Марина Дяченко - Петля дорог

— Я невиновна! Я невиновна! Я…

Ей только казалось, что она кричит. На самом деле губы ее едва шевелились, и голосовые связки не работали.

— Пощадите…

В поле ее зрения вплыла фигура в белом хирургическом костюме, в маске и шапочке — и в клеенчатом мясницком переднике, надетом прямо поверх накрахмаленной униформы.

— Нет…

Человек наклонился над ней, стянул с лица маску, обнажая рот и подбородок.

Его губы полуоткрылись, выпуская на волю зубы. Ирена судорожно зажмурилась, не желая видеть нависших над горлом заостренных костяных ножей…

— А-а-а!!

…За окном стояла темень. Даже силуэты гор еще не обозначились.

У изголовья мерцал светильник, имитирующий свечку на ветру. По комнате прыгали тени — электрические, нестрашные.

Ирена положила трясущуюся руку на круглый пластмассовый абажур — будто на теплый черепаший панцирь.

— …Это что такое?

Управляющий-телохранитель похож был на довольного пса, притащившего хозяину дохлую крысу. Ирена не сомневалась, что именно он, обыскивая комнату, обнаружил ее тайник; теперь, стоя за спиной Семироля, он с готовностью ожидал новых приказаний.

— Что это, Ирена? — удивленно повторил Семироль.

В руках у него была бывшая простыня, разорванная полосами и превращенная в веревку. Поначалу Ирена мастерила лестницу — но на рассвете, отчаявшись, вывязала на конце ее крупную неумелую петлю. Другое дело, что дальше намерений дело не пошло; Ирена рассчитывала, что по крайней мере до следующей ночи тайник ее останется в неприкосновенности…

Зря надеялась.

— С бабами всегда много возни, — с сожалением заметил управляющий.

Она отвернулась. Оба были ей до невозможности противны — и упырь, и его пес.

Подошла к окну.

Горы, подсвеченные солнцем. Далекое блеклое небо. Дорога, до которой уже никогда не добраться.

Жаль Сэнсея, оставшегося ТАМ. Жаль безмозглую черепаху.

И, как ни странно, Анджея тоже жаль. Теперь она может в этом себе признаться…

Она стояла у окна, спиной к своим палачам, и смотрела, как кружится в блеклом небе хищная птица.

— Ирена…

— Оставьте меня в покое. Мне надоело ждать, пока вы меня убьете. Либо убивайте сейчас — либо идите в…

Она никогда не злоупотребляла такими словами. Может быть поэтому они звучали в ее устах особенно убедительно.

Пауза.

— Хорошо, — раздумчиво сказал упырь. — Возможно, вы правы… Не следует дольше тянуть. Идемте.

Она помолчала, лихорадочно пытаясь отыскать глазами птицу; птица исчезла.

Тогда она медленно обернулась, все еще не желая верить собственным ушам:

— Сейчас?!

— Да. Именно… Идем.

— Прямо сейчас?

— Сама не знает, чего хочет, — сказал управляющий.

— Заткнись, Сит!!

Мордоворот отшатнулся к противоположной стене. И замолчал, по-видимому, надолго.

— Ирена… руку.

Ее безвольные ватные пальцы легли в странно горячую, цепкую ладонь. Горы… Она в последний раз оглянулась.

«Анджей, спаси меня…»

Горы. Как на календаре. Открыточный пейзаж, когда-то украшавший стену спальни…

Покачивались стены. Резиновой лентой прогибался пол. Гармошкой топорщилась лестница.

«А потом я вылезу из гроба и тоже стану вампиршей…»

— Ирена, спокойно. Спокойно. Вот так… Тихо. Это мой кабинет… Садитесь. Вот, выпейте водички. И послушайте меня внимательно… Можете меня внимательно выслушать?

— Я невиновна, — сказала она и закашлялась.

— Это не имеет значения… В глазах закона вы виновны. Согласно приговору вы должны быть мертвы. Это ясно?

Он все еще держал ее за руку. Мертвой хваткой.

— Ян, вы садист? — спросила она, удивляясь внезапной ясности ума. Как будто на смену обморочному состоянию пришло полное спокойствие.

— Нет. Я спрашиваю не ради удовольствия, а для пользы дела… в конечном итоге для вашей же пользы, Ирена.

Она хрипло рассмеялась.

— Не смейтесь… потому что я планирую оставить вас в живых. Вопреки приговору. Ясно?

Она молчала.

— Вы этого хотите, Ирена? Жить?

Слишком быстро все происходит. Значительно быстрее, чем она успевает воспринимать. Натянуть бы одеяло, задуматься. Погладить теплую черепаху под настольной лампой…

— Жить?..

— Я знаю, что вы медленно соображаете, но не настолько же!

— Жить? Хочу.

— Уже хорошо… Тогда с вас маленькая услуга. Согласитесь?

Она помолчала еще. Какое это, оказывается, счастье — положить руку на теплый черепаший панцирь…

— Скажите, какая.

— Торгуемся?

— Нет. Скажите, какая услуга.

— Родить мне ребенка. Моего ребенка. Желательно сына, но тут уж как получится…

Она молчала.

Ей только сейчас открылось, что она сидит в кресле. И комната, где она находится, действительно кабинет. Письменный стол, по краям которого небоскребами возвышаются стопки бумаг. Неустойчивыми башнями. Неудобно вывернув шею, смотрит через плечо суставчатая настольная лампа, а вдоль стен ровными рядами стоят корешки строгих архивных папок…

«Не сейчас, — говорил Анджей. — Через год. Или два. Время есть. Ты еще молода. Не сейчас, Ирена…»

— …Ирена. Медленно соображать — не порок, главное соображать хорошо… Я вас не тороплю. Подумайте. Когда загорится зеленая лампочка — скажете…

— Какая лампочка? — спросила она после паузы.

— Как в светофоре. Как в контролере-автомате — зеленая лампочка готовности… Самое обидное, что при вашей медлительности вы далеко не дура. С вами хорошо переписываться… по крайней мере легче, чем вести беседу.

Всю свободную от стеллажей стену занимала карта. Великолепная, подробная, яркая карта, и кое-где живописно торчали булавки…

— Именно я? Почему?..

— Потом объясню.

— А…

— После родов вы оставите ребенка отцу, то есть мне. Получите новые документы, кучу денег, авиабилет в любой конец Земли… Свободу и независимость. И начнете, как говорится, жизнь заново. В чудном домике у моря. Или сделаете пластическую операцию и выкупите свой собственный дом. Как хотите. Единственное условие — ребенка не попытаетесь отыскать под угрозой разоблачения. Я понятно выражаюсь?

Комната утопала в полумраке. Только круг света от суставчатой лампы косым пятном лежал на стеллажах.

— Мне надо подумать, — сказала она шепотом. — Обязательно надо подумать.

К Анджею липли дети. Все и всяческие. Дети друзей и знакомых, и просто случайно встреченные на улице. Даже подростки к нему липли — хотя бы те мальчики и девочки, с которыми он «моделировал» на кухне некое подобие «настоящей жизни»…

Однажды Ирена полчаса помогала ему снимать с дерева карапуза лет шести — тот забрался высоко и не умел слезть. Сидел на верхушке и орал, как кот, а мать курицей носилась вокруг дерева, и Анджей, который под руку с Иреной шел на чей-то день рождения, скинул свой светлый пиджак и полез наверх, и снял малыша, как снимают котов, а Ирена стояла с пиджаком на плечах и «руководила», выкрикивая предостережения…