Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

Шоу с ныряльщиками давно закончилось. Ночь перешагнула экватор. В просторных залах пахнет кровью и марихуаной. Четверо скрипачей играют Моцарта. Из соседнего зала слышны звуки звенящей жизнью мелодии Морриконе. Женщина-слуга пытается купить на оставшуюся часть ночи одного из музыкантов. Девушка-скрипачка смотрит на пачку денег, которую предлагает ей женщина-слуга, но заставляет себя отказаться. Женщина-слуга уходит. Да. Здесь действительно соблюдаются законы этого странного ночного мира. Теперь пробраться в дальние залы.

Вимал, Холдор и Пачджо держатся обособленно. Им не нравятся местные правила. Мэтокс видит это в их мыслях. Они хотят эмоций, хотят видеть страх в глазах жертв. А здесь можно увидеть лишь алчность. Но они, тем не менее, здесь. Они изучают это место, тешат себя мыслью, что после того, как избавятся от Гэврила и Вайореля, вернутся в этот дом и выжгут всю алчность смертных кровью, болью и страхом. Здесь будет смерть. Повсюду. Они осушат все сосуды. Они уничтожат всех слуг, которые дерзнут выступить против них. Другие станут служить им. Об этом они мечтают, в это они верят. И поэтому они здесь. Им нравится мечтать и строить безумные, пропахшие смертью планы.

Мэтокс осторожно продвигается ближе, пока Вимал не замечает его. Взгляд старого безумца вспыхивает, загорается. Конечно, он узнал его. Мэтокс прячет улыбку.

– Пришел продать немного своей крови? – спрашивает Вимал.

– Боюсь, у нас теперь один хозяин, – говорит Мэтокс. Вимал злится. Он уже забыл, что кому-то служит. – Вайорель сказал, что скоро мы будем работать вместе, – продолжает злить его Мэтокс.

Клео следит взглядом за проходящим мимо полуобнаженным атлетом, на шее которого видны свежие раны от укусов. Мэтокс заглядывает в мысли Вимала. Двери. Ему нужно закрыть десяток из них.

– Я ничего не сказал Вайорелю, – говорит он, понижая голос. – Не сказал о том, что на самом деле случилось с Криной.

– Вот как? – Вимал смотрит на Клео.

– Крина была слугой, – Мэтокс заставляет себя улыбаться. – Пока у Вайореля была Крина, рядом с ним не было места мне.

– С чего ты взял, что Вайорель захочет тебя?

– Он уже хочет меня, – Мэтокс улыбается шире, перехватывает взгляд Вимала, изучающий Клео. – Она тоже хочет меня.

– Вот как…

– Только меня…

Теперь рассказать о том, что было в ее кабинете. Рассказать неспешно, осторожно, смакуя детали.

– Верно, Клео? – спрашивает Мэтокс. – Тебе ведь нравится боль?

– Ты знаешь, – она улыбается.

– А мой ремень?

– Очень.

Клео осторожно касается его железной пряжки – делает то, что заставляет ее делать Мэтокс. Сейчас она игрушка в его руках, кукла, которую он дергает за ниточки.

– Она умрет за меня, – говорит Мэтокс Вималу. Холдор и Пачджо молчат. Их взгляд холоден и блестит смертью. – Мой верный пес.

– Вот как… – губы Вимала дрожат.

Мэтокс проектирует ему в голову безумные картины с Клео в главной роли. Девушка пьянит, очаровывает. Вернее, не девушка, а плоть: живая, теплая. Она возбуждает, волнует. Ремень свистит, разрезая воздух. Кожа лопается. Запах крови. Вимал не понимает, откуда у него в голове все эти фантазии: яркие, сочные. Мэтокс смотрит на Холдора и Пачджо. Их глаза налиты кровью.

– Говорят, жажда и секс с годами становятся одним целым, – произносит Мэтокс. Он вспотел и бледен, но в темноте этого не видно.

– Я убью тебя позже, – обещает Холдор.

– Все еще подчиняешься законам? – Мэтокс улыбается.

