Марина Дяченко - Петля дорог

К библиотеке примыкал маленький коридор с рядом мягких стульев у стены. Здесь Ник снова зазвенел своими ключами; Ирена принюхалась. Запах больницы не стал сильнее, но и не исчез.

— …А вот и мое царство, кошмар детишек и девственниц!

Ирена остановилась на пороге. «Царство» было обширное, стерильно-чистое и укомплектованное всем необходимым.

На любые случаи жизни.

— Это ожог?

— Нет, это родимое пятно…

Она не могла сдержать нервной дрожи — как всегда, когда приходилось впускать в свое тело бесстрастные докторские инструменты.

— Не напрягайтесь. Ведь не больно?

— Больно…

— Расслабьтесь, Ирена.

Она смотрела в потолок. В белую круглую лампу. Одну из многих.

— Кто это вас так запугал?

Она подумала, говорить или нет.

— Послать на казнь… можно только здорового человека. А экспертиза по поводу моего здоровья…

— Черт… Чего еще ждать от этих коновалов?! Плюньте и навсегда забудьте.

Снова звякнул металл.

— Когда у меня была своя клиника, я выгнал одного дурака за полную профнепригодность… Вы знаете, куда он устроился на работу? В эту самую экспертизу!

— У вас была своя клиника? — спросила она механически.

— А разве в это трудно поверить? Я так несолидно выгляжу?

Она смолчала.

— Вам не холодно, Ирена?

— Нет…

— Еще чуть-чуть… Да. Вот и все. Слезайте.

За перегородкой зазвучала льющаяся вода. Ирена перевела дыхание. С трудом слезла, заковыляла к своей одежде.

— Вы вот браните коновалов, — она заступила босой ногой за край половика и вздрогнула, ощутив холод бетонного пола. — А, между прочим, это для вас они добывали первые доказательства моей пригодности…

Ник не ответил. Лил воду, лязгал железом.

— А теперь вы гордо отчитаетесь перед Семиролем, — пробормотала она, нервно вздрагивая. — Все в порядке, самка исправна и готова к размножению…

— Вы оделись? — глухо спросил Ник.

Она натянула туфли и выбралась из-за ширмы.

Ник уже снял свой синий стерильный халат. В цинковой раковине горой лежали перчатки и инструменты, рядом тихонько помигивал лампочками автоклав.

— Что вы обо мне думаете, Ирена?

Она привычно промолчала.

— Догадываюсь… Я циник. Доктор-смерть на службе вампира. Да?

Он вдруг улыбнулся. Ирена удивилась — секунду назад ей показалось, что Ник напряжен и зол.

— Ирена… Хотите еще кофе?

— Вы спрашиваете себя… Что же, это чучело, хвалящееся своей вы-со-чай-шей квалификацией, не смогло найти другой работы, кроме как на этой комфортабельной фабрике-бойне?

Ник не шутил. Хотя и улыбался.

Магнитные рыбки рядком лежали на столе. Вне своего аквариума они казались просто аляповатыми игрушками.

— Вы будете живы и свободны… Живы и свободны, — повторил Ник, и в его словах ей послышалась вдруг странная безнадежность.

Она нервно стукнула зубами о край фарфоровой чашечки.

— И вы, с вашей вы-со-чай-шей квалификацией, не смогли найти другой работы, кроме как на этой комфортабельной фабрике-бойне? — передразнила слово в слово.

Он вздрогнул — возможно, от настоящего отвращения, прозвучавшего в ее словах.

— Ирена… Видите ли. Спросите себя, как я здесь оказался?

Равнодушно прищурившись, Ирена допивала вторую чашку кофе. На нее снизошло сонное спокойствие. Она будет жить — и ладно…

— А почему я должна спрашивать себя? Спрошу лучше вас…

Ник грустно улыбнулся.

— А я вам не отвечу…

Он вытащил из кармана связку ключей. Поводил над обсыхающими магнитными рыбками; пластмассовые тельца задергались.

