Дональд Уондри - Крылатая смерть (сборник)

Больше того, в человеческих ли силах столь определенно описать природу кургана, изобрести рациональное объяснение бессмысленной для стороннего наблюдателя смене дневного и ночного призраков, всем случаям сумасшествия и исчезновений! Все изложенное в рукописи выглядело чудовищно правдоподобно, если только возможна вера в невероятное. На подобную мистификацию был способен лишь человек, очень хорошо знавший связанный с курганом фольклор. В изображении подземного общества ощущались легкие нотки социальной сатиры; вероятно, это и в самом деле была искусная подделка. Нечто похожее произошло несколько лет назад в Нью-Мехико, когда какой-то шутник закопал в глину грубые оловянные крестики, чтобы потом, проведя раскопки, объявить их остатками брошенной колонии средневековых викингов.

Спускаясь к завтраку, я лихорадочно раздумывал, что рассказать Комптону и его матери, а также тем любопытным горожанам, которые уже начали собираться возле крыльца. Все еще словно в тумане, я разрубил гордиев узел, пересказав пару страниц собственного перевода и неуверенно добавив при этом, что едва ли следует доверять истинности находки; вероятнее всего, ее оставил кто-то из прежних исследователей холма. Немедленные возражения вызвали форма и металл цилиндра, но в целом собравшиеся, казалось, вполне удовлетворились моими словами, что ужасы кургана и загадочные исчезновения взбиравшихся на него не более чем чья-то глупая шутка.

Страхи и сомнения возвратились, когда я предложил добровольцам сопровождать меня к холму. Для полноценных раскопок требовались дополнительные рабочие руки, однако, как и вчера, идея посетить запретное место не стала привлекательнее в умах горожан. Взглянув в сторону кургана, я почувствовал, как по спине у меня пробежали мурашки при виде движущегося пятнышка, каким издали казался дневной страж. Жуткие откровения рукописи сильно поколебали мой скептицизм, и у меня даже не возникло желания поднести к глазам бинокль, чтобы лучше рассмотреть часового. Вместо этого я без промедления выступил в путь — с отвагой, похожей на ту, что способствует нам в кошмарных снах: разум решительно погружается в дебри ужаса, чтобы поскорее миновать его. Мои лопата и кирка оставались на холме, так что с собой я захватил только саквояж с необязательным снаряжением, куда между делом сунул и цилиндр с рукописью. Быть может, записки испанца потребуются, когда появятся новые находки, ведь даже самая искусная мистификация нуждается в реальных фактах, чтобы обрести видимость правдоподобия. Пока я располагал в качестве подтверждения лишь цилиндром из неизвестного металла. На сыромятном ремешке у меня на шее висел талисман Серого Орла.

Не глядя по сторонам, я шагал в направлении кургана, и, когда приблизился, на вершине уже никого не было. Взбираясь едва заметной тропинкой, я с содроганием размышлял о том, что могло таиться поблизости, если хотя бы часть написанного в манускрипте соответствует истине. В таком случае было логично предположить, что Замакона потерял контроль над своим дематериализованным телом, едва достигнув границы внешнего мира. Разумеется, его немедленно схватила стража: был ли это свободный горожанин, сосланный на пост за проступки, или — сколь горькая ирония — Тила-аб, при жизни помогавшая своему возлюбленному бежать из Кейнана. Во время завязавшейся схватки цилиндр мог незамеченным выскользнуть из рук и пролежать четыре столетия на вершине… Что толку, одернул я себя, раздумывать над тем, чего не произошло на самом деле. Ведь если во всей этой истории и есть крупица правды, то самым ужасным представляется судьба, уготованная Замаконе. Отступника вновь дематериализуют, волокут вниз, в голубой мир, где бросают его перед публикой, заполнившей амфитеатр… пытки… и новое существование — уже в качестве живого мертвеца, охраняющего протяжение туннеля.

Новое потрясение начисто вымело у меня из головы унылые мысли. Окинув взглядом вершину, я сразу же обнаружил, что мои лопата и кирка исчезли. Это было весьма обескураживающее открытие, особенно если учесть откровенное нежелание бингерцев под каким бы то ни было предлогом приближаться к запретному месту. Может быть, они только притворялись и сейчас вместе с парой неизвестных шутников похохатывают на окраине, наблюдая, как я в недоумении почесываю затылок? Я быстро поднял бинокль и оглядел толпу, собравшуюся на равнине. Нет, не похоже, чтобы они наслаждались моей растерянностью. Хотя… разве нельзя назвать колоссальном надувательством всю эту шумиху вокруг кургана; мрачную молчаливость индейцев в резервации, бесчисленные легенды и предания? Я вспомнил часового, необъяснимо пропадающего из поля зрения при приближении; вспомнил слова Серого Орла, рассказы Комптона и его матери и всеобщий страх перед курганом. Пожалуй, рановато объяснять все загадки деревенским розыгрышем. Страх и таинственные исчезновения были самыми неподдельными, однако только деревенский житель был способен тайком прокрасться к кургану и стащить мои инструменты. Возможно, это и в самом деле смешно, просто у меня маловато чувства юмора…

В остальном вершина выглядела нетронутой. Ничего не изменилось за время моего отсутствия; кусты, подрубленные моим мачете; легкое чашеобразное углубление в северной части и рыхлые комья земли там, где я саперной лопаткой выкапывал магнетический цилиндр. Полагая, что возвращение в Бингер будет слишком большой честью для неведомых шутников, укравших мой инструмент, я решил обойтись мачете и саперной лопаткой, которые лежали на дне моего саквояжа. Достав их, я принялся разрывать центр углубления, предполагая, что именно там находится вход в курган. Во время работы я снова ощущал внезапные порывы ветра; как и днем раньше, мои запястья перехватывали и пытались сжать невидимые руки по мере того, как я глубже и глубже вгрызался в пронизанную корнями красноватую почву и черный глинозем. В дуновениях ветра странно подрагивал и бился талисман на моей груди.

Совершенно неожиданно земля подалась у меня под ногами, донося слабое эхо от комьев и пыли, осыпающихся вниз. Порывы холодного ветра и невидимые руки теперь настойчиво подталкивали меня к расползающемуся на глазах отверстию, тогда как я осторожно пятился назад, стараясь не потерять равновесия. Обойдя зияющий провал, я выбрал безопасное место и принялся сильными ударами мачете подрубать удерживающие слой земли корни. Шум падающих комьев усилился, когда поредевший слой дерна начал съезжать в обнажающуюся глубину отверстия. Еще несколько взмахов мачете, и он рухнул, с треском обрывая уцелевшие корни и взметнув вверх столб бурой пыли. Когда пыль улеглась, в лучах утреннего солнца зияла темная дыра по меньшей мере пяти футов в диаметре; под землю вел пролет присыпанных землей каменных ступенек. На меня дохнуло ледяной сыростью, когда я наклонился и заглянул внутрь. Сложив инструменты в саквояж, я достал мощный электрический фонарик и приготовился к триумфальному спуску в открытый мной мир.