Эрик Хелм - Уцелевший

Голос Мокаты журчал ровно и успокоительно.

Мари-Лу не хотелось даже язвить по поводу латинских слов.

Гость уставился на нее упорным, пронзительным взором и глядел не отрываясь.

— Управляться с названной тварью можем лишь мы двое — но именно двое! Вдвоем. Оказавшись в одиночестве, я просто не сумею контролировать огромную стихийную силу, которая неминуемо вырвется, ускользнет, и создаст чудовищную угрозу как для меня самого, так и для Саймона. Вам понятны мои разъяснения, сударыня?

Мари-Лу медленно кивнула.

— Очень рад, — замурлыкал Моката, — очень, очень рад. Всего несколько минут спокойного, дружелюбного общения — и все понемногу становится на должные места...

Мари-Лу, словно завороженная, глядела на Мокату расширившимися темными зрачками.

— Будьте столь добры, — сказал гость, — велите принести стакан воды. Совершенно пересохло в горле.

— Пожалуй, лучше чаю, — задумчиво и протяжно молвила молодая женщина. — И свежего печенья...

* * *

Испанец едва не придавил спусковой крючок, но вовремя опомнился. Расходовать драгоценные стрелы на трясучих скелетов было вряд ли разумно. Родриго осторожно положил взведенный арбалет, привстал на колени, выдернул из ножен толедский клинок и прыгнул вперед.

Костяки ускорили шаг. Ведомые опытными и беспощадными лапами, они заходили спереди и с боков — самая разумная тактика при нападении на одиночку. Почернелые когти уже вздымались вровень с лицом рыцаря, гнилые челюсти угрожающе прищелкивали.

Не раз, не два, и не три подвергался Родриго подобному нападению — и со стороны куда более проворного и сильного неприятеля. Движения кастильца были уверенны и почти непроизвольны.

Он изо всей силы пнул и повалил скелет, наступавший справа. Стремительно падая в противоположную сторону, обрушил меч прямо на почернелый череп второго. Трухлявые кости разлетелись грудой осколков: лезвие прошло от темени до таза, сверху — и донизу.

Родриго молниеносно перекувыркнулся и вскочил, разом выиграв несколько футов пространства меж собою и третьим умертвием. Примерился, легко скользнул навстречу; безо всяких особых уловок, уже зная хрупкость устрашающего врага, ударил мечом и, не задерживаясь, уничтожил первый, неуклюже пытавшийся подняться, костяк.

Минус три. Отлично.

Сколь ни перепуган был Бертран де Монсеррат, а подметил, как лихо разделывается с гробовой поганью неверный друг.

— Гийом! — закричал он осипшим голосом. — Гийом, спешивайся! Руби!

Сам спрыгнул с коня, выхватил меч и поверг ближайший скелет, бессмысленно щеривший два ряда хорошо сохранившихся зубов.

Двадцатипятилетний, поседевший как лунь, Шелковинка последовал примеру господина, однако с гораздо меньшим успехом. Вместо рубящего удара он машинально сделал глубокий выпад. Клинок проскользнул меж ребрами, не встретив ни малейшего сопротивления. Гийом-Шелковинка немедленно потерял равновесие и растянулся ничком. Пожалуй, он сумел бы раскидать полдюжины сгрудившихся вокруг умертвий и подняться, но не догадался сразу выпустить пойманный покойницкими костями клинок и, падая, опрокинул скелет прямо на себя. Пытаясь выбраться, Гийом потерял несколько драгоценных секунд. Корявые когти незамедлительно вонзились в лицо поверженного, Шелковинка заревел дурным голосом от ужаса и боли, отчаянно попытался защитить глаза и погиб относительно быстро, ибо рухнувший сверху костяк впился зубами ему в пах...

Увлеченный боем, Родриго почти напрочь забыл обо всем, кроме трясучих противников, и приготовился помочь ловчему Томасу, который лишь бессмысленно отмахивался мечом, пятясь и незаметно для себя самого подвигаясь прямо к четырем заступавшим тропу скелетам. Старик отлично помнил старинные поверья, знал, чем угрожает укус умертвия [41] Укушенный, в свой черед, становится вурдалаком. и панически боялся близкой стычки, стараясь держать чудовищ на расстоянии. Скелеты, впрочем, оставляли мечущееся острие безо всякого внимания и продолжали теснить ловчего на скалившую зубы покойницкую заставу.

Собственно говоря, только испуг Томаса и спас Родриго от неминуемой гибели. Ловчий оказался между испанцем и устьем дорожки. Налакавшуюся горячей крови, обретшую немыслимое для упыря проворство собачью падаль вытолкнули на прогалину, метя в испанца, однако полуразложившийся волкодав был, как и предыдущий вурдалак, малопослушной куклой.

Болотный пес напал на ближайшего.

Дикий вопль Томаса длился три-четыре мгновения. Родриго разом понял происходящее и сломя голову кинулся назад, к арбалету. Раздробил трясучий костяк, пытавшийся заступить дорогу. Схватил заряженный самострел, приложился — и застыл, ошеломленный.

* * *

— Простите за нескромный вопрос, — любезно осведомился Моката, — но вы, часом, не после болезни поднялись? Вид у вас очень бледный и весьма, весьма усталый.

— Нет, — медленно ответила Мари-Лу, — я ничем не болела.

Веки смыкались независимо от ее собственной воли, которой уже почти не оставалось. Мари-Лу чувствовала неодолимое желание закрыть глаза полностью, расслабиться, чуть-чуть — лишь на несколько минут — задремать...

Моката следил за молодой женщиной с легкой, почти неуловимой улыбкой. Он умело сломил Мари-Лу и сознавал это. Еще немного — и нахальная дурочка, знающая больше положенного по справедливости, просто уснет сидя в кресле напротив. Тогда будет уже отнюдь не сложно перенести ее в соседнюю комнату, позвонить дворецкому, передать Ричарду, что жене стало дурно. Итон примчится вниз — а кто, любопытно знать, не примчался бы? — и дальнейшее окажется уже гораздо проще. Быстрый удар по голове, короткий разговор с Малэном, еще удар... А потом Саймон, безвольный и всецело послушный, последует за Мокатой куда угодно.

Веки Мари-Лу дрогнули и окончательно опустились. Женщина попыталась мотнуть головой, не сумела и бессильно откинулась на спинку кресла.

— Простите, пожалуйста, — выдавила она сонным голосом. — Я так устала и вымоталась... О чем бишь мы вели речь?..

Зрачки Мокаты, подумала Мари-Лу, стали огромными, заполнили всю комнату, притягивали к себе, словно два бездонных колодца.

— Мы не станем больше беседовать, — ласково произнес гость. — Сейчас вы уснете, пробудитесь отдохнувшая и посвежевшая, а седьмого мая, в четыре часа пополудни явитесь ко мне. Дом Саймона Аарона, Сент-Джонс Вуд...

Дверь гостиной с грохотом распахнулась, и раскрасневшаяся, запыхавшаяся Флер влетела внутрь.

— Что случилось, крошка?

Мари-Лу разом вышла из накатывавшего ступора, и Моката раздосадованно прищелкнул пухлыми пальцами.

Внезапное появление девочки полностью и невозвратимо расстроило токи, струившиеся от него к молодой хозяйке дома.