— Гальваника, — констатировал Ник мрачно. — Оживление трупа… Ирена. Я бы молчал… Но рано или поздно вы все равно узнаете. А для меня лучше рано, ведь пациент должен доверять врачу… По крайней мере не испытывать к нему отвращения… Спросите.

— Что?

— Как я сюда попал.

И этот тоже похож на Анджея, подумала Ирена сонно. Вечный театр, проигрывание ситуаций…

— Дорогой Ник. Скажите мне, пожалуйста, и как же вы сюда попали?

Он отозвался без улыбки:

— Так же, как и вы. В робе смертника. Без надежды выжить.

Ирена ногтем провела по краю чашки. Двумя пальцами взяла за плавник самую крупную рыбу. Опустила в аквариум; рыбка ожила. Заструилась в переплетении водорослей.

— Молчите, Ирена… Вы не любите говорить. Сюда… на ферму… раз в несколько месяцев привозят обреченного человека. Иногда чаще… В основном это подонки, Ирена, ах, какие отморозки… Я не могу… судить Яна. Ему нужна эта кровь, нужна для жизни, вот он и… Никто никогда не присутствует при этом. Я только приблизительно знаю, как это происходит… А потом Сит и Трош кремируют труп. Ян не садист, он никогда не издевается над жертвами, нет…

Ирена взяла за плавник следующую рыбку. Взвесила на ладони. Уронила в аквариум:

— Сит и…

— И Трош. Нас четверо — Я, Сит, Трош и Эльза… Все смертники. Сит охранник и управляющий, я врач, Трош инженер, Эльза возится с животными… Тут ведь куры, кролики, две коровы, натуральное, в общем, хозяйство… Работы хватает.

Ирена подняла за хвост третью рыбку, но хвост оторвался, и рыба упала в недопитый кофе.

— Видите ли, Ирена… Каждому из нас Ян дал шанс. Мы живем — хотя по всем законам, по всем документам давно умерли… Ходим по этой земле. Смотрим на эти горы. Хохочем над глупыми шутками ведущего в телешоу. Озабочены тем, что весной вода размывает дорогу, что осенью ветер сносит антенну, и ее надо чинить… Что коровы болеют. Что сараи давно пора перекрасить… Да мало ли забот. Из которых, в общем-то, и состоит это длинное развлечение — жизнь…

— За что? — спросила Ирена, выуживая из чашки бесхвостую рыбку. — За что — их? За что — вас? Ошибка? Как я?

— Нет, — Ник горделиво покачал головой. — Я, например, убийца… Четырнадцать убийств. И во всех я признался.

Чашка в Ирениных руках опрокинулась на бок. Фарфоровая ручка легко отделилась от нее, и белый скол заблестел, как обнажившаяся кость.

— У меня был свой госпиталь, Ирена… И свой большой участок. Я четырежды в жизни решился на криминальный аборт… не буду сейчас вдаваться в подробности. И десять раз… Ну, вы знаете, что такое эвтаназия?

Ирена молчала. Не сводила глаз с его спокойного лица.

— Эти старые несчастные люди… видите ли, очень тяжело умирать… от некоторых болезней. Они просили меня… и я им помогал. Десять человек. На протяжении двенадцати лет… Сейчас мне сорок пять. И шесть из них я живу здесь, у Яна, после приговора и собственной смерти… Вы молчите, Ирена. Молчите. У меня выработалась скверная привычка — я могу болтать часами… И даже без собеседника.

— Это пожизненное заключение? — спросила Ирена медленно. — Ему нужны рабы?

— Ему? Яну? Рабы? Нет… У нас здесь совершенно добровольное, достаточно гармоничное сообщество… Хотя таких, например, как Сит, я в той жизни на дух не переносил. Добрейшая Эльза, в прошлом проститутка, а теперь заботливая скотница… Искренне любит животных. И мужчин, надо сказать, любит всех без исключения… М-да. Неплохой парень Трош… Толку от него мало, зато здоровый, кровь с молоком… гм. Еще были двое на моей памяти… Видите, Ирена, как мало. За шесть лет всего шестеро… с вами семь… Да. Так вот те двое задумали и осуществили виртуозный побег…