Монтегю Джеймс - Загадочный молитвенник

Первую неделю января мистер Дэвидсон проводил в одиночестве в провинциальном городке. К этому его вынудило стечение обстоятельств: ближайшие родственники наслаждались зимними видами спорта за границей, а друзья, жаждавшие заменить их и составить ему компанию, подхватили инфекционное заболевание. Несомненно, он мог бы найти еще какую-нибудь добрую душу, которая сжалилась бы над ним. «Но у большинства, – размышлял он, – уже составлен список гостей, да и речь идет о каких-то трех-четырех днях. И я с равным успехом могу поработать над своим предисловием к бумагам Левенторпа или употребить это время, чтобы наведаться в Голсфорд и ознакомиться с окрестностями. Я должен осмотреть руины Левенторп-хауса и надгробия в церкви».

В первый день пребывания мистера Дэвидсона в гостинице «Лебедь» в Лонгбридже была такая плохая погода, что он добрался лишь до табачной лавки. Следующий день выдался довольно ясным, и он совершил визит в Голсфорд, небезынтересный, но не имевший никакого продолжения. На третий день стояла столь великолепная для начала января погода, что жаль было проводить время в гостинице. Мистер Дэвидсон узнал от хозяина, что летом постояльцам нравится проехать пару станций на утреннем поезде в западном направлении и потом возвращаться в гостиницу пешком. Они спускались в долину Тента, а дальше шли через Стэнфорд-Сент-Томас и Стэнфорд-Модлин, весьма живописные деревушки. Этот план пришелся по душе мистеру Дэвидсону, и вот, в 9.45 утра он уже сидел в вагоне третьего класса и изучал карту области, направляясь в Кингсбурн-джанкшн. Его единственным попутчиком оказался старик с писклявым голосом, который, судя по всему, был расположен к беседе. Обменявшись с ним неизбежными замечаниями о погоде, мистер Дэвидсон осведомился, далеко ли тот едет.

– Нет, сэр, недалеко. Сегодня утром я еду только до Кингсбурн-джанкшн, так уж он зовется, – ответил старик. – Отсюда всего две станции. Да, так он и зовется, Кингсбурн-джанкшн.

– Я тоже туда еду, – сказал мистер Дэвидсон.

– О, в самом деле, сэр? Вы знаете это место?

– Нет, я еду туда только за тем, чтобы потом прогуляться в обратную сторону, до Лонгбриджа и немного осмотреть окрестности.

– Ах, вот как, сэр! Да, в такой чудесный день джентльмену в самый раз немного прогуляться.

– Несомненно. А далеко ли вам идти, когда вы доберетесь до Кингсбурна?

– Нет, сэр, там уже рукой подать. Я еду проведать дочку, она живет в Брокстоуне. Если идти через поля, то от Кингсбурн-джанкшн, так уж он зовется, будет две мили. Наверно, он значится у вас на карте, сэр.

– Да, наверно. Так, посмотрим. Как вы сказали – Брокстоун? Вот Кингсбурн, а где же Брокстоун – в той стороне, где Стэнфорд-Сент-Томас и Стэнфорд-Модлин? Ага, вот он, Брокстоун, а вокруг – парк. Но я не вижу деревни.

– Да, сэр, вы и не увидите деревню возле Брокстоуна, там только Корт и броксто-унская церковь.

– Церковь? О да, она тоже здесь отмечена. Вероятно, рядом с Кортом. Церковь принадлежит его владельцам?

– Да, сэр, она в двух шагах от Корта и принадлежит владельцам дома. Моя дочка, сэр, она замужем за лесничим, ну и вот, значит, она живет в Корте и за всем присматривает. Ведь семья теперь там не живет.

– Значит, там сейчас никого нет?

– Да, сэр, уже несколько лет. Старый джентльмен жил там, еще когда я был мальцом. А леди, так она и после его смерти там жила, а самой было чуть не девяносто, когда преставилась. У наследника есть другой дом, кажись, в Уорвикшире. Они не сдают Корт. Но полковник Уайльдмен тут охотится, а молодой мистер Кларк, управляющий, наезжает раз в несколько недель посмотреть, все ли в порядке. А еще тут живет муж моей дочки, он лесничий.

– Кто же ходит в эту церковь? Наверно, люди, живущие поблизости?

– Нет-нет, никто в нее не ходит, да особо и некому. Ходят в деревню Стэнфорд-Сент-Томас, в тамошнюю церковь. А мой зять, тот ходит в кингсбурнскую церковь, потому что в стэнфордской церкви григорианские песнопения, а зятю это не нравится. Он говорит, что может в любой день недели послушать, как ревет старый осел, а уж в воскресенье ему хочется чего-нибудь повеселей. – Старик рассмеялся, прикрывая рот рукой. – Мой зять так и говорит: дескать, он может послушать, как старый осел… – и дальше шло повторение. Мистер Дэвидсон тоже посмеялся в угоду старику, размышляя между тем, что стоит, пожалуй, включить в план прогулки Брокстоун-корт и церковь. Ведь, судя по карте, из Брокстоуна он тоже может легко добраться до долины Тента. Когда утихло веселье, вызванное воспоминанием о шутке зятя, он снова приступил к старику с расспросами и выяснил, что и Корт, и церковь – старинные здания и попутчик с удовольствием отведет его туда, а дочь будет рада показать дом.

– Но там особо не на что смотреть. Вот если бы там жила семья, тогда другое дело. А так все зеркала и картины закрыты чехлами, а портьеры и ковры убраны. Правда, вы сможете взглянуть одним глазком: ведь она их проверяет, чтобы моль не съела.

– Спасибо, это не имеет значения. Если она покажет церковь изнутри, больше мне ничего не надо.

– О, не сомневайтесь, сэр, покажет. У нее ключ от церкви и она чуть не каждую неделю ходит туда вытирать пыль. Славная это церковь, право слово. Мой зять говорит, что уж в ней-то никогда не завывали по-григориански. О господи! Ну и потеха, как вспомню, что он говорил про старого осла: «Я могу послушать, как он ревет, в любой день недели». И правда может, сэр.

Прогулка из Кингсбурна в Брокстоун была весьма приятной. Они шли по возвышенности, с которой открывался чудесный вид на холмы с пашнями и пастбищами, либо с темно-синими лесами. Затем начались вспаханные поля, а внизу показалась широкая долина реки. Последнее поле, которое пересекли путники, граничило с густой рощей. Как только они очутились в роще, тропинка резко пошла под уклон, и они увидели Брокстоун, расположенный в очень узкой долине. Вскоре прямо у них под ногами появились трубы, из которых шел дым, и черепичные крыши. А через несколько минут они уже вытирали ноги у черного хода Брокстоун-корта, в то время как собаки лесничего громко лаяли, а миссис Портер кричала на них, утихомиривая, здоровалась с отцом и приглашала гостей в дом – и все это одновременно.

Конечно, мистеру Дэвидсону не удалось избежать экскурсии по основным комнатам Корта, хотя дом не был готов к визитам. Как и предупреждал старый мистер Эйвери, картины и мебель были прикрыты чехлами, а ковры и портьеры убраны. Таким образом, нашему другу оставалось лишь восхищаться пропорциями комнат и росписью на потолке. Художник, сбежавший из Лондона в год, когда свирепствовала чума, изобразил на нем Триумф Верности и Поражение Мятежа. Мистер Дэвидсон выказал неподдельный интерес к этой росписи. Портреты Кромвеля, Айртона, Брэдшоу, Питерса и остальных соратников, корчившихся в искусно написанных муках, определенно были центральной частью замысла, и на них было затрачено много усилий.