Мара Брюер - Слепое знамя дураков

– Всему своё время, – ответил Иосиф Виссарионович.

Отдав честь, Дмитрий Громовой покинул кабинет вождя. С достоинством, со спокойным выражением лица… Но внутри бушевал гнев.

– Можно к тебе, Дмитрий? – постучал я в кабинет инспектора.

– Заходи, Александр, – прозвучал в ответ глухой голос.

Я вошёл в помещение. Громовой сидел за столом, схватившись за голову. Я чувствовал агрессию и внутренний протест.

– Что произошло в Кремле? – первым делом осведомился я.

– Я не готов сейчас говорить об этом… Извини, просто в голове не укладывается, как можно до этого додуматься.

– Если бы контора не была защищена чарами, тебя бы за такие слова… – прокомментировал я.

– Лучше уж быть простым несведущим смертным, чем знать то, о чём знаю я, – с болью в голосе ответил он.

– Всё так плохо? – я не на шутку забеспокоился, но больше за состояние инспектора.

– Он хочет всё разрушить. А мы должны бездействовать и ждать её! – боль звучала в каждом его слове.

– Опять твоя… извини… – спохватился я.

– На этот раз предсказана настоящая наследница. И мы должны узнать, кто она, до того, как она попадёт в руки Общества.

– Но мы не знаем, как её уничтожить, Митя, – напомнил я.

– Этим займутся Лидванские. А мы должны пережить кошмар, который задумал Коба.

– Ты говоришь так, словно скоро начнётся война, – понял я.

– Две войны, Александр, две… Война с Гитлером и война за наши духовные ценности.

– Что сказал тебе Коба? – продолжил я свои расспросы.

– Что его целью является создать иллюзию нашего бессилия… духовного бессилия нашего народа. А мы в это время должны готовиться.

От Дмитрия повеяло одновременно тоской и безысходностью.

– Ты не думаешь…

– Нет, Александр, он чист. И если бы он решил занять другую позицию, Надежда бы сразу сообщила нам. Он под её чутким контролем круглые сутки. Товарищ Сталин…

– Не нравится мне это слово – товарищ, – перебил я инспектора.

– Ты прав, Александр, оно имело совершенно другое значение во времена нашей молодости. Гораздо лучшее, чем сейчас… Знаешь, Надежда очень дорога Братству. И мы больше не можем подвергать её опасности.

– Что ты предлагаешь? – я понял, что сейчас будут даны новые распоряжения.

– Необходимо удалить её от Кобы, – решил Дмитрий.

– А дети? – напомнил я.

– Кирилл Степанович присмотрит за Светой. Но вот Василий… Он истинный сын своего отца. Они оба – обычные дети, Надежда не захотела, чтобы они разделили её судьбу… Необходимо инсценировать её смерть. Ты займёшься этим, Александр. И пусть Оля поможет.

– Я вызвал вас вновь, товарищ Громовой, чтобы просить об одной небольшой услуге… Вам известно, что я редко обращаюсь к кому-либо с просьбами, – начал свою речь Сталин, как только Дмитрий появился на пороге его кабинета.

– Я постараюсь быть полезным, – сквозь зубы процедил инспектор.

– Так вот, я вызвал вас в Кремль, чтобы обсудить с вами один щекотливый вопрос… – он сделал многозначительную паузу. – Здесь, на этом самом месте, недавно стоял человек… вы должны были о нём слышать – Вольф Мессинг.

– Да, я знаю его. Он нейтрал, – спокойно ответил Дмитрий.

– Что это значит, товарищ Громовой? – Сталин приподнял одну бровь, вынув изо рта трубку.

– Он очень сильный ясновидец и телепат, но не принял ни одну из сторон: ни тёмную, ни светлую.

– Я знаю о его способностях не понаслышке, его проверяли много раз и будут проверять… – Иосиф Виссарионович выглядел несколько раздражённым. – Кроме того, вы не правы, товарищ Громовой, говоря, что он не выбрал сторону. Он как раз всё правильно выбрал.

– Я неправильно выразился. Он не является ни членом Братства, ни членом Общества, – пустился в объяснения Гром. – Но, как вы точно заметили, он принял сторону нашего государства благодаря вашей лояльности.

– Вы хотите сказать, товарищ Громовой, что, прогони я его, он перешёл бы на сторону нашего врага? – в голосе Сталина Дмитрий уловил нотки угрозы.

– Нет. Однозначно, нет, – мгновенно отреагировал он. – Но он пошёл бы к другим нашим союзникам.

– Среди ваших людей многие обладают таким же талантом, как он? – с неподдельным интересом спросил Сталин.

– Нет, у каждого свой дар, у некоторых – несколько. Он чрезвычайно силён. Я был бы рад видеть его в наших рядах, но он принял решение жить обычной человеческой жизнью и посвятить свой недолгий век помощи людям…

– Это весьма глупо, не находите? – рассудил Коба.

– Каждый волен выбирать, – уклончиво ответил Дмитрий.

– Вы так считаете? – Сталин вынул изо рта трубку и лукаво посмотрел на инспектора.

– Моё мнение касается только дел Братства. Что вам поведал Вольф Григорьевич? – вернулся к основной теме беседы инспектор Гром.

– Наследница… А именно её появление товарищ Мессинг предсказал в разгар войны. Я хочу, чтобы вы разузнали подробнее и доложили мне. Вам он, возможно, расскажет больше в силу специфики вашей работы.

– Что с ним? – спросила меня Оля, указывая на пролетевшего мимо инспектора.

– Понятия не имею. Но я знаю, где он был, и ничуть не удивлён его ярости.

– Ты почувствовал ярость? – от неё повеяло беспокойством.

– Детка, ты можешь иногда снимать блок. Иногда это может быть важным для нас, понимаешь? – улыбнулся я дочери, положив руки на её плечи.

– Ты же говорил, что я не должна… И я только недавно довела до совершенства… – забубнила она в ответ.

– Я говорил тебе это несколько лет назад, когда ты озвучивала все наши мысли. И просил лишь молчать об этом, – напомнил я.

– Папуль, ты хочешь, чтобы я пользовалась своим даром на всю мощь? Но тогда ведь я узнаю и все твои секреты, – улыбнулась девушка.

– У меня их нет от тебя, милая. И… называй меня по имени. Я уже не гожусь тебе в отцы, – печально добавил я.

– Я привыкла называть тебя папой. И ты прекрасно справлялся с этой ролью.

От неё веяло заботой и безграничной, бескорыстной любовью.

– Я по-прежнему люблю тебя как дочь!

Мне на самом деле хотелось, чтобы она продолжала ею оставаться.

– А её? – лукаво спросила Оля.

– Кого? – не понял я её вопроса.

– Оксану, конечно, – девушка отвела глаза в сторону.

Я задумался. Я вспомнил, как Ольга – тогда ещё Хельга – по своей детской наивности, раскрыла мне тайну страсти Лидванской к Громовому.

– Тебе ведь известно, что она любит другого, – с трудом выдавил я.

– Кто тебе сказал об этом? – она вновь посмотрела мне в глаза. – Я ведь, если помнишь, не назвала тебе имени того, о ком она думала.

– Что ты хочешь этим сказать? – заволновался я.

– Что ты дурак. Прости, папуль, но это истинная правда. Ты не видишь того, что находится у тебя под носом.

Она тряхнула копной длинных светлых волос.