Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье

«Детям нужна мать».

А Пол между тем продолжал объяснять, что у него на рисунке:

— Она пришла за мной ночью и повела меня через лес. — Он указал на изображение глухой чащи за домом. — Потом лес сменился садом, и там стоял огромный дом. Мама сказала, что внутрь нам пока нельзя; войти можно только наяву. Она ждет нас.

От своеобычной конкретики его сна просто мороз шел по коже. Я положила руки на стол и внимательно вгляделась в подростка.

— Зачем бы ей это делать?

Он уставился в пол. Остановившийся взгляд огромных синих глаз был исполнен задумчивости. Не поднимая головы, мальчик произнес:

— Она по нас скучает.

От этих четырех слов я едва не расплакалась. Накопившееся за многие годы горе об утрате моей собственной матери властно заявило о себе: в груди стеснилось, в глазах защипало — того и гляди хлынут слезы.

— Пол… — Голос мой беспомощно прервался. — Твоя мама умерла.

Пол наконец вскинул глаза. И наморщил лоб — с таким довольным, понимающим видом, какого не ожидаешь от тринадцатилетнего юнца.

— Знаю. И все-таки, когда мы бываем в деревне, я порой вижу со спины какую-то даму с длинными черными волосами и всегда надеюсь, что это она, а все то, что я помню, — неправда. Что она вовсе не умирала. Что это какое-то недоразумение.

Почти то же самое, слово в слово, говорил мне отец мальчика в тот, первый вечер в музыкальной комнате. Мы молча глядели друг на друга — казалось, целую вечность, но тут Джеймсу надоело быть не в центре внимания, и он подал голос:

— А давайте пойдем!

— До обеда еще двадцать минут, — напомнила я.

— Да не есть, а в лес! — И мальчуган указал на нарисованную братом карту.

— Но зачем?

Малыш пожал плечами. За него ответил старший брат:

— Но ведь сны порой сбываются, разве нет?

Я-то надеялась, что дети утешатся мыслью о том, что их сны не имеют отношения к реальности, и совершенно не ждала, что выйдет с точностью наоборот. Если я свожу их в лес, они ничего там не найдут и будут вынуждены признать: их мама действительно умерла. А если я откажусь, они наверняка найдут способ воспользоваться картой втайне от меня, а мне меньше всего хотелось, чтобы мальчики бродили по чаще одни, особенно учитывая то, что убийцу няни Прам так и не нашли. У меня не оставалось другого выхода, кроме как и впрямь пойти с ними в лес, убедить их в реальности смерти и принять последствия, каковы бы они ни были.

— Наверное, мы и впрямь можем сегодня пообедать на свежем воздухе. Я так люблю пикники!

При упоминании о еде Джеймс снова схватился за живот с самым что ни на есть жалостным видом. Пол, нахмурившись, окинул взглядом свою рисованную карту, но ничего не сказал.

— Ну как, вам обоим такой план по вкусу?

Старший мальчик аккуратно сложил карту и спрятал ее в карман.

— Да, спасибо большое.

Он безмятежно улыбнулся. Я уже успела заметить, как умело Пол маскирует свои чувства: по лицу его совершенно ничего невозможно было прочесть. Необычное качество для ребенка его лет, что и говорить, и про себя отметила, что за Полом нужен глаз да глаз.

— Ну пойдем, пойдем же! — заныл Джеймс и, не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил в гостиную, где я велела мальчикам подождать, пока я договариваюсь с миссис Малбус насчет нашего пикника. По счастью, Дженни услали в деревню с каким-то поручением, так что вместо обычных криков и споров, какими сопровождались визиты в кухню, звучали жалобы миссис Малбус на медлительность и неисправимую леность судомойки. Я сочувственно внимала сетованиям поварихи, а она между тем, нимало не возражая, запаковала нам в корзинку сандвичи, ломти жареной курятины, хлеб, сыр, пирожки со свининой и фрукты для нашей послеполуденной авантюры. И в придачу даже выдала плотное одеяло.

Я забрала мальчиков, мы вместе вышли через заднее крыльцо и на опушке леса присмотрели себе поросшую травою лужайку, все еще залитую солнечным светом. Погода стояла не по сезону теплая, невзирая на неизбежное приближение зимы. Я расстелила на земле одеяло и выложила содержимое корзинки. Мы набивали животы, а тени ветвей размечали время трапезы, словно солнечные часы. Насытившись, я откинулась назад в высокую траву. А дети отплясывали вокруг меня, точно сказочные великаны среди увядающих полевых цветов, счастливые, наевшиеся, пока не рухнули наземь, раскрасневшиеся, запыхавшиеся — куча-мала из спутанных волос и зазелененных травой голеней.

— Мы все — плюх! — хохотал Джеймс, уткнувшись носом в подол моего платья. Пол дернул его за ногу с явным намерением открутить ее вовсе. Мальчуган ойкнул, я села и театрально вздохнула:

— Пол, чем тебе помешала братняя нога?

— Так я тяну, тяну, а она не отрывается!

— Боюсь, если ты дальше потащишь ногу Джеймса на себе, это несколько затруднит нашу прогулку.

— А он мне карту не отдает!

— Джеймс?

— Да я просто посмотреть хочу!

— Похоже, я вас так и не научила, что друг с другом надо делиться! Стало быть, время спеть нашу песенку!

Джеймс подобрался ближе и исполнил мне серенаду: от череды пронзительных воплей у меня заложило уши — и однако ж звуки эти свидетельствовали о доверительной, теплой привязанности, что быстро установилась между нами после утраты няни Прам. Пол заткнул уши и попытался повалить брата на землю.

— Беги-беги! Ты меня слышал! И заруби себе на носу: я нахожу, что угрозы и уловки в общении с вопиюще неосмысленными детьми весьма действенны!

Джеймс резко затормозил, обернулся ко мне, недоуменно сощурился:

— Что такое «неосмысленные»?

Я вскочила с земли и выхватила листок из рук малыша. Да так быстро, что мальчуган еще не понял, как так вышло, — а я уже вернула самодельную карту его брату.

— Пол, что значит «неосмысленный»?

— Значит, что нам предстоит еще многое узнать о мире.

— Ладно, ребята, хватит. — Я поцеловала Джеймса в макушку, подхватила его и усадила к себе на грудь. Малыш нахмурился, но все-таки обнял меня за шею.

— Ну, Пол, куда нам дальше?

Пол поднес карту к самым глазам. Ландшафт был воспроизведен с пугающей точностью. Мальчик посмотрел вперед, туда, где за полем стеной поднимался лес.

— Вон туда, в чащу.

— Тогда пошли!

Я спустила Джеймса с рук на землю рядом с братом, собрала остатки еды в корзинку. Мы зашагали через поле, а солнце между тем опустилось за сплетенные узловатые ветви, и земля взбугрилась полуоголившимися корнями и камнями — достаточно крупными, чтобы споткнуться, и достаточно мелкими, чтобы застрять в туфле.

— Пол, далеко еще? — спросила я. По мере того как удлинялись тени, я начинала слегка нервничать.

— Чуть впереди, если верить сну.

Я помолчала немного: пусть реальность говорит сама за себя, пусть отдернет занавес надежды и явит жестокую правду смерти, правду, что так и не смогла подчинить себе детей, хотя Джеймс по крайней мере оставался рядом с умирающей матерью до конца — вот вам наглядный пример того, как сердце берет верх над разумом.