Ольга Панова - Дневник

– Отпустите меня сию же минуту, – прошептала я не своим голосом, – иначе, вам всем худо будет.

Внутри поднялась волна знакомой ненависти. Она придала мне сил, в которых я так нуждалась.

Над поселком потемнело небо. Тучи стали сгущаться. Подул пронизывающий ветер. Ветки деревьев зашелестели. В воздухе закружился хоровод сухих листьев.

В толпе пробежал испуганный шепот. Народ стал озираться по сторонам. Вдалеке вспыхнула молния.

– Вижу, что вы уже не так храбры. Верно?

Я почти кричала. Ненависть разрасталась во мне все сильней и сильней. Над их головами закружилась черная воронка.

– Если вы не отпустите меня, клянусь, от вас и мокрого места не останется, а все ваши дома будут сожжены дотла.

– Развяжите ей руки, пусть убирается ко всем чертям, – крикнула женщина, что держала ребенка на руках.

– Надо спасаться от дождя.

Мнение толпы стало расходиться. Одни засобирались по домам, вторые решили остаться. У соседнего дома вспыхнула молния. Кусты смородины охватило пламя.

– Я вас предупредила, следующий ваш ход, – мой голос с нотками безумия слышали все.

Кто-то бросился тушить огонь, кто-то засобирался домой, и только решительно настроенные остались.

Я посмотрела на небо. Следующая молния должна зажечь магазин. Потом я сожгу самый дальний дом, пусть попробуют до него добежать, если успеют. Таков был мой план, но ему не удалось свершиться.

Кто-то резко ударил меня сзади по голове, и я отключилась. Когда пришла в себя, то лежала на холодной земле. В затылке и висках пульсировала адская боль. Хотелось пить. Небо снова было голубым и безоблачным. Тучи, что я нагнала, рассеялись без следа.

– Кажется, она пришла в себя. Что будем с ней делать?

– Я же говорю, – причитал старик, – дайте мне оружие и я в миг с ней расправлюсь.

– Ты хочешь застрелить ее, словно паршивую собаку, но ведь в поселке дети. Ты о них не подумал. Оружие здесь не к месту, надо придумать другой способ.

Чтобы увидеть говорящего, пришлось повернуть голову. Это было практически невозможно. Все тело пронзила острая боль.

– Она должна умереть быстро и тихо. Чтобы потом не было крови и других следов.

– Ее можно утопить, – не сдавался старик, – у меня во дворе бочка с водой стоит. Набросить на шею петлю, привязать камень – и делу конец.

Мужчина задумался. Потянулись мучительные минуты ожидания. Внутри от страха и ужаса все затряслось. В голове отчетливо засела мысль, что это мой конец.

– Ну, хорошо, мы проводим тебя до дома, а ты там уже сам с ней разберешься.

Сердце опустилось вниз. Тело сковал мертвецкий холод. Вот он, приговор. Я попыталась их остановить, хотела что-то сказать, но вместо слов из губ вылетел хрип. От страха я потеряла голос.

Двое мужчин подняли меня за руки и потащили по дороге. Это были мои соседи. Люди, которых я знала с детства. Они часто приходили к нам в гости, сидели с отцом на кухне, ели, пили с ним. Но все это сейчас ими забыто. Для них я стала преступницей, которую следует не наказать, а убить.

Что я испытывала тогда? Страх, ужас, сожаление? Нет. Все эти чувства меркнут в сравнении с тем, что я пережила в те минуты.

Мое тело парализовало от случившегося кошмара. Я не могла говорить и, тем более, двигаться. Ноги беспомощно волочились по земле, пока мужчины меня тащили вперед.

Старик показывал дорогу. Я никогда не забуду его спину, его походку, его взгляд. Он был готов на убийство. Он был готов убить меня.

Едва дойдя до своего дома, он, не мешкая, распахнул калитку. Меня с силой бросили на траву во двор. Один из мужчин спросил у старика, где у него умывальник и мыло?

– Тебе зачем?

– Пойду, смою эту грязь с рук, – ответил он и сплюнул в мою сторону.

Я лежала на земле, а старик и тот второй мужик обсуждали все детали предстоящей казни.

– Ты ей глаза перед тем, как топить будешь, завяжи. Чтоб потом, как доставать из воды станешь, она на тебя мертвым взглядом не смотрела. Ведьма все-таки.

– Да не учи ты меня, – рявкнул старик, – жизнь прожил, поди, разберусь, не ребенок. Иди с миром.

Мужчины ушли. Мы остались во дворе вдвоем. Не знаю, о чем он думал, но только взгляд у старика был полон презрения и паники одновременно. Он боялся. Боялся всего того, что должен был сделать.

Я смотрела на него и молчала. Мое молчание его ставило в тупик. Уж это я знала точно. Он думал, я буду плакать и умолять, но этого не случилось. Я не настолько слаба, и он это знал.

Время вышло. Старик взял с крыльца черный пакет и надел его мне на голову. Он боялся моих глаз. Боялся, что я могу его заколдовать.

Он не знал, что я, так же как и он, напугана, что я боюсь. Тяжело дыша в пакет, я попыталась расслабиться. Нужно было прийти в себя. Черт!

Считая мысленно до десяти, мне удалось восстановить дыхание. Сердце уже билось не так быстро. Следующий шаг – попробовать сесть на траву. Я должна была предпринять попытку вернуть себе силы, иначе меня ждала неминуемая смерть.

Мои пальцы рук онемели. Рук я почти не чувствовала. Приходилось двигать ногами, чтобы сесть. Мне было несладко.

Где-то сбоку что-то громко хлопнуло. От неожиданности я замерла. Наверное, старик решил, что пора меня окончательно обездвижить, и несет палку или топор.

Кто-то подбежал ко мне. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Готовясь к последнему удару, я вся сжалась. Но вместо этого я почувствовала на своем теле теплые руки. Это была мама. Она меня обнимала и плакала.

– Доченька, что они с тобой сделали? – и она стащила с меня черный пакет. – Боже мой!

Она стала разглядывать мое лицо, шею и плечи. Судя по ее взгляду, выглядела я ужасно. По ее щекам побежали слезы, а через секунду она плакала, прижимая меня к груди.

В калитке я заметила отца. Он держал в руках бейсбольную биту. Не мешкая, он бросился в дом старика. Через секунду услышала бой стекла. Внутри все затрещало.

Мама стала развязывать мне руки.

– Пойдем отсюда, отец с ним разберется.

Мы пошли домой не через поселок, как обычно, а через лес. Как преступники, как воры. Мать боялась, что кто-нибудь нас заметит и снова бросится в атаку.

Спустя два часа, когда все было кончено, я с родителями сидела в комнате. Первым заговорил отец:

– Я не берусь судить все, что этим днем случилось с тобой. Но знай одно, во всем этом виновата ты сама. Не перебивай меня. Я говорю, – мне оставалось только кивнуть, – все, что тебе вменяют, все, что ты сделала, едва не привело к твоей гибели. Учитывая все это, я должен принять непростое решение. Ты покинешь это место. Покинешь в полном одиночестве. Поедешь к тетке, что в городе живет. Будешь жить у нее. Пока будешь ехать, хорошенько обдумай все, что с тобой приключилось. Если сделаешь неверные выводы, то в следующий раз пеняй на себя. Родителей рядом может не оказаться. Мы не сможем вечно тебя спасать.