимо обработанного металла, под пожарищем разноцветных солнц; и, опустив взгляд, он увидел, что его тело не отличается от других — складчатых, местами одетых чешуей и сочлененных необычным манером, больше напоминающим насекомых, но не без перекорченного сходства с человеческим силуэтом. Он все еще сжимал серебряный ключ — вот только сжимал он его скверного вида клешней.

В следующую минуту ощущение, что он видит сон, пропало, и он, скорее, почувствовал себя так, словно только проснулся. Абсолютная бездна — Сущность — существо нелепой заморской породы по имени Рэндольф Картер с еще не родившейся планеты из будущего — это были куски из настойчиво повторяющихся снов ведуна Цкаубы с планеты Яаддит. Они повторялись слишком настойчиво — они чинили ему помехи в его обязанностях творить чары, запирающие страшных дхолей в их норах, и спутывались с его воспоминаниями о мириадах настоящих миров, на которых он побывал в оболочке из светового луча. И теперь они стали претендовать на реальность как никогда. Этот тяжелый, вещественный серебряный ключ у него в правой верхней клешне, точно подобие того, который он видел во сне, хорошего не означает. Он должен предаться покою и размышлению и в поисках совета погадать по табличкам Нхиня. Поднявшись на металлическую стену в закоулке, уводившем от главного скрещения улиц, и войдя в свои комнаты, он подошел к полке с табличками.

Спустя семь долей дня Цкауба сидел скорчившись на своем долгограннике, в благоговении и чуть ли не в отчаянии, поскольку вместе с правдой вскрылся новый и противоречивый комплекс воспоминаний. Больше не знать ему покоя внутреннего единства с самим собой. На все времена и пространства их стало двое: Цкауба, ведун с Яаддит, забираемый отвращением при мысли об отталкивающем земном млекопитающем Картере, которым ему предстояло стать и которым он побывал; и Рэндольф Картер из Бостона на Земле, потрясаемый страхом перед клешнерукой рыластой тварью, которой он был когда-то и которой сделался вновь.

Время, проведенное на Яаддит и идущее по своим меркам, — хрипло продолжал Свами, чей натужный голос начинал выдавать признаки усталости, — само по себе составляет историю, которая не укладывается в кратких пределах рассказа. Были путешествия на Стронти, и Мтуру, и Кат, и другие миры двадцати восьми галактик, доступных для облекающихся в световой луч созданий с Яаддит, и путешествия во времени на целые эоны в прошлое и будущее с помощью серебряного ключа и многих других символов, известных ведунам Яаддит. Были мерзейшие схватки с белесой скользкостью дхолей в первобытных туннелях, изъязвивших планету. Были полные восторга и жути просиживания в библиотеках среди залежей мудрости десяти тысяч миров, процветающих и погибших. Были напряженные собеседования с другими умами Яаддит, вплоть до Высшего Старчества Буо. Цкауба никому не сказал, что стряслось с его личностью, но когда на передний план выходил аспект Рэндольфа Картера, он исступленно выискивал любые возможные способы возвращения на Землю в человеческом облике и отчаянно упражнял в человеческой речи иновидную гортань, столь худо для этого приспособленную.

Вскоре аспект-Картер с ужасом узнал, что серебряный ключ не может вернуть ему человеческий облик. Ключ был изготовлен — как слишком поздно он вычислил из того, что помнилось, виделось в дремах и следовало из яаддитской премудрости, — в Гиперборее на Земле и властен был только над углом наклона личного умозрительного плана человека. Тем не менее ключ мог изменять угол наклона планетарного плана и произвольно переправлять во времени следующего с ним, не меняя его телесной оболочки. Некая дополнительная волшба наделяла ключ безграничными силами, которыми он иначе не обладал, но и это открытие было делом рук человеческих — и силу оно имело в недоступно расположенном месте и не могло быть повторено ведунами с Яаддит. Все это невпрочет было писано на пергаменте, оставшемся в ларце с вычурами гнусной резьбы, прятавшем в себе серебряный ключ, и Картер горько сокрушался, что бросил его и не взял с собой. Недоступная теперь Сущность из бездны предостерегала его, буде он не тверд в знании своих символов, и без сомнения полагала его во всеоружии.

По мере того как влачилось время, он все отчаяннее бился над тем, чтобы использовать чудовищную премудрость Яаддит для отверзания обратного пути в бездну к всемогущей Сущности. С его новыми познаниями он бы мог далеко продвинуться в прочтении загадочного пергамента, но при нынешних обстоятельствах эта возможность была чистой насмешкой. Случались, однако, времена, когда аспект-Цкауба выдвигался на передний план, и тогда он силился вытравить вносившие разлад воспоминания Картера, которые смущали его покой.

Так утекали долгие периоды времени — на целые века дольше, чем охватывает человеческий ум, ибо существа на Яаддит умирают не раньше, чем по завершении длительного оборота времени. После многих сотен планетных коловращений аспект-Картер как будто стал брать верх над аспектом-Цкауба и стал тратить непомерное количество времени на исчисление расстояния от Яаддит в пространстве и во времени до Земли человечества, которой предстояло статься. Цифры были умопомрачительными — не поддающиеся счету эоны световых лет, — но незапамятная премудрость Яаддит дала Картеру навык оперировать ими. Он взращивал в себе способность переноситься в дремах к Земле и узнал о нашей планете многие вещи, которых никогда не знавал. Но не мог вызвать в видении нужную формулу на утраченном свитке.