Сергей Антонов - Штосс (сборник)

Чиновник тщательно пережевал бумагу и без малейших эмоций на лице проглотил.

– Михаил Фомич! Разве я могу? Вас обмануть! Это ж ни в какие ворота!

– Мели Емеля! Смотри, как бы я на твое место Феоктистыча не определил. Жаль, что ему сейчас протез за бугром делают. Хотели на все ключевые посты своих людей поставить и от моего имени страной управлять? У президента свой списочек имеется! Объявляю экстренное совещание. Чтоб сегодня же вечером люди из моего списка сидели за этим столом!

Наевшийся бумаги помощник беспрекословно выполнил приказ Чубея. К вечеру, в просторной президентской приемной в Сороках толпился весь цвет Нижних Чмырей. За бонусами приехали даже те, кого Оторвин не звал.

Мишка сидел за столом в окружении секретарей и помощников, ловивших каждое его слово.

– Запускай по списку!

Первым вошел Фима Циркулев. Он восхищенно осматривался и очень стеснялся своих испачканных в грязи сапог, оставлявших следы на ковре.

– Подходи, Фимка! – Чубей вышел навстречу главному конструктору и тепло его обнял. – Как ты?

– Да так, помаленьку… Изобретаем то, да се.

– Помаленьку не получится, Ефим Яковлевич. Назначаю тебя президентом Академии Наук! Сдюжишь?

– А почему бы и нет? У меня с официальной наукой свои, давние счеты. Эх, жаль Грини нет… Уж мы-то с ним развернулись бы!

Следующими в кабинете появились Льняной и Развитая.

– Ну, Егор Никанорыч, как насчет Министерства сельского хозяйства? – спросил Оторвин. – Берешь эту контору под свое крылышко?

– Если вы считаете, что достоин… Куда партия пошлет…

– Подписать назначение!

Леокадия Евменовна, как опытнейший управленец получила под начало Центральную избирательную комиссию.

Обвешанный новенькими камерами Ромка Губастенький удостоился крепкого президентского рукопожатия.

– Какой телевизионный канал у нас в стране самый лучший? – спросил Чубей у секретарей. – Самый-самый!

– Белибердусь – ТиВи!

– Тогда знакомьтесь с новым руководителем этого канала! Прошу любить и жаловать!

Сан Саныч Хряков вошел вместе с Никифором Громыхайло. Вопреки всему, они успели крепко сдружиться. Позабыв старые обиды, во имя забот о народе, Чубей назначил Хряка губернатором самой крупной области. Никифор наконец-таки получил возможность поквитаться со своим злейшим врагом и предметом ночных кошмаров. Комитет государственного контроля был передан Громыхайле со всеми потрохами и исключительным правом казнить и миловать своих бывших мучителей.

Преданность Иннокентия Порядкина тоже была оценена по достоинству: участковому было присвоено внеочередное звание генерал-лейтенанта и подписано назначение на пост главы Министерства внутренних дел.

– Шнурки-то все-таки завяжи! – усмехнулся Чубей, поздравляя Кешку. – Или ординарца себе назначь, чтоб за твои ботинки отвечал.

– Назначу, Михаил Фомич, – Порядкин почесал затылок. – А можно полковника Мелкокалиберного на эту работу пристроить?

– Можно! Министерство твое, кого хочешь, того и пристраивай. Хоть Жучку, хоть Тузика!

Чести быть принятым президентом удостоился даже Петька Гектаров. Чубей сурово посмотрел на племянника Максима Максимыча.

– Чего приперся? Тоже хочешь должность получить?

– Хочу, – честно признался Гектаров. – Надоело быть на побегушках. Мне бы самостоятельности капельку…

– Так ты ж круглый идиот!

– Так точно – круглый, – согласился Петька. – Круглее не бывает…

Откровенность Гектарова подкупила президента.

– Лады. Хотел, помнится, председателем «Красного пахаря» быть?

– Хотел.

– Ну и будь! Хрен с тобой. Хоть дачу дядьке достроишь. Теперь можно!

Кривоногий, смутно знакомый Мишке мужичок представился Тимофеем Шайбиным.

– Я по спортивной части, Михаил Фомич. Если припомните, тот матч, где вы голкипером были, я организовывал.

– Как не помнить! Сколько олимпийских медалей мне завоюешь?

