Роберт Блох - Глаза мумии

Лишь одно меня слегка беспокоило — он вскользь упомянул о суеверии, связанном с возможностью земного воскрешения. Мумия, у которой при захоронении оставили все органы, — это как-то подозрительно. Помня о связи жрецов с черной магией и колдовскими ритуалами, в глубине души я знал, что всё равно остается вероятность потерпеть фиаско.

И всё же он меня, в конце концов убедил, так что, перекусив, мы вышли из палатки. Выяснилось, что валуны — не слишком большая помеха. Установлены они были мастерски, но оказалось, что они всажены в землю не так уж прочно, как казалось. Немного раскачав глыбы и убрав более мелкие обломки, нам удалось отодвинуть четыре больших камня, которые закрывали черный тоннель, плавно уходивший в землю.

Мы нашли гробницу!

Осознав это и увидев перед собой черную зияющую дыру, я почувствовал, что меня опять щекочут и теребят былые страхи. Я вспомнил все, что знал об ужасных верованиях, связанных с Себеком; об этом невероятном смешении мифа, выдумки и искривленной гримасе реальности.

Я думал об обрядах в подземельях храмов, обращенных сегодня в пыль, о ритуалах поклонения большим золотым идолам — человеческим фигурам с крокодильими головами. Мне пришли на ум рассказы о мрачных повторениях этих ритуалов, связанных с первоисточником так же, как сатанизм с христианством, вспомнились упоминания о жрецах, вызывавших богов со звериными головами, как вызывают демонов, а не милосердные божества. Себек был из тех двуликих богов, которых жрецы поили кровью. В некоторых храмах были склепы, а в склепах — изображения божества в виде золотого крокодила. Существо открывало пасть с острыми зубами, в которую бросали девственниц. Затем пасть закрывалась, клыки из слоновой кости раздирали жертву, кровь стекала в золотую глотку, и божество оставалось довольным. Непонятным силам предназначались эти жертвы, зловещие дары преподносили жрецы, удовлетворяя звериное вожделение божества. Ни к чему удивляться, что таких служителей изгоняли из храмов, а сами обители греха разрушали.

Один такой жрец бежал в эти края, где и умер. Теперь он лежал здесь, внизу, охраняемый своим бывшим злобным владыкой. Вот какие мысли лезли мне и голову, и надо сказать, что от них было неуютно.

Ядовитый фимиам, поднимавшийся из отверстия и земле, также меня не воодушевлял. Это были не гнилостные испарения, а почти осязаемый запах непостижимой древности. Удушливый и едкий смрад ветхости хлынул на нас, обволакивая густой пеленой легкие.

Вейлдан обвязал лицо носовым платком, закрыв нос и рот, а я последовал его примеру.

Он щелкнул выключателем карманного фонаря, и мы пошли вперед. Его ободряющая улыбка растворилась во мраке, когда мы спускались по покатому каменному полу коридора, который вел нас внутрь.

Я шел сзади. Пусть он будет первым, если нас ждет ловушка, если какой-нибудь камень вдруг провалится, если мы встретим любой другой способ защиты от непрошеных гостей, — пусть он, а не я, расплачивается за свое безрассудство. Кроме того, я мог оглядываться на спасительное голубое пятно, очерченное краями каменного отверстия.

Впрочем, это продолжалось недолго. Спуск не был прямым, пришлось повернуть. И вот уже мы шли в мерцании теней, пляшущих вокруг света слабого фонаря, нарушавшего ночной мрак гробницы.

Догадки Вейлдана оправдались; это была просто каменная пещера, которая вела в наспех построенное внутреннее помещение. Именно там мы обнаружили плиты, закрывавшие саркофаг. Лицо ученого победно сияло, когда он обернулся ко мне, радостно показывая находку.

Легко, слишком легко все получилось, теперь я это понимаю. Но тогда мы ни о чем не подозревали. Даже моя былая тревога стала потихоньку уходить. В конечном счете, дело оказалось самым обыденным; единственное, что беспокоило, так это мрак — да и тот ничем не отличался от темноты самой обычной угольной шахты.

В конце концов, мой страх улетучился. Мы с Вейлданом столкнули каменные плиты на пол и стали рассматривать лежавший под ними симпатичный саркофаг. Затем аккуратно вытащили его и приставили к стене. Профессор бросился назад и нагнулся над выемкой в камне, где до этого лежал саркофаг. Там было пусто.

— Странно, — пробормотал он. — Сокровищ нет! Наверное, они в саркофаге.

Мы положили тяжелый деревянный футляр на камни. И профессор притупил к работе. Действовал он медленно, аккуратно снимая крепления и наружный слой воска. Саркофаг был оформлен весьма искусно, инкрустирован золотыми и серебряными пластинами, подчеркивавшими бронзовую патину нарисованного лица. На саркофаге было множество надписей, сделанных мелкими иероглифами, но археолог не стал их расшифровывать.

— Успеется, — сказал он, — Надо посмотреть, что там внутри.

Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось снять крышку. Возможно, прошло даже несколько часов, — настолько тщательно и осторожно работал Вейлдан. Фонарь начал тускнеть; садилась батарейка.

Второй саркофаг был уменьшенной копией первого, разве что детали лица были прорисованы более четко. Создавалось впечатление, что это сознательная попытка передать подлинные черты находящегося внутри жреца.

— Сделали в храме, — объяснил археолог, — и прихватили с собой, когда бежали.

Мы склонились над саркофагом, изучая его в угасающем свете фонаря. Внезапно, причем одновременно, мы сделали странное открытие. У нарисованного лица не было глаз!

— Слепой, — произнес я.

Вейлдан кивнул и пригляделся внимательнее.

Нет, — сказал он. — Жрец не был слепым, если, конечно, его портрет верен. Ему выкололи глаза!

Вейлдан рассматривал глазницы, подтверждавшие его ужасную догадку. Он возбужденно указал на ряд иероглифических знаков, украшавших стенки саркофага. На них был изображен жрец, лежащий на постели в смертной агонии. Над ним замерли два раба с клещами.

Вторая сцена изображала рабов, вырывающих жрецу глаза. В третьей сцене рабы вкладывали в пустые глазницы какие-то светящиеся предметы. оставшиеся фрагменты представляли собой сцены погребальной церемонии; на заднем плане виднелась зловещая фигура с крокодильей головой — это был бог Себек.

— Потрясающе, — произнес Вейлдан. — Вы понимаете смысл этих рисунков? Они были сделаны после смерти жреца. И показывают, что он сам велел удалить себе глаза перед смертью и вставить вместо них эти предметы. Зачем он по своей воле пошел на такую муку? Что это за светящиеся предметы?

— Ответ наверняка внутри, — ответил я.

Не говоря ни слова, Вейлдан принялся за работу. Второй саркофаг тоже был открыт. Фонарь был на последнем издыхании и слабо мерцал. Мы наткнулись на третий саркофаг. Профессор работал почти в полной темноте; ловко орудуя ножом, он вскрывал последний крепеж. В желтом свете крышка шевельнулась и открылась.