Стивен Кинг - Плохой мальчишка

Я не знаю точно, сколько раз я избежал столкновения, но я слышал целый концерт из сигналов клаксонов и визга шин. Я увидел машину, резко тормознул, что бы избежать столкновения и дальше бросился в погоню за мальчишкой. Я слышал, что кто-то обзывает меня гребаным психом. Кто-то другой кричал: ты что в бордель опаздываешь? Но все это было только фоновым шумом для меня. Мое внимание было сосредоточено на мальчишке, рыжем маленьком ублюдке: расплата.

Он бежит так быстро, как может. Я не знаю, какой там монстр у него внутри, но снаружи, это всего лишь карапуз с маленькими ногами и рыхлым туловищем, так что у него нет шансов. Все, на что он может рассчитывать, это то, что какой-то автомобиль собьет меня, но хер там.

Перебежав на другую сторону, он спотыкается о бордюр и падает. Я слышу женщина — мускулистая крашеная блондинка — кричит: этот человек вооружен! Она давала показания в суде, но я не помню, как её зовут. Мальчишка пытается встать. И тогда я говорю ему: — это за Марли, хренов маленький сукин сын, и я стреляю ему в спину. Пуля номер один.

Он ползет на четвереньках. Кровь капает на тротуар. Я говорю ему: это за Вики, и второй раз стреляю ему в спину. Пуля номер два. И, наконец, я говорю: это за отца и маму Нону, и я стреляю ему между ног, прямо в его серые шорты. Пули помер три и четыре. Там множество людей, которые кричат одновременно. Какой-то тип кричит: заберите у него пистолет, повалите его на землю! Но никто не двигается.

Гадкий мальчишка елозит на спине и смотрит на меня. Когда я вижу его лицо, я останавливаюсь. На вид ему не более семи или восьми лет. Ему страшно, он корчится от боли, и кажется, что ему вообще лет пять. Его бейсболка упала, она лежит рядом с ним. Одна из лопастей пластикового пропеллера продолжает вращаться. Боже мой, подумал я, — я убил маленького невинного ребенка, вот он там, у моих ног, смертельно раненый.

Да, я почти поверил ему, мистер Брэдли. Он хорошо играл, достойно «Оскара», а затем маска упала. Его лицо выказывало страх, боль и страдание, но глаза его предали. Это всегда было в его глазах. И они говорили: ты не сможешь остановить меня. Ты меня не победил, я еще не закончил с тобой, и я ой как далек от завершения.

— Кто-то должен забрать у него оружие! — я слышу, как кричит женщина. — Пока он не убил этого ребенка!

Здоровый тип бежит ко мне — мне кажется, что он тоже давал показания в суде — но я направил револьвер на него, и он быстро сдал назад, подняв руки.

Я подхожу к гадкому мальчишке, и стреляю ему в грудь, произнеся: это за не родившегося ребенка. Пуля номер пять. Теперь кровь текла у него изо рта и бежала по подбородку.

Мой Кольт- 45 был шестизарядным, поэтому в запасе у меня была одна пуля. Я упал на колени в лужу крови. Она была красной, но она должна была быть черной. Как вязкая жидкость, которая вытекает из ядовитых насекомых, когда их давят. Я прижал ствол своего Кольта-45 прямо между его глаз.

— А это за меня, говорю я ему. — Возвращайся в ад, откуда ты родом, маленький сучий ублюдок.

Я стреляю, и это шестая пуля. Но как раз перед тем, как я нажал на курок, его маленькие зелёные глаза стали цвета черной смолы. Вот это уже было самое оно , как вы понимаете.

Я не закончил с тобой, читалось в его глазах. И я буду продолжать до тех пор, пока ты будешь дышать. Вполне возможно, что я буду ждать тебя на другой стороне.

Его голова упала. Ноги дернулись в агонии, и замерли. Я кладу свой пистолет возле его тела, я поднимаю руки, и я встаю. Два типа схватили меня, пока я полностью не поднялся. Один ударил меня коленом в бок, другой — кулаком в лицо. Остальные присоединились к ним. Включая мускулистую крашеную блондинку, она впаяла мне пару хороших. Она, правда, ничего не сказала об этом в суде, как Вы думаете это к лучшему?

О, я не сержусь на нее за это, док. И на других. То, что они увидели тогда — лежащий на тротуаре маленький мальчик, тело которого было так обезображено пулями, что даже его родная мать не узнала бы. Если, конечно, предположить, что у него была мать.

МакГрегор в полдень увел клиента Брэдли обратно в глубины Усадьбы Иглы на проверку, обещая привести его обратно после неё.

— Я принесу Вам суп и бутерброды, если вы хотите, — предложил МакГрегор. — Вы должно быть голодны?

Но Брэдли абсолютно не хотелось есть. Только не после того, что он услышал.

Он по-прежнему сидел со своей стороны оргстекла, руки сложены на его блокноте, который оставался пустым. Он размышлял о неразберихе в жизни некоторых людей. В присутствии обоих было легче воспринимать рассказ Хелласа, потому что было ясно, что этот человек явно сумасшедший. Если бы во время суда он рассказал всю эту историю, с такой обескураживающей искренностью, как сейчас, он бы поставил перед присяжными сложную задачу, и Брэдли был убежден, что Халлас, скорее всего, был бы помещен в одно из двух психиатрических заведений штата с высоким уровнем безопасности, а не ждал бы последовательных инъекций тиопентала натрия, бромида панкурония и хлорида калия: смертоносный коктейль заключенные в Усадьбе Иглы называли «Спокойной ночи, Ирэн».

Но, по крайней мере, Халлас, лишившийся разума в связи с гибелью своего ребенка, прожил половину жизни. Половину несчастной жизни, страдая манией преследования и параноидальным бредом, но — как говорит древняя мудрость — не можешь прожить всю жизнь, довольствуйся половиной. В случае маленького мальчика все было гораздо более трагичным. По словам судмедэксперта, ребенку, который оказался не в то время, и не в том месте, было не более десяти лет, скорее всего — едва восемь. Тут можно лишь говорить о прологе к жизни.

МакГрегор привел Халласа, приковал его к креслу и спросил, долго ли они еще будут общаться.

— Он не хочет обедать, но, что касается меня, я был бы не против.

— Мы не долго, — сказал Брэдли.

Если быть честным, то на повестке был всего лишь один вопрос, и после того, как Халлас уселся, он задал его.

— Почему Вы?

Халлас поднял брови.

— Я прошу прощения?

— Этот демон — потому что я предполагаю, что это был демон, — почему он выбрал Вас?

Халлас улыбнулся, улыбка едва тронула его губы.

— Довольно наивный вопрос, не так ли? Это все равно, как если бы вы спросили меня, — почему рождается ребенок с пороками развития роговицы, как Ронни Гибсон, в то время как еще пятьдесят пришли в мир в этой же больнице совершенно нормальными. Или почему хороший человек, который всегда вел праведную жизнь, умирает от рака головного мозга в тридцать лет, а монстр, который заведует газовыми камерами в Дахау, живет до ста. Если Вы хотите знать, почему плохие вещи происходят с хорошими людьми, Вы попали как раз по адресу.

Ты шесть раз выстрелил в ребенка, подумал Брэдли и последние три или четыре раза — в упор. Что заставляет тебя считать себя хорошим человеком, ради Бога?