Анастасия Лик - Я буду первым

— Миша, ты спас его сына…

— Ева, — резко оборвал девушку джинн. — Любой бы на моём месте поступил так же. Пусть это и звучит банально, но Моро подарил нам жизнь. Нам всем.

— Это ненадолго. Он не единственный Охотник, — тихо ответила Ева, отворачиваясь от него.

— Всё равно. Уж лучше два года жить, как человек, чем всю жизнь, как тварь, недостойная жизни.

Ева поднялась на ноги и прошлась по вип-палате. Приятного цвета стены, новые окна, красивая мебель… всё, что нужно для комфортного пребывания человека. Или не человека.

— Тебе этого не понять, — тихо продолжил джинн. — Я всю жизнь жил как изгой, боялся нос на улицу высунуть, проклинал свою кровь, а два года назад всё изменилось.

— Изменилось! — выкрикнула Ева. — У Моро убили жену!

Джинн испуганно замер и затаил дыхание.

— Вы все радуетесь, словно случилось чудо, но даже не подозреваете о трагедии, произошедшей в семье Охотника! А один из вас ворвался в его дом и убил жену и мать! Прости…

Ева отвернулась, понимая, что погорячилась, что пришла не за этим. Но произошедшие события подорвали нервную систему, пускай и крепкую, но всё же не железную. Накопившиеся эмоции требовали выхода. Жаль, что это случилось сейчас.

— Ева, — тихо сказал Артём, и она опустилась на колени, обнимая мальчика.

— Людей, убивающих себе подобных, гораздо больше, — хмуро произнёс джинн, — вот только на них никто не охотится, как на животных. Я виновен с рождения, так же как и мой отец, как мать, но мы в своей жизни никого не убили, не покалечили.

— Прости, я не хотела обвинять тебя. Ты прав. Я совсем недавно узнала обстоятельства смерти жены Охотника, и… и мне так тяжело смотреть на Кристофера, видеть его боль… смотреть на Артёма.

Ева обняла мальчика, жалея, что вспылила. Не стоило это всё обсуждать, тем более при Артёме. Пришла, чтобы поблагодарить за спасение, а сама…

— Спасибо, что помог нам, и прости ещё раз.

— На здоровье, — уже беззаботно ответил джинн и снова повеселел.

Ева взяла Артёма за руку и пошла обратно в кабинет Кристофера Моро. Села на диван, прижала к себе мальчика, и он начал плакать. Сначала тихо, как будто не желая показывать свою слабость, а потом всё громче, громче становились его горькие рыдания.

— Поплачь, милый, поплачь, — сквозь ком в горле сказала Ева, гладя мальчика по спине. — Слёзы помогут уйти боли. Поплачь.

Грязные стены с краской, давно потерявшей свой истинный цвет, прогнивший пол, запах сырости и грязи — ничто не могло испортить эйфории, растущей в груди с каждым мгновением. У него никогда не дрожали руки, но сейчас… так долго ждать, и вот он — последний вервольф, случайно забредший в этот город. Молодой, на пороге инициации, а главное, его не станут искать. Но случайно ли? Может, судьба, наконец, соизволила преподнести подарок?

«Давай же…» — шептал голос в голове, и Демон улыбнулся, обнажая зубы.

«Убей!» — кричит он, и рука резко опускается в мягкую плоть молодого волка.

Заклеенный рот не позволяет ему издать ни звука, но глаза передают, что чувствует юноша. Он только сошёл с поезда. Не видел родную семью уже два года, решил сделать сюрприз, приехал, уже слыша в голове радостные голоса родителей, братьев. Он скоро станет волком! Он желал лично показать отцу едва заметные символы, появившиеся на предплечье, увидеть гордость в его глазах.

Но кинжал, проткнувший грудь, не убивает его, вервольфы — сильные существа. Глаза затуманены от боли, страха, отчаянья, но он чувствует, как Демон вытаскивает своё орудие и вновь удар, на этот раз выше.