– Да хоть тыщу!

– Молодцом, Тимошка! Принимай олимпийский комитет и никому там спуска не давай!

Последними в кабинет вошли Сенька Безшапко и Нюрка-кладовщица.

– А, неразлучная парочка, власти захотели? – улыбнулся Чубей. – Куда ж мне вас запихнуть?

– Мы тут подумали, Михаил Фомич, – пробормотал Сеня. – Может в Министерстве торговли порядок навести надо?

– Надо, Сеня. Еще как надо. Быть по сему. Нюру министром назначаю, а тебя – чиновником по особым поручениям при ней. Справишься с особыми поручения, а сексуальный ты мой маньяк?

– Справлюсь! – торжественно пообещал Безшапко. – Как раз с особыми – справлюсь!

Покончив с назначениями, Чубей-Оторвин, преподнес своим соратникам последний сюрприз. На улице каждого из них ждало по новенькому «мерседесу» и водителю в форменной одежде расцветок национального флага. Свежеиспеченные министры тут же отправились обмывать свои посты в самый большой столичный ресторан. От участия в пьянке отказался только президент Академии Наук. Фима долго сопел на заднем сиденье «мерса», а потом хлопнул водителя по плечу.

– Казино у вас тут есть?

– Полным-полно, шеф.

– Давай в ближайшее! Чувствую, что сегодня теория вероятности меня не подведет.

Чубей закончил вечер скромным ужином, состоявшим из суши, ананасов, парочки осьминогов в шоколаде и бутылки «Вдовы Клико». В президентской спальне, по размерам напоминавшей средней величины аэродром Оторвина поджидала молодая, но подающие большие надежды белибердусская киноактриса. Наряженная в прозрачные одежды, она сделала Чубею массаж и почесала пятки. Двадцать минут спустя кинодива и президент чокнулись бокалами с вином. Принялись рассуждать о ближайших тактических и дальнейших стратегических планах развития страны.

– Как думаешь, душа моя, – поинтересовался Чубей у собеседницы. – Может мне династию основать?

– А, че, Миша, стесняться? Основывай. Михаил Первый! Звучит.

– А народ?

– Народ… Пару-тройка референдумов и народ династию Чубеев узаконит. Чем ты хуже Романовых, Меровингов и Габсбургов?

– Ничуть не хуже. Хм… Династия Чубеев…

Мишка закрыл глаза, вздохнул и погрузился в сон.

В эту ночь президент спал крепко, без сновидений, как человек, честно выполнивший свой долг перед отчизной. Теперь он был не один. В управлении страной Чубею помогали свои, закаленные в боях, проверенные в деле, а главное – до конца преданные люди.

последняя, самая короткая, но вселяющая оптимизм и веру в завтрашний день.

На Нижние Чмыри опустился вечер. Малиновый солнечный диск больше чем наполовину скрылся за лесом. Светило посылало свой прощальный цвет Чмыревке, воды которой сделалась в лучах заката настолько красивыми, что даже уродливый остов плотины, строительство которой когда-то начинал сам президент, не портил пейзажа. У подножия памятнику Григорию Бурому сидели Никита Кулачков и Мамед Култуяров. На газете между ними краснела горка нарезанных помидоров, истекало жиром сало и призывно поблескивала стеклянными боками непочатая бутылка самогона. Мужики так залюбовались закатом, что на какое-то время забыли о цели своего прихода к реке. Кулачков поднял глаза вверх и посмотрел на памятник. Отлитый из бронзы Гриня поразительно напоминал оригинал. Скульптору удалось передать и худобу Бурого, и его непомерно длинные руки, и многозначительный прищур глазенок, при жизни сверкавших бесовским блеском. Каменный плащ доходил до колен, открывая взору высокие резиновые сапоги, с заткнутым за голенище кнутом. Вскинутая рука памятника была направлена в сторону деревни, словно Гриня собирался осенить Нижние Чмыри крестным знамением. Казалось, Бурый вот-вот сойдет со своего постамента, чтобы хряпнуть самогоночки и отправиться на колхозный склад воровать комбикорм. Все эти святотатственные мысли вдребезги разбивались о мраморную табличку, надпись на которой гласила: «Верному соратнику ПРЕЗИДЕНТА, павшему в борьбе за светлое будущее. Ты вечно с нами, Гриша!».