Марина Андреева - Ведьмина книга

— Присаживайтесь, — произнёс мужчина, и все безропотно подчинились. — Кого мы представляем на данном этапе наших взаимоотношений, роли не играет. Существует ли угроза для вашей жизни, зависит от того, насколько активно вы будете сотрудничать, — выдал он тираду и умолк.

— Сотрудничать? — не без труда выдавила Светлана, её друзья лишь непонимающе хлопали глазами.

— Отвечать на вопросы, — исправил недосказанность мужчина.

Света проклинала всё и вся. Ну почему такая вот подлость? Мысли «одарённых» друзей она могла прочесть лишь с их согласия, и необходим был физический контакт, а остальные-то были как открытая книга. Поначалу это очень утомляло девушку, но со временем она привыкла, научилась отделять своё от чужого, да и черпала немало полезного. Но этот… кто он? Его разум закрыт, любые попытки осознанно проникнуть под завесу вызывают головокружение, а результат нулевой. Да и то, как этот мужчина проигнорировал внушение Елены, шокировало друзей. О том, что они сами теперь загипнотизированы, и говорить не стоило. Этого не могло быть! Невозможно оказать влияние на таких, как они! Ставшая совсем недавно неустрашимой Светлана — боялась. Не смерти, не пыток, а неизвестности и того, что из-за неё могут пострадать близкие ей люди. В том, что этих людей заинтересовали Светины поиски, девушка не сомневалась.

Тем временем, машина притормозила, откатилась в сторону дверь, и в открывшемся проёме показалось уже знакомое лицо «не внушаемого»:

— Приехали, дамы и господа. Выходим.

Пятеро «пленников» послушно покинули салон. Светлана не могла похвастаться тем, что хорошо знала город, поэтому определить, где именно они находятся, не могла. А вот здание, к которому направился «невнушаемый», явно имело отношение к католической церкви. Одного взгляда на выдержанный в строгом стиле храм хватило, чтобы в памяти всплыл фрагмент телепередачи, посвящённой особенностям готической архитектуры. Ломаные арки, высокие башенки, строение словно тянется куда-то вверх, да и крест во главе здания явно не православный. Войдя внутрь, девушка в очередной раз убедилась в своей правоте: большую часть пространства занимали стоящие рядами скамьи, где сидели немногочисленные прихожане, иконостаса — нет, алтарь непривычно открыт, иконы какие-то реалистичные, а не символические, как в православных храмах, а на распятии обе ноги Христа скрещены и прибиты вместе. «Католикам-то от нас что надо?» — только и успела подумать она, но в этот момент «не внушаемый» остановился, окинул взглядом «пленных» и произнёс:

— Вам выпала честь встретиться с величайшим из ныне живущих. По стечению обстоятельств его Святейшество оказался именно в это время именно в этом городе. Не иначе, сам господь привёл вас к нам именно в этот момент. Будьте почтительны, — добавил он и приоткрыл ведущую в служебные помещения дверь.

Просторно, на удивление светло, да и внутреннее убранство аскетизмом не отличается. В помещение вошел один из служителей храма или, правильнее было бы сказать, — базилики. «Невнушаемый» жестом подозвал его к себе, что-то тихо прошептал на ухо, и тот удалился.

Вскоре дверь вновь скрипнула, и вошедший человек привлёк взгляды присутствующих: красные туфли, накинутый поверх белой сутаны опять же красный плащ, на голове митра из белого шелка с золотой и серебряной вышивкой, светлые глаза излучают бесконечную мудрость, покой и смертельную усталость.

— Епископ Рима, викарий Христа, преемник князя апостолов Петра, верховный первосвященник Вселенской Церкви, Великий понтифик, Примас Италии, архиепископ и митрополит Римской провинции, суверен государства-города Ватикан, раб рабов Божьих… — преклонив голову, известил «невнушаемый», но понтифик прервал его жестом и благосклонно протянул ему руку с довольно крупным перстнем.

«Перстень рыбака» — вспомнила Света. «Невнушаемый» умолк и благоговейно припал к нему губами.

— Не стоит титулов, — вздохнул священнослужитель. — Папа Бенедикт 17, - представился он.

— Как вам будет угодно, Ваше Святейшество, — не поднимая взора, послушно ответил «не внушаемый» и, поймав обращённый к вошедшей группе взгляд, пояснил: — Этих четверых ниспослано свыше обратить на путь служения господу.

Говорили они на итальянском, однако неведомым образом все присутствующие понимали каждое слово.

— Ваше святейшество, вы можете говорить открыто, — произнёс «невнушаемый». — Покинув эти стены, — его взгляд четко дал понять: если будет на то его воля, — они не смогут никому ни о чём рассказать. Только обсудить между собой без свидетелей.

Папа Римский благосклонно кивнул и повернулся к «пленным»:

— C 13 века моими предшественниками передаётся опасное предсказание о трёх девах во власти, — заговорил глава Римской Католической церкви. — К счастью, первые две уже остановлены, а значит, мы находимся на грани конца света и должны внимательно следить за происходящим в этой части мира. Если упустим момент, и она войдёт в силу, то мир рухнет. Не наш — христианский, а всё живое.

— Ваше Святейшество, — подала голос Сова, чем вызвала неодобрительный взгляд «не внушаемого», но Понтифик остудил его пыл, показав жестом, что слушает женщину. — Вы уверены, что она появится именно сейчас и именно здесь? — произнесла Сова.

— Мы уверены лишь в том, что она рано или поздно появится на территории Руси.

— Вы говорите «мы» — подразумевая лично себя? И «здесь» — то есть не просто в России, а именно в Петербурге. Но Русь в 13 веке имела иные границы, этого города и в планах не было…

Понтифик приподнял руку, взывая к молчанию:

— Мы — это не конкретно я и мои подданные, «мы» включает и последующие поколения, а территория? Тут вы правы, наши теологи бьются над этим понятием. Никто не знает, что в действительности видел провидец. Имел ли он в виду территорию, занимаемую государством в то время, или же воззрил будущее не только в плане событий, но и государственных границ? Долгие столетия мои предшественники не давали женщинам войти во власть. Власть есть не только явная, как проявление политическое, или косвенная, как влияние на сильных мира сего, это меньшее из зол подходило для первых двух случаев. Оказались правы те, кто ввёл инквизицию. Однако недавние всплески есть власть абсолютная…

Говорил Понтифик ещё немало, и Свете с каждым словом становилось всё больше не по себе. Всё сводилось к тому, что забравшая Машино тело ведьма — есть зло абсолютное, подлежащее полному уничтожению. Всё в душе девушки бунтовало. Изгнать, истребить Варвару — да! С этим она согласна. Но Маша? Она жертва. Её тело — вместилище души и всего лишь безвольный инструмент. Её можно спасти, но что этому святоше до жизни какой-то девчонки? Согласно пророчеству, надо уничтожить зло, а она носитель, и по теории наименьшего зла её жизнь — ничто. Возможно, в чём-то он и прав, возможно, если бы вопрос касался какого-то другого, незнакомого Свете человека, девушка согласилась бы с действенностью подобных мер, но ситуация иная. Попытки разыскать и спасти сестру превратились в манию, и девушка уже не могла принять иного исхода.