Холдор срывается с дивана. Движения его стремительны, едва различимы. Сильные руки северянина сжимают горло. Мэтокс хрипит, но страха нет. Он притворяется, рисуя страх в своих глазах.

– Сначала я убью твою игрушку, а потом тебя, – обещает Холдор.

– А мне кажется, ему понравилось то, что мы сделали с Криной, – говорит Пачджо. – Может быть, он более безумен, чем мы?

– Тогда его точно нужно убить! – смеется Холдор. Он разжимает пальцы, позволяя Мэтоксу дышать, смотрит на Клео. – Значит, говоришь, любишь, когда тебе причиняют боль, – он улыбается, словно хищник, почуяв кровь жертвы. Мысли в голове рисуют картину порки. Спина Клео. Ремень. – Посмотри, – Холдор поднимает рубашку, показывая пряжку своего ремня. – Хочешь, чтобы я снял его? Думаю, он уже чувствует твою спину, – он смеется потому, что взгляд Клео прикован к его железной пряжке, словно там сейчас сосредоточен весь мир, вся жизнь. – Думаю, она уже забыла о тебе, безумец, – говорит Холдор Мэтоксу.

– Эндрю обещал мне веселье, – говорит Клео, словно ребенок, у которого аллергия на сладкое, но он все еще выпрашивает у родителей конфеты.

– Так ты хочешь веселья?

– Может, бросить ее в бассейн с крокодилами? – предлагает Пачджо, но в сознании поселился вселенский голод, который невозможно контролировать.

На эту иллюзию у Мэтокса уходят последние силы. В голове что-то взрывается, из носа начинает течь кровь, хотя этого никто не замечает, считая Мэтокса слугой, а кровь слуг отравлена кровью вендари и ее невозможно пить. Чтобы утолить голод, нужен кто-то чистый, сочный. Слуги Вайореля смотрят на Клео, пускают слюни – последняя иллюзия Мэтокса, на которую у него хватило сил, перед тем, как отключиться….

Когда сознание вернулось, за окнами начиналось утро. Было тихо. Где-то рядом гулко падали крупные капли. Перед самым лицом. Темные, еще теплые. Капли скатывались по высокому своду и падали в кровавую лужу на полу. Мэтокс поднял голову. Там, под самым потолком, застряв между сводчатых арок, находилось разорванное надвое тело. Позвоночник продолжал скреплять разделенные в районе брюшной полости части. Кишечник вывалился, почти доставая до пола. Это был мужчина. Тот самый мускулистый красавец, на которого ночью обратила внимание Клео. Тогда она обернулась, провожая его голодным взглядом. Сейчас от его былой красоты ничего не осталось. Не было даже лица. Кто-то откусил его, оставив кровавую маску из сломанных костей, разорванных сухожилий и бешено вытаращенных глаз. Желудок сжался. Желчь наполнила рот. Мэтокс зажмурился. Звук капель стих. Он больше не слышал их. Ничего не слышал. Мысли в голове спутались.

– Клео! – он заставил себя подняться.

Девушка лежала на полу возле его ног. Одежда на ней была разодрана. Спина превратилась в кровавую массу. Рядом лежал залитый кровью и покрытый кусочками плоти широкий ремень. Кто-то порол ее до тех пор, пока она не отключилась. Порол и пил ее кровь. Мэтокс видел множественные укусы на ее теле. Возможно, ее насиловали. Или же она сама просила, чтобы ее насиловали. Те блоки, которые установил в ее голове Мэтокс, могли заставить делать и более страшные вещи.

– Но она все еще жива, – сказал Эмилиан.

Он сидел рядом с Мэтоксом на диване, закинув ногу на ногу, и глуповато оглядывался по сторонам. Свет был почти весь погашен. Лишь утро лилось в окна. Глаза Мэтокса медленно привыкали к полумраку. Он выглянул в соседний зал. Смерть. Оторванные конечности. Лужи крови. Внутренности. В сознание хлынул поток мыслей Эмилиана.