Во рту стоит горечь от собственной крови, она везде, в горле и лёгких, но это не мешает чувствовать, как Демон разрезает грудную клетку, будто там вовсе нет костей. Кинжал идёт плавно, режет, словно масло, и шёпот… едва слышный:

— Вот оно, ты видишь? Последнее сердце! Ты станешь свободным… я стану свободным… мы вместе…

«Да, давай же», — нетерпеливо отвечает голос Демону. От переполняющих чувств тяжело дышать, счастье душит, но рука не дрогнет. Нет! Он уже чувствует приближение Охотника, но тот опоздает. Он уже опоздал!

Вервольф пока жив, его сердце бьётся. Внизу слышны шаги. Моро, без всяких сомнений.

«Сделай это!»

Опускает руку в разрезанную грудь. Горячая кровь ласкает пальцы, сокращающаяся мышца в ладони. Поднимает. Одно движение, и сила его освободится!

Столько лет… он был обделён. Родился уродом, был изгнан из общины. Огненный демон — и слаб, как джинн, неспособный на малейшее магическое действие. Позор. Но всего год назад всё изменилось. Он услышал его, голос. Тот рассказал ему, что за ущербностью скрывается истинная сила. Сила, не сравнимая ни с чем! Она родилась в нём, но осталась закрытой, росла вместе с ним, но не растрачивалась, крепла.

Ему неизвестно, что за голос и откуда он взялся, но вещи, которые тот знал, — поражали, удивляли. Он рассказал, что такой же изгой, но если Демон был лишён силы, то «голос» лишён тела, что он видит истинную природу вещей и знает, как можно помочь и Демону, и самому себе.

Обряд. И простой, и сложный одновременно. Вервольфы и их сердца, что бьются в его руке.

Поднимает голову и улыбается. Он специально дождался Охотника, чтобы в его присутствии совершить последнее движение, чтобы посмотреть в его глаза, когда обретёт силу!

— Ты опоздал, Моро, — торжествующе шепчет Демон и сжимает сердце в руке. Уже знакомый разряд проходит через тело, насыщает его своей силой, но на этот раз ярче, захватывающе. Это последняя жертва!

Он в предвкушении прикрывает глаза…

«Упс…» — слышит он голос.

Что? Упс?

Открывает глаза. Перед ним стоит Моро, и на его лице — крайняя степень заинтересованности.

— Что… что случилось? Где моя сила? Ты же обещал…

Голос молчал. Первой пришла паника — его обманули, но это чувство недолго владело Демоном. Пусть он и был всю жизнь изгоем, но никто не мог обвинить его в отсутствии хладнокровия и ума. Моро рядом, а перед глазами, словно киноплёнка, проносилась жизнь. Как его сторонились, а потом издевались, поняв, что Демон беспомощен.

— Должно быть, он ждёт появления ангела-хранителя, что принесёт на своих крыльях демоническую силу, — смеялся один.

— Демон с ангелом-хранителем, вот потеха будет! — отвечал второй, но Демон их не слушал, он знал, что станет сильным.

Что он не один…

А голос? Эти слова… это его слова. Всё, что говорил голос, — это слова, которые он говорил сам себе на протяжении многих лет. Слова, врезавшиеся в душу и породившие его. Голос.

В сознании раздался тихий смех.

Кристофер смотрел на Демона у своих ног и не мог понять, что происходит. Он летел на другой конец города с единственной мыслью — убить! Убить эту тварь, что вырезала сердца у молодых волков, что покалечила брата, всё ещё не вышедшего из комы. Ещё на подъезде он чувствовал кровь и панику пленённого им вервольфа, понимал, что, скорее всего, опоздал, и тот уже мёртв, но что было мочи бежал вверх по лестнице заброшенного дома. Главное — убить Демона! И на этот раз он не даст ему скрыться. Слишком долго он прятался и убегал, слишком сильно зудят руки, в которых покоятся мечи.