Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

Эмилиан склонился к ее шее, осторожно сжал челюсти. Зубы-иглы вошли в плоть, но не задели артерию. Лишь с пятой попытки ему удалось добиться желаемого. Зубы-иглы стали полыми изнутри, позволяя крови течь прямо в рот. Голова закружилась. Голод подчинил себе мысли. Эмилиан забыл об осторожности, забыл себя, забыл всю свою недолгую жизнь.

Тени на стенах снова ожили. Они двигались, изучали комнату, струились по полу, по потолку, заглядывали в шкафы, под кровать. Эмилиан слышал их шепот, но сейчас для него главным была сладкая истома, даруемая льющейся в рот свежей кровью. И голод отступал – быстро, стремительно. Эмилиан не знал, сколько прошло времени, не считал, не заботился о том, сохранит он жизнь своей приемной матери или нет. Главным были удовлетворение и аппетит.

Он очнулся лишь утром. Габриэла все так же лежала на спине. Он лежал рядом с ней. В первый момент ему показалось, что она умерла, что он убил ее. Страх и ненависть к самому себе вспыхнули в его сознании. В это мгновение он ненавидел себя и свой голод. Но потом он увидел, как ровно вздымается обнаженная грудь Габриэлы, понял, что она жива, успокоился. Утро прогнало тени, но Эмилиан знал, что они есть. Знал, что они будут. Это часть его жизни, его мира. Когда Габриэла проснулась, он взволнованно рассказал о том, что случилось ночью, но вместо радости, увидел сомнения на лице приемной матери.

– Тебе больше нравилось, когда я кусаю твою грудь? – растерянно спросил он. – Но я думал, что причиняю боль. Или же все дело в тех мужчинах, которые целовали твою грудь?

– Нет. Дело не в мужчинах. Просто… – Габриэла встала с кровати. Голова закружилась. Эмилиан помог ей снова сесть.

– Я принесу тебе поесть.

– Просто я уже привыкла к тому, как ты питаешься, а так… – весь мир был как в тумане. Габриэла снова легла.

– Думаю, Гэврил скоро найдет нас, – сказал Эмилиан. – Я видел тени, которые были похожи на живых тварей, пришедших за мной.

– Тени? – она заставила себя собраться.

– Если я не вырасту, то Гэврил убьет меня. Убьет тебя.

– Мне казалось, мы далеко от Гэврила.

– Значит, меня убьют другие. Ты не знаешь, что происходит у них. Не знаешь, как сильно они ненавидят друг друга.

– Ты тоже ненавидишь их?

– Немного.

– А если отбросить эту ненависть?

– Если отбросить эту ненависть, то я погибну. Меня убьют. Единственный шанс уцелеть – это занять место своего соперника, своего отца.

– Ты никогда прежде не называл его отцом.

– Но ведь без него ты не смогла бы дать жизнь мне.

– Возможно… – Габриэла снова почувствовала головокружение. – Иногда все становится сложным.

Она закрыла глаза, надеясь, что вернется сон, который заберет всю слабость и усталость. Когда Эмилиан принес ей завтрак, она уже спала. Он тронул ее за плечо и сказал, что она должна поесть. Габриэла подчинилась.

– Я всегда буду заботиться о тебе, – пообещал Эмилиан. Она улыбнулась, погладила его по щеке, снова уснула.

Время замерло, перестало существовать для нее. Были лишь сны и короткие пробуждения. Эмилиан кормил ее. Она кормила его. В конце недели Габриэла заставила себя собраться и съездила в город за покупками.

Старик-продавец в продуктовой лавке долго приставал к ней с расспросами, озабоченный ее болезненной бледностью, но она соврала ему, сославшись на мигрени. Он посоветовал запастись аспирином.

– Именно так я и поступлю, – заверила его Габриэла.

