Кэт Адамс - Песнь демона

О ужас. Значит, моя мать страдала не только от разлуки со спиртным. Ее словно бы физически отрезали от важного органа. Она подвергалась пыткам, хотя тюремщики тут были совершенно ни при чем. У меня стало больно в груди.

— Что же мы можем сделать? Можно ли как-то доказать судье, что ее надо освободить?

Лопака покачала головой.

— Я бы не стала предлагать просить о ее освобождении. Она нарушила закон, и, откровенно говоря, ее пьянству пора положить конец. Она угрожает безопасности людей и вредит себе самой. А можно поставить в ее камеру аквариум с морской водой? Это хотя бы отчасти восстановило ее связь с океаном.

Я покачала головой.

— Сомневаюсь. Даже если можно будет заклять этот аквариум, чтобы он не разбился, другие заключенные начнут жаловаться на запах, или свет, или еще на что-нибудь.

Лопака понимающе кивнула.

— Возможно, ты права. Может быть, подойдет более тонкое решение. У нас на острове есть тюрьма. Центр временного содержания, если точнее. Я могла бы отправить в суд прошение о переводе твоей матери в тюрьму на острове Безмятежности по соображениям ее здоровья. Не сомневаюсь: состояние ее психики пагубно сказывается на всех, кто ее окружает. Если уже бывали стычки с другими заключенными или попытки самоубийства, судья обязательно решит, что в общих интересах будет лучше перевести твою мать в другое место. Но если откажут… — Лопака прикоснулась к моей руке и в ее взгляде отразилась глубочайшая боль, — она умрет. Долгой, мучительной смертью. И даже если ее освободят, когда станет ясно, что состояние ее плачевно, непоправимый вред будет причинен, и я не знаю, можно ли будет ее спасти.

Я устремила взгляд на безбрежный океан и почувствовала, как глаза заволакивает слезами.

— Я должна была что-то сделать.

Я не знала, что именно я могла сделать и как я могла узнать, что такое могло случиться с моей матерью, но я чувствовала себя в ответе за происходящее.

— Селия, нет. Ты к этому непричастна. На тебя и так уже легла ноша тяжелее той, которую можно нести в одиночку. Думаю, твоей маме можно помочь, можно вернуть душевное равновесие. Я бы хотела попытаться сделать это, если ты мне позволишь.

Могла ли я доверить Лопаке душевное здоровье моей матери? О черт, конечно!

Лопака рассмеялась. По всей видимости, я невольно передала ей эту мысль.

— Да, я буду просто в восторге! Для меня это большая честь, если вы сумеете ей помочь.

А как обрадуется бабушка! Она наконец уверится в том, что ее дочь получит именно ту помощь, в которой нуждается, и окажется рядом с теми, кто поймет, почему она искала спасения в алкоголе.

— Утром я обращусь к представителям власти. А теперь мне пора. На борту моей яхты меня ждут.

Я вытаращила глаза. Королева прервала важную встречу, чтобы повидаться со мной? Она легко поднялась, хотя сидела почти в йоговской позе лотоса. В который раз я обратила внимание на то, что она прекрасно выглядит для своего возраста. Черт побери, да для любого возраста.

Но Лопака была не просто красавицей. Она была милосердна и добра. Со всей искренностью я прикоснулась к сверкающему золотому перстню с жемчугом на ее руке.

— Благодарю вас, ваше величество. Я не ждала от вас такой доброты к себе, а теперь — к моей семье.

Лопака улыбнулась почти печально и повела пальцы под мой подбородок.

— У тебя глаза моего брата Калино. Как же я могу видеть боль в этих глазах и не помочь?

Она опустила руку, отвернулась, вошла в воду и нырнула без малейшего всплеска.

Я сидела на берегу, чувствуя радость пополам с грустью. Я получила ответ на свой вопрос о матери, а грустно мне было потому, что она страдала. Я встала и почувствовала, как болят мышцы. На миг мелькнула мысль: а эту боль Лопака тоже почувствовала?

Я собрала свою одежду, оставленную на камне, и медленно побрела к гостевому домику. Уже несколько месяцев я не ощущала такой боли в мышцах и решила, что плавать надо чаще. Наверное, стоило вернуться в бабушкин дом — мысленно я продолжала называть этот дом бабушкиным, хотя теперь его хозяйкой стала я и жила там с тех пор, как бабушка переехала, но я была почти уверена в том, что за руль мне сейчас садиться не стоит.

В общем, я вошла в дом и заглянула в холодильник. Пусто. И в морозилке пусто, и в кухонных шкафчиках. О черт. Придется ехать в город за молочными коктейлями или идти в главный дом и просить, чтобы мне что-нибудь приготовили. Дэвид и Инес, конечно, возражать не станут. Мы с ними всегда были дружны. Но в последнее время я так закрутилась на работе, что виделись мы редко. Может быть, стоило для начала позвонить?

Никто не ответил. Что ж, нельзя было ожидать, что они дома каждый вечер всю неделю. Они бы, пожалуй, не стали возражать, если бы я открыла дверь своим ключом, но… это казалось мне диким теперь, когда Дэвид и Инес стали владельцами поместья. Процесс по делу о признании завещания Вики законным еще не был завершен, но ее бывшие работники получили поместье в долгосрочную аренду.

В общем, надо было перестать хныкать и ехать в город. Уезжая из Берчвудз, я допила в машине последнюю бутылочку коктейля. Я немного размялась, втиснула себя в одежду, разложила по карманам оружие и кое-как похромала к машине. Я оставила в салоне свой мобильник. Три пропущенных звонка. Все — с одного номера за последние несколько минут.

Алекс.

Нужно было срочно ответить. Я завела машину, с трудом нажала педаль сцепления и включила передачу. Ох… Вверх по бедру стрельнула острейшая боль, перед глазами сверкнули искры.

Телефон зазвонил. Я ответила сразу.

— Селия слушает. Что случилось, Алекс?

— О, слава богу!

Голос Алекс звучал негромко, в нем слышался панический страх. Все мои чувства и рефлексы пришли в состояние боевой готовности. Боль в ноге исчезла, как по волшебству. Адреналин — чудесная сила.

— Селия, я сделала то, что пообещала. Я привела священника в «Зверинец». Ты права. Здесь творится нечто дикое. Были сообщения о том, что некоторые работники исчезли. Прошло несколько недель — и никто их не искал. Не знаю, почему: то ли из-за бюрократических проволочек, то ли кто-то придерживал эти сообщения внутри департамента. Но… черт! Изнутри доносится крик. Меня внутрь не пускают, не дают посмотреть, как там отец Иосиф. Я вернусь в управление за подкреплением, но если за мной будет «хвост», я хочу, чтобы ты получила фотографии, которые я тебе сейчас отправлю с мобильника, и передала их моему лейтенанту. А он соберет нужных людей.

«Если за мной будет „хвост“, мать честная!»

— Не играй там в героя, Алекс. Я еду.

Алекс заговорила хриплым шепотом:

— А ты чушь не пори, Селия. Тебя будут поджидать с распростертыми объятиями. Я геройство разыгрывать не собираюсь. В данный момент я уезжаю от «Зверинца». Не хочется бросать тут священника, но он — воин второго разряда. Сумеет себя защитить. Будем надеяться. Но если до утра от меня не будет вестей, передай файлы лейтенанту Бланшару. Он поймет, что делать.