Татьяна Корсакова - Хозяйка колодца

Они обвенчались в конце зимы, а летом Наталья въехала с мужем и верной Малушей в отреставрированное, считай, заново отстроенное поместье. Дом ей понравился, как понравилось ей быть мужней женой, графиней Лемешевой. Не экономить на булавках, не штопать прохудившиеся чулки, не занашивать старые туфли до дыр. Она могла теперь не отказывать себе ни в чем. Выезжать в свет, наряжаться в платья по последней моде, украшать дом, пользоваться щедростью старого графа.

Она притерпелась. Привыкла к поместью и к странностям супруга. Она даже научилась любить яблоневый сад, который он заложил вокруг дома незадолго до свадьбы. Парк казался ей уместнее и красивее, но граф желал видеть из окон спальни яблоневый сад, и Наталья решила, что сад – это тоже хорошо, приучила себя каждое утро совершать променад по каменным дорожкам, проложенным между молодыми деревьями, спускаться к озеру, наблюдать за тем, как ветер гонит по его серой глади белые барашки. Она притерпелась к странностям мужа, к его обветренным губам на своей коже, к его тяжелому взгляду, но полюбила ли она его? Нет. Сердце молчало, и тело не отзывалось ни на постылые мужнины ласки, ни на мужнины взгляды. Или отзывалось, но совсем не так, как Наталье того хотелось бы: сердце замирало, переставало биться, но не от любви, а от непонятного, ничем не подкрепленного страха. Да, ее муж вел жизнь отшельника и аскета, иногда днями не выходил из флигеля, в котором оборудовал лабораторию. Бывало, из флигеля доносились странные звуки, и окна всегда были занавешены так плотно, что с улицы не увидеть ничего, даже прижавшись лбом к стеклу. Но при этом он не мешал ей развлекаться и наслаждаться полученными привилегиями супруги графа Лемешева. Да, в их поместье не бывали гости, а слуги – привезенные графом чужеземцы, смуглолицые, черноглазые, угрюмые – скользили по дому бесшумными тенями, но с ней была ее верная Малуша, радостными песнями способная развеять любую хандру и уныние. И пусть иногда муж останавливал на ней взгляд, от которого по коже бежали мурашки, но он не обижал ее, исполнял все капризы и прихоти. Наверное, он ее любил…

Все изменилось следующей весной, когда граф надумал строить фонтаны и каскады. Зачем в яблоневом саду фонтаны, Наталья не понимала, но радовалась предстоящим переменам как ребенок. За год, особенно за зиму, полную вьюг, холодов и дующих от озера ледяных ветров, она устала, постарела душой, кажется, на целую вечность. А тут такая радость: поместье заполнилось людьми, шумными, говорливыми, согнавшими дрему с яблоневого сада.

С рабочими приехал и он. Молодой, высокий, широкоплечий, с ямочками на румяных щеках, с мальчишескими непокорными вихрами. Андрей Дмитриевич Кирсанов, специалист из Москвы, гений инженерной мысли, как с усмешкой сказал накануне за ужином ее муж.

Он приехал ранним утром, ступил на дорожку из окутывающего сад тумана, напугав Наталью до полусмерти.

– О господи! – она вскрикнула, шарахнулась в сторону, как испуганная лошадь, едва не упала.

– Простите! – Незнакомец обхватил ее за талию, удерживая от падения. Глаза его, ясные, как августовское небо, были так близко, что у Натальи закружилась голова. – Я не хотел вас пугать. Такой туман… – Он не спешил выпускать ее из объятий, и Наталья, позабыв о приличиях, не спешила освободиться из плена его рук и глаз.

– В здешних местах – это обычное дело. Озеро рядом, – она улыбнулась незнакомцу. – А вы, верно, инженер из Москвы?

– Так и есть, – он тоже улыбнулся. Вот тогда она впервые увидела ямочки на его щеках. – Позвольте представиться. – Все-таки он убрал руки с ее талии, и Наталья едва удержалась от досадливого вздоха. – Андрей Дмитриевич Кирсанов.

– Наталья Владимировна Лемешева. Хозяйка поместья. – Досада сделала ее высокомерной и сдержанной. Она даже не протянула руки этому московскому хлыщу.

– Я рад. – Кирсанов смотрел на нее сверху вниз и улыбался.

– Чему же?

– Тому, что несколько месяцев буду иметь счастье видеть вас, Наталья Владимировна.

Она, неискушенная в таких вещах, так и не смогла понять, насмехается он или говорит правду, но щеки ее вспыхнули предательским румянцем.

Наталья повернулась к инженеру спиной, не сказав ни слова, направилась к дому. Кирсанов последовал за ней. В тумане Наталья слышала его шаги и, кажется, чувствовала его дыхание на затылке. Хотя дыхание – это, верно, всего лишь фантазия. Глупая детская фантазия…

В следующий раз они встретились уже за обедом. К тому времени Наталья сумела взять себя в руки, справиться со смущением и выработать некую стратегию. Она графиня Лемешева, а он всего лишь какой-то инженер. И к черту его мальчишеские вихры, широкие плечи и ямочки на щеках!

За обедом муж был оживлен и непривычно многословен. Никогда раньше она не видела его таким возбужденным, никогда раньше собеседнику не удавалось заинтересовать его столь сильно. Наталья чувствовала себя лишней. Эти непонятные разговоры, эти странные термины, этот лихорадочный блеск в черных, как январская ночь, и синих, как августовское небо, глазах. Наверняка знала она лишь одно – такой, как раньше, ее жизнь больше не будет. Она непременно изменится, вот только в какую сторону?..

– Красивый… – Малуша мечтательно улыбалась, расчесывая перед сном Натальины волосы.

– Кто? – Гребень скользил по волосам, успокаивал, убаюкивал.

– Инженер из Москвы. – Гребень замер, Наталья поморщилась.

– Не говори глупостей! Он обычный! Самый заурядный! Таких в этой его Москве знаешь сколько?

– Может, и так. – Малуша согласилась, но не слишком охотно. Принялась заплетать Наталье волосы в косу. – Только ж то в Москве, а это у нас. Я слыхала, он надолго. Барин решил строить колодец.

– Не колодец, а фонтаны. – Наталья раздраженно перекинула заплетенную косу через плечо. – Глупая ты, Малуша.

– Колодец! – повторила она упрямо. – Большой колодец посреди сада.

– Зачем посреди сада колодец?

– А кто ж знает, что у вашего супруга в голове?! – Малуша пожала плечами.

И Наталья с ней согласилась. Никто не знал, о чем думает граф Лемешев! Даже она, его законная жена. Но колодец… Какая глупость! Верно, Малуша что-то напутала!

Малуша не напутала, на следующий день речь за обедом зашла не о фонтане, а о колодце. Странном, соединенном с озером каменной трубой колодце, который будет питаться не артезианской, а озерной водой. Такая глупость…

Граф и этот… инженер то жарко о чем-то спорили, то замолкали, уткнувшись в разложенные здесь же, прямо на обеденном столе, чертежи. Наталью они не замечали. Наверное, умри она прямо у них на глазах, ни один бы не заметил ее кончины.