Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье

— Ужасно, Шарлотта, просто ужасно!

Я присела рядом с ней среди рулонов ткани. Пол задумчиво их ощупывал, слушая и вместе с тем не особо вслушиваясь, затерянный в своих собственных мрачных мыслях, а Джеймс вытаскивал из подушечек иголки всех форм и размеров и втыкал их в кресла и столешницы с яростью, присущей маленьким мальчикам, которые твердо задались целью не заскучать, пока взрослые ведут свои занудные беседы.

— Брикнер зашел в мастерскую сообщить мне — мне! — что я, дескать, ошиблась и ничего такого не видела, дескать, все это — истерический бред перепуганной женщины. Представляете? — Сюзанна внезапно осознала, что возбужденно жестикулирует. — Да уж, наверное, представляете, и весьма отчетливо! Но никаких истерик у меня не было, тогда, во всяком случае. Уж никак не тем вечером! Я видела то, что видела. Дикий зверь, скажет же тоже! — Выдохшись, Сюзанна откинулась назад и впилась в меня испытующим взглядом в ожидании ответа.

— Безусловно, я вам верю, и половина деревни тоже, если на то пошло.

Сюзанна с неописуемым облегчением перевела дух: то, что отняла у нее ленивая убежденность констебля Брикнера, заменилось новообретенной уверенностью в себе — точно сломанная кость срослась.

— Тогда Брикнер-то почему не верит?

— Простые души предпочитают простые объяснения, — обронила я прежде, чем успела прикусить язык. Пол сдержанно хихикнул.

Сюзанна улыбнулась краем губ, затем посерьезнела и помрачнела.

— Вы ж понимаете, я не ради себя хочу, чтобы мне верили. Мне-то не нужно, чтобы правосудие свершилось, а вот ей — необходимо! — Сюзанна коротко кивнула и поглядела куда-то мимо мальчиков, всматриваясь в некие давние воспоминания о няне Прам: несколько месяцев назад она, надо думать, сидела на этом самом месте и вела очень похожие разговоры о чем-нибудь сравнительно менее сенсационном, чем убийство.

— Полагаю, мистер Дэрроу с вами согласился бы, — осторожно промолвила я, стараясь не слишком ее обнадеживать.

— А его можно убедить поговорить с констеблем Брикнером, да?

— Не знаю насчет «убедить», но навести его на эту мысль, несомненно, надо.

Сюзанна вскочила со стула и повисла у меня на шее.

— Ох, спасибо вам, Шарлотта!

— Благодарить меня рано. Вы подождите, пока я хоть что-то полезное сделаю! — Я обняла ее в ответ и тут же высвободилась: пора было уводить детей, пока на меня не обрушилась та же лавина эмоций, что и на бедолагу манекена, на боку у которого образовалась внушительная вмятина. Пол помог мне оттащить Джеймса от закройных ножниц, пока сорванец их ненароком не сломал. И мы трое зашагали своим путем через Блэкфилд, поднимаясь по тропе на крутой холм, где за строем припорошенных осенью деревьев прятался Эвертон.

Когда мы дошли до дома, я отправила мальчиков внутрь, а сама побродила еще немного по лесу в глубине усадьбы. Я отыскала примятый пятачок земли, где встретила свой конец няня Прам. Даже при том, что вокруг царила осень, невозможно было не заметить характерное кольцо пожухшей травы и ломких, иссохших стеблей вокруг того места, где она умерла. А в центре все еще темнели чешуйки засохшей крови, черные, словно тень, что маскирует улыбающиеся, незримые губы человека в черном.

Мистер Дэрроу был не из тех трагических персонажей, что навеки затворятся в тиши кабинета, который сам по себе был одним из последних бастионов былой славы Эвертона, с вощеными дубовыми панелями по стенам, с опрятным, вычищенным от золы очагом и разными редкостями, собранными по всему миру хозяином дома и его покойной супругой. Летопись их приключений увековечивал мраморный глобус, поставленный в центре комнаты: их маршруты были выложены блестящими точками драгоценных камней. Никто и никогда не видел, чтобы мистер Дэрроу прибирался в этой комнате, но поскольку никому другому он этого не позволял, то все полагали, именно этим он и занимается, оставшись один, — вероятно, с угрюмой решимостью вытряхивал шторы да смотрел с тоской на портрет покойной жены, что висел над его рабочим столом.

Но в кабинете он бывал не всегда. Сколько раз я подходила к дверям, чтобы сообщить о потребности в дополнительных карманных деньгах на школьные принадлежности или испросить его разрешения на дневную прогулку к какому-нибудь замку или месту боевой славы, — и обнаруживала комнату пустой. Никто не знал, где он пропадает; никто не видел, как он уходит. Покидать Эвертон он не любил, так что мне представлялось, что он бродит призраком по полутемным коридорам, заглядывает в заброшенные комнаты, порою присаживается на давным-давно зачехленный стул или задерживается взглянуть на часы — а не остановились ли они со смертью его жены?

Обычно он с нами не ужинал, так что мы с детьми изрядно удивились, когда две недели спустя после похорон няни Прам он уселся во главе стола с видом довольно-таки мрачным. Но вот дворецкий Фредерик — который либо был вдребезги пьян, либо ему собственные руки отказали — не удержал супницу и опрокинул ее, выплеснув содержимое на перед своей униформы. Убедившись, что суп не такой уж и горячий и пострадавший не ошпарился, все дружно расхохотались, и даже сам мистер Дэрроу на одно краткое мгновение словно бы развеселился, но тут же устремил взгляд на противоположный конец стола, где сиживала покойная миссис Дэрроу, и вновь погрузился в уютную меланхолию. Не знаю, почему он вздумал к нам присоединиться тем вечером. Вероятно, смерть няни Прам наконец стала для него страшной явью, и ему понадобилось общество, либо ему напомнили о существовании детей, и он попытался успокоить их своим отстраненным, печальным присутствием.

Вскоре после десерта высокие напольные часы принялись отбивать время. Я увела мальчиков наверх, переодеваться ко сну, пожелав доброй ночи мистеру Дэрроу и оставив его за столом доканчивать бутылку вина. Меня тревожило его душевное состояние, но я не особо о нем задумывалась: я была слишком занята, приспосабливаясь к новому бремени ответственности.

После смерти няни Прам было по-быстрому решено, что разумнее всего переложить ее обязанности на меня. Я и без того проводила немало времени с мальчиками как их гувернантка. Если же я смогу контролировать их жизнь и за пределами классной комнаты, всем прочим от этого станет куда легче. Стыдно было бы отклонить такое предложение, тем более что жалованье няни добавилось к моему заработку. Я оценила предоставленную мне возможность и была готова оправдать несомненную щедрость мистера Дэрроу.

Переход вопреки ожиданиям дался без особого труда. Как гувернантка, я в любом случае должна была заботиться о самочувствии детей при болезни или несчастном случае и с легкостью переключилась с проблем вроде порезов от бумаги или кровоточащих носов на мокрые простыни и ночные кошмары.