– Именно так я и поступлю, – заверил ее Эмилиан, когда она вернулась в их дом и сказала, что в ближайшие пару недель ему лучше умерить свой аппетит, если он не хочет убить ее. Эмилиан сказал, что все понял. Но следующие несколько дней почти не разговаривал, замкнулся.

– Хочешь, я съезжу в город и привезу тебе котенка? – предложила Габриэла, надеясь, что это поможет ему отвлечься.

– Котенок не сможет защитить нас, когда настанет время, – сказал Эмилиан.

Несколько раз, когда Габриэла спала, он приходил к ней в комнату и долго смотрел на пульсирующую на ее шее вену. Голод усиливался, сводил с ума, и вместе с голодом оживали тени. Они кружили по комнате Эмилиана, преследовали его.

– Очень проголодался? – спросила Габриэла на четвертый день воздержания.

– Дело не только в голоде.

Эмилиан нахмурился, долго пытался подобрать нужные слова, чтобы объяснить свои страхи и опасения. Габриэла была терпелива. Силы медленно возвращались, и она уже начинала думать о том, чтобы накормить Эмилиана. Смотрела на него и винила себя за то, что заставила его страдать. Ведь его жизнь проходит так быстро. То, на что у обычного ребенка уходят годы, Эмилиан проживает за пару дней. Кто знает, сколько у них еще осталось времени.

– Прости меня, – сказала она, оборвав его рассказ о тенях. Он смерил ее растерянным взглядом. – Я не должна была прекращать кормить тебя.

– Ты плохо себя чувствовала.

– Это ерунда, – Габриэла заставила себя улыбнуться. – Наверное, это даже хорошо, что ты теперь можешь пить кровь из моей шеи, а не из груди. Ты подрос, и меня бы смущало раздеваться перед тобой…

– Тебя смущает возраст?

– Нет. Просто… – она снова улыбнулась, поманила к себе Эмилиана и подставила ему для укуса шею. – К тому же я сама думала о том, чтобы научить тебя пользоваться машиной, как была у Гэврила, чтобы выкачивать из человека кровь.

– Мне не нравятся эти машины, – сказал Эмилиан, глядя только на пульсирующую вену на шее приемной матери.

Габриэла чувствовала его дыхание. Оно было свежим, словно дуновение ветра. Его лицо было бледным, кожа – идеально чистой. Никаких запахов. Никаких испражнений, даже когда он был младенцем. «И разве это тварь?» – подумала Габриэла за мгновение до того, как зубы-иглы проткнули кожу на ее шее. Дальше наступили темнота и покой. И еще легкое приятное волнение. Ноги Габриэлы подогнулись. Эмилиан обхватил ее за талию, закончил кормежку и отнес в спальню. Она спала и улыбалась во сне.

Эмилиан вышел на улицу. Ошметки теней последовали за ним, прицепились к ногам. Они не нравились ему, но он не знал, как избавиться от них. Темная беззвездная ночь успокаивала своей тишиной и безмолвием. Эмилиан стоял на крыльце, пока не началось утро. Время словно замерло для него. Замерло для существа, у которого впереди почти целая вечность. Но Габриэла умрет. Умрет слишком быстро. Перед тем, как отправиться спать, Эмилиан зашел в ее комнату и долго разглядывал ее спящее лицо. Тени поползли к кровати Габриэлы.

– Пошли прочь! – шикнул на них Эмилиан.

Тени не подчинились. Они обволокли кровать, замерли. Лицо Габриэлы изменилось, утратило привычные черты. Эмилиан протер глаза, но видение не развеялось. На кровати лежала чужая, незнакомая женщина, и на ее шее пульсировала вена. Весь мир вокруг сжался до размеров комнаты, до размеров картинки, где есть набухшая вена, внутри которой бежит теплая кровь. Эмилиан попытался заглянуть в мысли спящей женщины, но увидел лишь пустоту и темноту, в которой плыла эта женщина. Плыла в неизвестность, в бездну. Да и женщина ли? Всего лишь сосуд для пищи.