Игорь Шабельников - Тунгусский метеорит

Встрепенулась собака. Наконец-то! Мы вскочили на ноги. Мария схватила за ошейник собаку, а мы с Николаем уперли свои рогатины в стену избы. Мы услышали тихий шорох – это медведь ходил вокруг избы. Слышно было, как зверь втягивает воздух носом, принюхивается. Собака негромко рыкала, Мария старалась зажимать её пасть рукой. Мы с Николаем терпеливо ждали. Дело решила корова, она тоже почувствовала медведя и жалобно замычала. Медведь больше не смог терпеть, он стал пробовать стены избы на прочность. Наконец, медведь оказался возле стены со стороны деревянных лотков, он зафыркал, принюхиваясь, попытался просунуть лапу в щель между бревнами нашей западни.

– Навались! – скомандовал я, и мы с Николаем обрушили брёвна стены на медведя.

Стена рухнула, бревна опрокинули медведя вниз на лотки. Раздался жуткий рев, потом ещё и ещё, но уже глуше, откуда-то ниже по склону сопки. Стало ясно – медведь ранен. Но насколько сильно? Рык медведя прекратился. Мы ощетинились рогатинами, а Мария была готова спустить собаку, может быть, раны медведя незначительны, и сейчас взбешенный зверь вновь поднимается к избе. Но время шло, а медведь не возвращался.

Только на рассвете мы решились спуститься. Медведь лежал возле самой реки. Было видно, что он ещё некоторое время полз, по-видимому, у него были сломаны задние лапы. Но умер он от потери крови, колья пропороли ему брюхо.

Ненависти я к медведю не испытывал, но и жалости – тоже, ведь это он хотел нас скушать. Николая слегка мутило от вида бурого кровавого следа. Мария, напротив, была весела и улыбчива, в её глазах мы снова поднялись до уровня «мужчин», что она и подтвердила, отрезав медведю уши и раздав их нам с Николаем. Николай ухо взял брезгливо, только воспитание джентльмена не позволило ему при Марии его выбросить. Но я отвел его в сторону и объяснил смысл презента.

Зная чувствительность Николая и видя, что Мария начала точить о камень нож, отправил Николая покемарить возле дизеля. Я был тоже измотан бессонной ночью, но решил не расслабляться. Сходил к избе за коровой, спустил её с сопки и выпасал до обеда.

В обед я разбудил Николая, и все, включая Эльзу, наелись жареной медвежатины до отвала. «Се ля ви» – кто хотел нас съесть, сам попал к нам на обед.

После обеда, поручив корову заботам Николая и Эльзы, мы пошли с Марией отдыхать в избу до вечера. По хитрому выражению лица Марии я понял, что отдых мой начнется не сразу. Неутомимая женщина!

Вечером мы с Николаем слегка забаррикадировали избу бревнами и отдыхали в ней всей компанией, включая корову, до утра. Бояться больше было нечего, но, наученные горьким опытом, мы с Николаем дежурили по очереди у костра.

Утром, посовещавшись, мы решили доле не задерживаться на заброшенном руднике – гора медвежьего мяса скоро завоняет, а это может привлечь других хищников: тех же медведей, росомах или, не дай бог, стаю волков.

Путь к поселку Ванавара из-за коровы по руслу реки занял у нас целую неделю. Никаких особых неприятностей, за исключением, пожалуй, гнуса, за всю дорогу с нами больше не приключилось. Здесь, вдали от пожарищ, гнус ещё раз напомнил нам, что наша робинзонада проходит на Тунгуске. Наконец, мы вышли к полицейскому блокпосту на окраине поселка. Наконец-то, мы видим людей, они бегут к нам.

– Ну, вот и всё, Николай, На этом наши приключения этим летом и заканчиваются!

– Не скажи, Михаил! Смотри, кто к нам бежит от блокпоста, это же Подушкин! – ответил я.

– Япона мать! Откуда он тут взялся? – высказался Михаил.

Что Михаил имел в виду насчет японской матери, я не понял. Он часто использует в своей речи различные непонятные идиомы, а спросишь – редко дает пояснения – либо отмахивается, либо смеется.

– Ох, Михаил, не к добру ты помянул японскую мать! Вот посмотришь, раз Подушкин в заповеднике, значит, олигархи с японцами опять чего-то замутили, – сказал я с укором Михаилу.

– А ещё нам придется оправдываться, где и при каких обстоятельствах мы похерили беспилотник и прочее многоценное оборудование Элеоноры, – сквозь зубы процедил Михаил, натягивая на лицо любезную улыбку. Я тоже пытался выглядеть обрадованным.

Подушкин с распростертыми объятьями подбежал к нам.

– Братцы, вы живы! Как же я рад вас видеть! – воскликнул, счастливо улыбаясь, Подушкин.

Подушкин всё также оставался для меня человеком загадкой. Если не знать, что он сыскарь и начальник службы разведки Элеоноры, то с виду – это простой и радушный человек. Вот и сейчас, его обращение к нам – «братцы» и такая искренняя радость, по поводу нашей встречи – заподозрить его в двуличии было ну никак невозможно! Но я себя пересилил и вкрадчиво спросил:

– Иван Павлович, а вы как оказались в заповеднике? Вы же должны были улететь из Красноярска в Москву. И почему в МЧСовской форме?

– Вас разыскиваю! Нора завернула меня из аэропорта Красноярска. Вертолетчики ей доложили, что из-за пожаров они прилетели на железнодорожную станцию с трёхчасовым опозданием, станция была уже в кольце огня, а вас и след простыл. Нора предположила, что вы либо рванули через огненное кольцо в заповедник, либо уехали вслед за японцами, – рассказывал Подушкин.

Вот оно, я так и знал – без японцев тут дело не обошлось, мои подозрения в отношении Подушкина вспыхнули вновь!

– Каких японцев? – прервал Подушкина Михаил. Видать, и Михаил обратил внимание на внезапное появление в рассказе Подушкина японцев.

– Наших конкурентов, во главе с тем самым ассистентом сэнсея. Трое из них уехали на том же поезде, на котором вы приехали, в тот же день и с той же самой станции, на которую вы прибыли. Четверо других покинули заповедник двумя неделями раньше. Нора про японцев, на тот момент, уже знала, а о вас было неизвестно ничего.

Вот так всегда, кажется, вот-вот и Подушкин будет пойман за язык, и вдруг оказывается, что Подушкин ни при чём, и это всё – случайное стечение обстоятельств. Мне опять, как тогда, за свой сон, стало стыдно за свои подозрения в отношении Подушкина.

– Тот факт, что вы не вышли на связь, навел Нору на мысль, что вы всё же пошли в заповедник. Мне Нора велела связаться с МЧС в заповеднике, но по следу японцев она тоже пустила человека, – продолжил Подушкин.

– Всё это очень интересно, Иван Павлович, – опять прервал Подушкина Михаил, – Но нам бы хотелось элементарно приобщиться к плодам, так сказать, цивилизации – помыться, побриться и прибарахлиться, – Михаил указал на свой прикид в виде обгорелого пончо из куска брезента.

– Извините, Михаил Николаевич, конечно, конечно. Пойдемте ко мне. Я обитаю в совершенно пустой двадцатиместной палатке МЧС, есть даже душ и кондиционер, – сконфуженно отозвался Подушкин.