Шарлин Харрис - Много шума из-за одного покойника

— Доброе утро, Лили! — поприветствовал меня с тротуара Маркус.

Я впервые в жизни увидела улыбку на его лице и теперь поняла, чем он так привлекает Дидру. Маркус — высокий и мускулистый афроамериканец цвета кофе, в который добавили столовую ложку молока. В его карих глазах играет золотистый отсвет. Мальчонка рядом с ним был еще прелестнее — улыбчивый, одетый как игрушечка, с длинными загнутыми ресницами и огромными темными глазищами.

Мне нестерпимо хотелось войти к себе и немедленно встать под душ, но я из вежливости вернулась к тротуару по подъездной аллейке и присела перед ребенком на корточки.

— Как тебя зовут?

— Кения, — с лучезарной улыбкой ответил негритенок.

— Какое красивое имя — Кения, — сказала я. — А сколько тебе лет?

По довольному виду Маркуса и самого мальчика я рассудила, что веду беседу как подобает.

Кения поднял три растопыренных пальчика. Увидев, какие они малюсенькие, я подавила желание содрогнуться. Меня настолько ужасает крайняя детская беззащитность, что я не решаюсь душой привязываться ни к одному из малышей. Откуда мне взять столько бдительности, чтобы защитить такое хрупкое и драгоценное существо? Так или иначе, другие люди, по-видимому, не разделяют моих страхов. Легкомысленно или дерзостно они рожают детей, наивно полагая, что ничего с их отпрысками не случится до самой зрелости.

Вероятно, с моим лицом стало что-то не так — сомнение в глазах мальчика и его неуверенная улыбка заставили меня опомниться. Я тут же растянула губы в улыбке и осторожно похлопала малыша по плечу.

— Ты вырастешь и станешь совсем большой, Кения, — выпрямляясь, сказала я ему. — Это твой сын, Маркус?

— Да, мой единственный, — гордо ответил тот. — Мы с женой уже несколько месяцев не живем вместе, но договорились, что я как можно чаще буду навещать Кению.

— Ты, наверное, работал с четырех до полуночи? — спросила я за неимением прочих тем.

Маркус кивнул и ответил:

— Я пришел домой и немного соснул после ночи, а потом забрал Кению у жены перед ее уходом на работу. Она — служащая ведомства социального обеспечения.

— Чем же вы сегодня намерены заняться? — учтиво поинтересовалась я, стараясь не очень откровенно поглядывать на часы: по вторникам, в половине девятого утра меня ждали у Дринкуотеров.

— Сначала мы пойдем позавтракаем в «Макдоналдс», — ответил Маркус. — Потом, наверное, засядем у меня и поиграем в «Кэнди ленд» [11] «Кэнди ленд» — настольная игра для малышей с кубиком и фишками. или, может быть, посмотрим «Барни». [12] «Барни и его друзья» — американский мультсериал о приключениях динозаврика. Ты согласен, дружище?

— «Макдоналдс», «Макдоналдс»! — затянул Кения, дергая отца за руку.

— Думаю, пора идти и подкормить этого парнишку, — сказал мне Маркус, покачивая головой в ответ на сыновнее нетерпение и в то же время не скрывая улыбки.

— Наверное, ты раньше не мог приводить его к себе? — предположила я. — Ведь Пардон не соглашался сдавать квартиры жильцам с детьми.

— Один раз я приходил вместе с Кенией, и мистер Элби не стал возражать, — ответил Маркус, провожая взглядом малыша, убегавшего от нас по тротуару. — Интересно, как поступит следующий хозяин. Ты, случайно, не знаешь, кто это будет?

— Нет, — раздумчиво протянула я и вспомнила, что мне уже вторично задавали этот вопрос. — Понятия не имею. Но мне очень хочется узнать.

— Скажи мне, если что, — попросил Маркус и поднял руку в знак прощания.

— Славный у тебя малыш, — откликнулась я.

Некоторое время я смотрела, как молодой отец догоняет своего шаловливого сынишку, а затем вернулась к дому.

Раз в неделю я посвящаю все утро уборке у Мэла и Хелен Дринкуотер. Им обоим за пятьдесят, и они еще работают: он — окружным инспектором, а она — банковской служащей. Они вовсе не неряхи, но у них большой старинный дом, а также внуки, которые живут на той же улице и постоянно захаживают к дедушке и бабушке.

Хелен Дринкуотер из тех женщин, которые не любят, чтобы им перечили. По каждой комнате она готовит список дел, предназначенных для выполнения за те три с половиной часа, что я нахожусь в их доме. К слову, вначале миссис Дринкуотер пыталась добиться от меня, чтобы я по мере выполнения вычеркивала дела из списков и оставляла эти листки в соответствующих комнатах. Я проигнорировала ее требование. Скажу прямо, пока я еще только осваивалась в доме Дринкуотеров, списки мне очень помогали, но теперь все это крючкотворство во время уборки — просто детский сад.

Миссис Дринкуотер — я обещала себе никогда не называть ее Хелен — проглотила мое неповиновение. В первые свои визиты я клала ее списки в комнатах на видное место. Затем миссис Дринкуотер оставила рядом со стиральной машиной кучу грязного белья вместе с запиской: «Суньте все это в машину, пусть постирается и просушится». Для первого раза я скрепя сердце выполнила наказ, а во второй сама оставила хозяйке записку: «Не указано ни в одном из списков». После этого Хелен Дринкуотер больше не нагружала меня дополнительными обязанностями.

Двухэтажный дом начала прошлого столетия в теплых утренних лучах смотрелся очень уютно. Он окрашен в светло-желтый цвет, отделка на нем белая, а ставни — темно-зеленые. Дом отстоит далеко от улицы, к которой относится. Ясно, что такие постройки встречаются только в старейшем из сохранившихся кварталов Шекспира. Позади дома на целые пол-акра простирается лес, который Дринкуотеры оставили нетронутым.

Этим утром мне было о чем поразмышлять. Маршалл объявил, что ушел от Теи, таким тоном, словно сообщал некое важное для меня известие. Надраивая ванную на втором этаже, я раздумывала о том, сохранится ли у Маршалла после вчерашнего разговора хоть капля интереса ко мне. Уже несколько раз случалось так, что, почувствовав в мужчине нечто большее, чем просто дружескую симпатию, я неизменно обращала его в бегство одним лишь рассказом о своем прошлом. Правда, за единственным исключением — нашелся такой, которого мое признание так возбудило, что он сам попытался изнасиловать меня. Я тогда отбилась, но не сразу и не без труда. После того случая я и решила заняться боевыми искусствами, впоследствии они обернулись для меня одной из приятнейших жизненных составляющих.

Все эти мысли барабанили по моему сознанию, как дождевые капли, падающие на обочину, довольно занимательные, но не всепоглощающие. В то же время я успевала думать и о затычке для ванны, и о том, куда деть книжку комиксов, найденную за унитазом. Я насторожилась лишь тогда, когда половицы на первом этажи скрипнули вторично.

Я замерла, как была, с губкой в руке, которой собиралась начищать раковину. Я глядела в зеркало, но ничего не видела, и прислушивалась, не скрипнут ли половицы еще раз.