Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

– Вы можете идти? – спросил Ричард.

– Да, наверное, – неуверенно ответила я, не удержавшись от вздоха разочарования: похоже, передышка закончилась.

– Придется идти, Селена. Еще немного, и огонь перекинется на хозяйственные постройки. Нам нужно уйти как можно дальше от дома.

– Но куда мы пойдем? – прошептала я, принимая его руку и поднимаясь вслед за ним.

– Мы спрячемся в лодочном сарае у старой пристани. Это ближайшее укрытие, не примыкающее к дому вплотную. Я давно не заглядывал туда, но не сомневаюсь, что там можно переждать непогоду, – Ричард открыл калитку и пропустил меня вперед, во тьму. – Есть еще заброшенный флигель, в котором раньше жили сезонные рыбаки, но он в более плачевном состоянии и… я не уверен, что смогу до него дойти.

– И не нужно. Пойдемте в лодочный сарай, – я постаралась принять на себя бо́льший вес Ричарда, чтобы помочь ему, хотя у меня самой подкашивались ноги.

Буря не стихала. Ветер сбивал с ног, и нам пришлось крепко ухватиться друг за друга. Потоки воды обрушивались на нас сверху, словно океан поменялся местами с небом и теперь низвергался, грозя затопить землю и нас двоих, израненных и ослабевших, бредущих прочь от адского пламени.

В последний раз оглянувшись на дом, я увидела, как рушится наполненная дымом оранжерея, как корчатся в огне цветы и листья, и один за другим падают с подвесов керамические кашпо.

Фонари возле дома, разумеется, не горели, и мы, поминутно спотыкаясь, направились вниз к старой пристани. Идти было трудно не только из-за ветра и ливня. Мои ноги по щиколотку проваливались в черную жижу, в которую превратилась земля, и то и дело скользили по камням. Не пройдя и двадцати шагов, я сломала каблук, и мне пришлось ковылять дальше, рискуя следом сломать и ногу.

Ричарду было намного хуже, чем мне. Он сильно хромал, и по его тяжелому дыханию и сжатым в тонкую полоску губам было видно, как он мучается, превозмогая боль. Если бы я как-нибудь могла уменьшить его страдания и утешить! Но единственное, на что я была способна сейчас, это идти сама и помогать идти ему.

Наконец мы добрались до спасительного лодочного сарая. Я думала, что он будет значительно больше, но он едва ли превосходил размерами кухню Марии и напоминал, скорее, подсобное помещение для хранения инструмента, чем зимнее пристанище катеров.

Дверь оказалась незапертой (конечно, от кого ее тут запирать?) и жутко заскрипела, когда Ричард потянул ее за огромную ржавую скобу, прибитую к доскам вместо ручки. Воздух внутри был сырой и затхлый, но после того как я надышалась гарью на пожаре, плесневелая влага, проникающая в мою грудь, показалась мне благом.

Ричард нашел у двери масляный фонарь, и через минуту в его руках затеплилось наше собственное солнце: слишком слабое, чтобы обогреть нас, слишком маленькое, чтобы осветить весь сарай, истинные размеры которого мне так и не удалось определить из-за окутавшей углы тьмы.

Повесив фонарь на железный крюк, Ричард уронил:

– Жаль, надолго его не хватит. Ну хотя бы что-то.

Я выглянула наружу и подставила свое полотенце к водостоку: мощная струя воды выполоскала испачканную ткань, а после я даже умылась, сразу почувствовав себя если не лучше, то хотя бы немного свежее. Моему примеру последовал и Ричард.

К сожалению, мы не могли очистить волосы – для этого было слишком холодно. Единственное, на что я решилась, теперь уже вслед за Ричардом, – это глоток воды, мутной, невкусной, но смягчившей сухость у меня внутри.

Мы сели прямо на доски, сложенные на полу, и прислонились к перевернутой лодке, покрытой брезентом. Крыша сарая была еще крепкая и целая, так что дождь нам точно не грозил. Самой мрачной перспективой оставалась неизвестность: сколько нам придется здесь просидеть? Как долго продлится буря? Когда прибудет помощь? И дотянет ли Ричард до ее появления?

Все эти вопросы занимали меня, пока я пыталась отдышаться, глядя на жалкое пятнышко фонаря, дрожащее, как и я сама.

– А знаете, нам с вами невероятно повезло, – к своему изумлению, я услышала в голосе Ричарда улыбку.

– Повезло?

– Определенно. Ведь все могло быть гораздо хуже.

– Например?

– Например, если бы мы не смогли спуститься со второго этажа или нам не удалось бы выбраться через кухонное окно.

– Я даже думать об этом не хочу.

– Что ж, у нас и без этого есть о чем подумать.

И поговорить. Правда, если Ричард на это способен. Когда мы подходили к сараю, он упал на колени, а после его вес на моем плече заметно увеличился.

– Расскажите мне, что с вами произошло, когда вы отправились чинить электрогенератор. Если вы, конечно, можете.

– Пока могу. Но для этого мне пришлось бы начать издалека и рассказать вам слишком многое.

– Тогда начните с того, откуда у вас такая ужасная рана. Что случилось?

Ричард закашлялся, и мне показалось, что он сделал это специально, чтобы протянуть с ответом. Но, возможно, я была к нему несправедлива: он тоже пережил пожар и лишь недавно выбрался из огня, израненный, обессиленный, потерявший чудовищно много крови из-за моей нерасторопности, неопытности и гематофобии – не знаю, что хуже.

– На меня обрушилась скала, к которой примыкает постройка с генератором, – неохотно признался он. – Я не успел спрятаться под крышей.

Так вот откуда у него в ране грязь, песок и даже травинки! Какой же силы должен быть удар, чтобы так искалечить взрослого крепкого мужчину? А еще этот кровоподтек на виске! Наверняка, на его голову упала каменная глыба. Удивительно, как он еще держится…

Моя собственная царапина от оплавленного огнем осколка витража – просто ерунда по сравнению с тем, что пришлось вынести Ричарду.

– Как же вы смогли добраться до дома?

– Сам не знаю. Когда я очнулся, моя первая мысль была о вас. Я должен был вернуться к вам, ведь я оставил вас одну.

Ощутив его прикосновение, случайное, мимолетное, я сделала то, на что не решилась бы при других обстоятельствах. При свете, например.

Протянув руку, я нашла теплую мужскую ладонь и сжала ее, тут же почувствовав ответное пожатие. Этот жест был таким естественным, таким необходимым мне сейчас, что я, не думая ни секунды, склонила голову на плечо Ричарда, а он привлек меня к себе и спрятал лицо в моих волосах.

Некоторое время мы просто молчали, давая друг другу возможность отдышаться и хоть немного прийти в себя.

– Из-за чего загорелся дом? – прошептала я в темноту, к которой почему-то никак не желали привыкнуть мои глаза: слишком ярким было пламя пожара и слепящими смертельные всполохи. – Неужели это я виновата?

– Почему вы так думаете?

– Оставшись одна, я зажгла слишком много свечей. А когда они прогорели, огонь мог попасть на ткань, скажем, на занавески.