Составитель не указан - Зловещие мертвецы (сборник)

С течением времени я привык к этому сну и перестал ломать голову над его странностями. Джек Стоун ни разу не повстречался мне за прошедшие пятнадцать лет, и я нигде не видел здания, хотя бы отдаленно напоминавшего кирпичный дом из моего сна.

Пока не произошло событие, встряхнувшее мою жизнь…

В то время я находился по делам в Лондоне. Кончался июль, и я договорился с приятелем, что проведу несколько дней в доме, который он снимал недалеко от местечка Форест, в графстве Сассекс. Рано утром я выехал из Лондона. Джон Клинтон ожидал меня на станции в Форесте. Мы провели целый день, играя в гольф, наслаждаясь безоблачной погодой. У Джона был собственный автомобиль, поэтому мы отказались от файф-о-клока [3] Файф-о-клок — вечернее чаепитие. в клубе и в пятом часу выехали, чтобы засветло добраться до дома, расположенного в десяти милях от города.

Через час езды погода решительно испортилась; легкий, освежающий ветерок, веявший днем, утих, сменившись тяжелой неподвижностью воздуха. Тревожное волнение, словно в предчувствии грозы, угнетающе подействовало на мое настроение. Джон не разделял дурных предчувствий, приписывая мою невеселость двум партиям в гольф, с разгромным счетом выигранным им утром… Впоследствии оказалось, что я не ошибся насчет грозы, однако не ее приближение погрузило меня в глубокую депрессию.

Мы ехали по Дороге, петлявшей между высоких холмов. Вскоре я задремал и пробудился лишь от толчка, вызванного резкой остановкой автомобиля. Трудно описать мое изумление, когда заспанным глазам предстал дом из моего сна! Легкая дрожь пробежала по спине, и одновременно я почувствовал неодолимое любопытство. С минуту я пытался удостовериться, наяву или во сне вижу его. Мы миновали низкую прихожую, обитую темными панелями, и оказались во внутреннем дворе, где на газоне, в тени дома, стоял стол, накрытый к чаю. На противоположном конце газона возвышалась стена из красного кирпича, с чугунными воротами посредине, а за стеной росли деревья грецкого ореха. Вытянутый фасад упирался с одной стороны в башню высотой в три этажа, по виду значительно более древнюю, чем остальное сооружение.

В следующую минуту сходство с ситуацией из сна исчезло, так как, вместо призрачного семейства, за столом собрались мои хорошие знакомые, встрече с которыми я был несказанно рад. — Помимо страха, который обычно внушал мне сон, я не испытывал чувства надвигающейся опасности, хотя обстановка до мельчайших подробностей повторяла виденную раньше. Все опасения заглушило неодолимое любопытство, что же произойдет дальше.

Вечер мирно протекал за дружеской беседой, когда внезапно миссис Клинтон поднялась из-за стола, и я в ту же секунду понял, что она собирается сказать!

— Джон покажет комнату, которую я приготовила для вас в башне.

При этих словах волна ужаса окатила меня точно так же, как это бывало в моем сне. Однако страх быстро испарился, уступив место безудержному любопытству, которое очень скоро было вознаграждено.

Извиняющимся тоном Джон отозвался:

— Комната на самом верху: слишком много гостей. Может быть, хочешь взглянуть? Ого, как стемнело! Ты не промахнулся с предсказанием грозы.

Поднявшись со стула, я последовал за ним. Мы миновали прихожую и по знакомым ступеням поднялись на третий этаж башни. Джон отворил дверь и пропустил меня в комнату. Необъяснимый ужас снова охватил меня; как ни старался, я не мог определить, что именно вызывает мой страх: я просто боялся!

Как по мановению волшебной палочки, из глубин памяти всплыло забытое имя… леди Стоун, надгробная плита которой со зловещей надписью лишь однажды появилась в моем сне: за тем самым газоном, что сейчас простирался под моими окнами. Однако через минуту беспокойство снова отступило; чего опасаться в комнате, обстановка которой нисколько не изменилась за прошедшие полтора десятилетия?

Хозяйским оком я оглядел стены: практически никаких отличий от виденного раньше. Слева от двери стояла кровать, обок выстроились камин и книжный шкаф. Напротив двери тускло отсвечивали два небольших окна, между ними примостился умывальник. Тумба с полотенцами расположилась у соседней стены. Мои вещи оказались уже распакованы; туалетные принадлежности аккуратно расставлены на полке над умывальником; выглаженная пижама лежала поверх покрывала на кровати.

С удивлением я обнаружил две картины, которых во сне никогда не видел: масляный портрет леди Стоун в полный рост, а также эскиз, изображавший Джека Стоуна таким, каким он приснился мне в последний раз, несколько дней назад. Молодой мужчина, лет тридцати, довольно отталкивающей наружности. Его изображение висело между окнами и через всю комнату смотрело на второй портрет, подвешенный над кроватью.

Я внимательно осмотрел портрет леди Стоун и по мере того, как вглядывался, снова начал ощущать былой страх.

Холст запечатлел ее в последние годы жизни: высохшей, седой, постаревшей. Но помимо очевидной телесной немощи от ее фигуры исходила неведомая живая сила, полная нескрываемой кипящей злобы. Сощуренные узкие глаза глядели насмешливо, губы исказила демоническая усмешка. Зловещей веселостью веяло от ее лица! Руки, сложенные на коленях, казалось, едва сдерживались, чтобы не прищелкнуть пальцами в такт дьявольской сарабанде.

В нижнем левом углу портрета проступала нечеткая надпись. Заинтригованный, я наклонился и с трудом разобрал слова: «Джулия Стоун, кисти Джулии Стоун».

Послышался стук в дверь, и в комнату вошел Джон Клинтон.

— Все в порядке? Ничего не нужно? — поинтересовался он.

— Если ты о мебели, ее здесь даже больше, чем нужно, — ответил я, показывая на портрет.

Клинтон рассмеялся.

— Старушка и впрямь выглядит неважно, — заметил он. — Насколько мне известно, это автопортрет, так что ее не упрекнешь в неточности.

— Тебе не кажется, — спросил я, — есть что-то нечеловеческое в ее лице? Как будто… она одержима дьяволом?

— Хм! — Джон подошел ближе к портрету. — Пожалуй, такому шедевру не место в изголовье кровати. Довольно неприятное соседство, если задуматься о природе ночных кошмаров. Прикажешь вынести?

— Если возможно. И поскорее! — взмолился я.

Джон позвонил слуге. Втроем мы сняли портрет и поставили его на лестничной площадке, лицом к стене.

— Тяжелая старушка, — Джон вытер со лба пот. — Должно быть, что-то лежит у нее на совести.

Меня тоже поразил необычайный вес портрета, и я уже собирался ответить, когда, случайно взглянув на свою руку, заметил, что вся ладонь залита кровью.

— Наверное, поранился о гвоздь, — предположил я.

— Странно, и у меня, — с удивлением отозвался Джон.

Пока он говорил, слуга достал из кармана платок и вытер свою руку: на ткани явственно выделялись кровавые пятна. Вместе с Джоном мы вернулись в комнату, чтобы смыть кровь, однако ни он, ни я не обнаружили на коже ни малейшей царапины. Повинуясь какому-то невысказанному соглашению, мы не стали обсуждать это странное происшествие, хотя я видел, что Джон не перестает раздумывать о нем.