Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник)

Она открыла рот, но ничего не сказала.

— Ты ему даже не нравишься, понимаешь! — самодовольно и с деланым сочувствием улыбнулась ей Кларисса и не спеша отправилась в ванную.

Гилла не могла оставаться больше здесь и ждать, когда Кларисса освободит ванную и можно будет снова там спрятаться. На своих нелепых каблуках она протопала вниз по лестнице, как слон, ее мысли смешались в кучу. Спустившись, она не пошла в гостиную, откуда доносились звуки музыки и взрывы смеха, а толкнула входную дверь.

Снаружи было даже темнее, чем она ожидала, хотя на крыльце горел свет.

Фостер стоял, облокотившись на перила, и с кем-то шептался.

Таня, дрожа в легком летнем платьице, смотрела на Фостера широко распахнутыми глазами, ловя каждое его слово.

— А потом, — сказал Фостер, жестикулируя своими длинными руками, — я отобрал у него мяч и… — Он обернулся и увидел Гиллу. — Эй, детка, как дела? С тобой все в порядке?

Таня посмотрела на нее, как на страхового агента, прервавшего их ужин.

— Слушай, Фостер, — с запинкой проговорила Гилла. — Что такое клевета?

— Что? — Он выпрямился, вид у него стал встревоженный. — Извини, Таня, ладно?

— Конечно, — надулась Таня и ушла внутрь.

Гиллу трясло — от холода? Или изнутри?

«Лжец! Он не имел права!»

Фостер снова спросил:

— Как ты?

— Клевета. Что это такое? — повторила она.

— Не знаю. А что?

— Я думаю, что это ложь, очень плохая…

«Он негодяй, и его подхалимы тоже негодяи… Обнаружив змеиное гнездо — разве не надо уничтожить его?!»

— Я просто об этом подумала, понимаешь?

Мысли метались у нее в голове со скоростью урагана.

«Разве можно такое простить?!»

Фостер подошел и положил руку ей на плечо, глядя в глаза:

— Гилла, кто клевещет? На кого? Ты можешь объяснить мне, что происходит?

Ощущение его теплой ладони на плече слегка привело ее в чувство.

— Черт, да тут холодно!

С лицом Фостера происходили какие-то странные и забавные метаморфозы — он явно боролся с собой, а потом распахнул объятия:

— Давай! Иди сюда! — сказал он.

Моргнув от удивления, Гилла сделала шаг в его объятия.

И почти сразу перестала дрожать. Они постояли так несколько секунд, во время которых Гилла думала: «Что это?» Должна ли она тоже его обнять? Они по-прежнему друзья? Он просто пытается ее согреть, потому что она замерзла? Или… или она ему нравится?

Ну конечно, она ему нравилась, ведь он почти каждый день тусовался с ней и Кэши во время обеда в школе. Парни постоянно подкалывали его за это. Но нравилась ли она ему в «этом» смысле? И нравился ли он ей?

Что ей теперь делать?

И что, кстати, насчет этого странного внутреннего голоса, который вдруг появился у нее?

— Гилла?

— Да?

— Можешь теперь слезть с моей ноги?

Гилла засмеялась и почувствовала по рту легкий привкус вишни.

Она сошла с несчастной ноги Фостера и прижалась головой к его плечу, хихикая.

— Ох, Фостер. Почему ты просто не сказал, что тебе больно?

Фостер тоже хихикал высоким от смущения голосом.

— Честно говоря… я не знал, как себя ведут в таких ситуациях… не знал, что сказать или сделать… ну все такое.

— Я тоже.

— Не то чтобы я многих девочек так обнимал. В смысле…

Теперь Гилла отступила, чтобы получше его видеть:

— Серьезно? А как насчет Тани?

Он выглядел смущенным и слегка мрачным.

— Готов поспорить, ей бы это точно понравилось. Она милая, правда? Только…

— Только что? — Гилла села на перила рядом с Фостером.

— Она как губка. Я говорю и говорю, а она просто впитывает все это. Она не говорит ничего интересного в ответ, не рассказывает мне о том, чем занимается, — она просто хочет, чтобы я ее развлекал. Сания тоже была такой, и Кристен. — Он имел в виду пару своих недолгих школьных романов. — Знаешь, мне нравятся девочки. Очень. Мне просто хочется такую, у которой в голове будут мозги. У вас с Кэши более широкие интересы. С вами веселее тусоваться.

— И?.. — сказала Гилла, гадая, что он имеет в виду.

— И что?

— И тебе, значит, нравится Кэши?

Гилла запнулась при имени подруги, потому что на самом деле думала: «А как насчет меня?»

А сама она рассматривала ли Фостера когда-нибудь с этой точки зрения?

— О, глядите-ка, — манерно протянул чересчур знакомый голос. — Гомик и жиртрест.

Роджер, Карл и Хейгуд с гомоном вывалились из дома. Хейгуд заржал. Гилла оцепенела.

— Да хватит уже, Роджер, — протянул Фостер в ответ, лениво развалившись на перилах. — Это старо. Каждый раз, когда тебе нечего сказать — что, друг мой, случается довольно часто! — ты называешь кого-нибудь гомиком.

Хейгуд и Карл, неуверенно ухмыляясь, переводили взгляд с Роджера на Фостера и обратно, не зная, как реагировать на этот неожиданный отпор.

Фостер же, насмешливо улыбаясь, задумчиво прижал палец к подбородку:

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы горшок называл чайник грязным?

Карл и Хейгуд покатились со смеху.

А Роджер зарычал — только так можно было описать звук, исходивший из его рта.

Карл и Фостер соприкоснулись кулаками.

— Отличная шутка, братан! — воскликнул Карл.

Фостер улыбнулся ему. Но Роджер протолкнулся вперед, отодвинув Карла в сторону, и встал лицом к лицу с Фостером, сложив руки на груди, как будто стараясь отделить себя от него.

Он зло смотрел на Фостера, а тот расслабленно прислонился к перилам, самодовольно улыбаясь и глядя Роджеру прямо в глаза.

— И да, да, ты знаешь, что у нас у обоих уродливейшие матери, так что эта шутка тоже не покатит. Это правда, братан, ты же знаешь.

Еще до того, как он закончил говорить, Хейгуд и Карл взорвались смехом. И тут, к изумлению Гиллы, губы Роджера дрогнули. Он улыбнулся, шлепнул Фостера по спине, пожал ему руку.

— Лан, братан, лан, — признал Роджер. — Застебал.

Фостер оскалился, дурашливо стукнул Роджера в плечо.

— Мы идем за дом покурить, — сказал Хейгуд. — Идешь, Фостер?

— Да, чувак. Гилла, потом увидимся, да?

Они шли вчетвером, Роджер слегка позади. Прямо около угла Роджер обернулся к Гилле, сложил губы бантиком и беззвучно чмокнул в ее сторону. И они скрылись из виду.

Гилла осталась одна. Она снова замерзла, поэтому обняла себя руками и поспешила внутрь.

В доме было темно, не считая пары свечей около магнитофона. Кто-то передвинул туда же стол с едой, чтобы освободить место, и желающие танцевали прямо в центре гостиной. Среди них были Кларисса и Джим. Кларисса извивалась, стараясь выглядеть круто и сексуально, но она даже не понимала, что не попадает в ритм.

— Рок-н-ролл жив, — прошептала Гилла.

Телевизор был включен, хотя звука не было слышно из-за музыки. Несколько человек валялись на полу вокруг него, наблюдая, как худенькая блондинка с легкостью и изяществом избивает плохих парней. Синие отблески от телевизора играли на их лицах как холодное пламя.