Марина Дяченко - Петля дорог

В задумчивости она вернулась в дом, подошла к телефону и набрала номер Карательницы.

— Наконец-то, госпожа писательница, вы соизволили объявиться…

Из трубки, казалось, вытекали ледяные сквозняки. Карательница даже не считала нужным язвить; равнодушная холодность в ее голосе предвещала самые большие из всех возможных неприятностей.

Ирена отстраненно выслушала пассаж о недобросовестности и безответственности и сообщение о том, что ее, госпожи Хмель, увольнение есть вопрос почти решенный. Интересно — сама ли Карательница дышит сейчас в трубку, или презрительный голос ее моделируется на уровне электронных импульсов?..

— …за версту не подпускать к педагогике. И это всё, госпожа Хмель, вам ясно?..

— Хотите, расскажу анекдот? — предложила Ирена задумчиво. — Прибегает студент в медпункт: скорее! Там госпожу Карательницу укусила гадюка!.. А медсестра ему эдак флегматично: я этой гадюке уже ничем помочь не смогу…

Короткие гудки. Оказывается, в трубке вот уже минут пять никого нет — она говорит в пустое пространство…

Ирена аккуратно положила трубку на рычаг.

Во время так называемого инструктажа она не раз и не два спрашивала у господина Петера: насколько МОДЕЛЬ реальна? И всякий раз получала один и тот же невразумительный ответ: не более, чем всякая модель… хотя, гениальность господина Анджея заключается именно в том, что модель, как бы это сказать точнее… многофункциональна, внутренне непротиворечива и в некотором роде самодостаточна… Современное состояние науки, говорил, маясь, господин Петер, не позволяет полноценно работать с таким уровнем моделирования. Господин моделятор, возможно сам не осознает… что этот колоссальный успех равносилен сокрушительному поражению…

Закурлыкал телефон. Ирена машинально подняла трубку:

— Алло!

Молчание. Тишина.

— Алло, я слушаю!

Короткие гудки.

Было время — она как раз училась в аспирантуре — когда Анджею вдруг наперебой стали звонить молоденькие девушки. И в комплекте с ними молоденькие ребята; Ирена несколько раз пошутила на эту тему, но Анджей шутки не понял. В тот период он вообще не понимал шуток; Ирена не знала, что ей делать — ревновать или насмехаться, или сделать вид, что ничего не происходит…

Потом эти девочки-мальчики разом объявились у супругов в доме — их было десять человек, Ирена оставила всякие попытки напоить гостей чаем и только удивленно наблюдала, как юнцы волнуются, будто перед экзаменом, медитируют по углам и передают друг другу какие-то скверно изданные брошюры…

Потом она ненадолго уединилась на кухне — и, вернувшись, застала среди гостей живописную свару. Двое парней удерживали третьего, но это не была обычная драка — рядом прыгала девчонка с веревочным хлыстом в руке, нещадно хлестала кресло, орала, требуя от парня каких-то признаний, выкрикивала непонятные вопросы; еще двое девчонок застыли по обе стороны двери, сжимая пластмассовые пистолеты, а прочая компания забилась под стол и оттуда напряженно наблюдала за происходящим…

Анджей стоял, скрестив руки на груди, и казался довольным.

Сумасшедшее действо продолжалось часа три; наконец юнцы и юницы выдохлись и, опять-таки отказавшись от чая, разошлись.

— Ты бы мог хоть раз смоделировать что-нибудь полезное? — спросила она, когда закрылась дверь за последним гостем.

Он поднял бровь:

— Что, например?

— Спокойную жизнь, — сказала она устало. — Хоть месяц. На море. В уединенном месте, в домике на берегу, и чтобы орали одни только чайки…

— Хм…

Он собрался и ушел, и она решила, что он обиделся. Но уже на назавтра был поезд, а еще через день она потрясенно бродила по маленькому домику, проверяла ногой температуру морской воды и придирчиво изучала содержимое холодильника:

— Анджей… Видишь ли… Зачем же воспринимать все так прямолинейно?!

Он кидал в море камушки — и не замечал ее благодарной улыбки.

Думал о своем.

На журнальном столе она обнаружила декабрьскую газету. Просмотрела — и, потрясенная, едва не села на черепаху.

Газета «Вечерний город», знакомая до последней рамочки, спокойная консервативная газета показалась ей развернутым заключением судебно-медицинской экспертизы.

«Извлеченное из колодца тело находилось в четвертой стадии разложения и носило на себе следы…»

«…Новые жертвы. Их приметы: мальчик около десяти лет, с признаками насильственной смерти, блондин, был одет…»

«Мы не должны отворачиваться. Ни брезгливость, ни страх, ни равнодушие… каждый, хоть раз преступивший проведенную обществом черту — будет настигнут правосудием при активной помощи… Ты и твой сосед — никто не останется в стороне, и только тогда…»

И наконец:

«Вчера в Ратуше состоялось заседание городского совета. Рассматривались вопросы финансирования правоохранительных структур… новых источников пополнения городской казны… утвержден законопроект, согласно которому будет налажена целевая продажа осужденных — предприятиям и организациям для соответствующих целей, в том числе… расширены мотивационные списки к передаче приговоренных к смерти граждан в пользование гражданам с гемоглобиновой зависимостью… при условии соблюдения… рассмотрению в каждом отдельном случае.»

Ирена отложила газету. Взяла снова, посмотрела на число, изучила состав редколлегии, прочитала адрес редакции и типографии, многочисленные технические данные…

Если модель носит на себе отпечаток личности моделятора, то что же случилось в Анджеем в последние перед экспериментом месяцы?..

Она спохватилась. Глянула на часы; скоро стемнеет. Моделятор не появился, ее миссия на грани провала, и все сильнее болит голова…

Затявкал во дворе Сэнсей. Не залаял — именно затявкал, как распоследняя болонка…

Интересно, измененный характер Сэнсея — тоже отпечаток неясных желаний ее бывшего мужа?!

Посреди двора соседский Валька пытался отобрать у Сэнсея палку. Пес мотал головой, Валька азартно сопел; секунда — и палка полетела далеко в кусты, а за нею с тявканьем погнался довольный волкодав…

При виде Ирены Валька смутился. Сунул руки в карманы, принялся ковырять землю носком кроссовка.

— Валечка, — сказала она как можно спокойнее. — Скажи, пожалуйста… Вы газеты получаете?

Пацан кивнул.

— А ты не мог бы… принести мне на минутку какой-нибудь последний номер? Я только посмотрю…

Сэнсей в кустах орудовал палкой, как бульдозер ковшом.

— Я подожду, — сказала Ирена мягко. — Поиграю пока… с собачкой. Да?

Валька метнулся за калитку. Минут пять Ирена думала, что он не вернется — но одновременно с визгом Валькиной сестры и звуком разбитой бутылки из соседского двора выскочила маленькая вертлявая тень.